Флотилия поплыла дальше. В открытом море испанцы захватили маленькую пирогу, которой управлял индеец, плывший в одном направлении с судами Колумба. В пироге был кусок кассавы, высушенная тыква, наполненная водою, и немного красной глины для раскрашивания тела. На шее у индейца оказалось бисерное ожерелье, какие были розданы жителям Гуанагани.

Было несомненно, что индеец совершил огромный переход по морю, чтобы разнести весть о появлении на островах белых гостей, Колумб дал индейцу вина и патоки, щедро одарил его и отпустил у большого острова, к которому каравеллы приплыли к ночи. Расчеты Колумба оправдались и на этот раз — туземец послужил хорошим вестником. На утро корабли флотилии окружило множество пирог, испанцам предлагали плоды, съедобные коренья, воду. Колумб раздавал побрякушки, сахар и патоку.

Остров был взят адмиралом во владение Испании и назван в честь короля Фернандиной. Здесь Колумб увидел на туземцах некоторое подобие одежды — старые женщины носили передники из хлопчатой бумаги. Но большинство жителей обоего пола были совершенно голыми. Жилища их строились из жердей, покрытых листьями. Колумба и его спутников удивили висячие постели из плетеных хлопчатых веревок, протянутых между сваями. Индейцы называли их гамаками.

На Фернандине отношение индейцев к белым было такое же, как и на ранее посещенных островах: поклонение, соединенное с робостью. Туземцы отдавали испанцам все, что имели. Но кассава, попугаи, хлопок и ключевая вода не могли удовлетворить мореплавателей, прибывших за несметными богатствами.

Колумб торопился на юг. Он был уверен, что эскадра крейсирует между пресловутыми Пряными островами, описанными Марко Поло. Но никто из экипажа не знал толку в пряностях. Колумб решил подробно обследовать архипелаг на обратном пути. Теперь же надо поскорее добраться до Чипанго.

Предвкушая близость богатых областей Востока, адмирал не оставался, однако, холоден к красотам посещенных им островов. В своем дневнике он описывает их в восторженных выражениях. О Фернандине он пишет: «Ее рощи прекраснее всего, что мне случалось видеть на своем веку. Природа здесь так приятна, зелень так свежа, как май ib Андалузии. Деревья, плоды, травы, цветы, самые камни так же отличаются от испанских, как день отличен от ночи».

Приведем описание другого острова, которого эскадра достигла 19 октября и назвала в честь королевы Изабеллой: «Я не знаю, куда итти прежде. Глаза мои не могут насытиться этой прелестной зеленью… Здесь есть большие озера. Рощи, которые их окружают, очаровательны. Птицы поют так, что, кажется, никогда не расстался бы с этими местами. Попугаи летают тучами и застилают солнце. Здесь я вижу великое множество всяких птиц, больших и малых. Они так не похожи на наших, что это — истинное чудо. Тысячи пород деревьев, и каждое из них имеет свой плод, удивительно вкусный».

Вряд ли Колумб писал все это с холодным сердцем, расхваливая земли, оказавшиеся лишенными обещанных богатств.

Но в дневниках Колумба лирические отступления постепенно становятся все короче. Энергия адмирала сосредоточивается на мало поэтических целях. «Я иду дальше исключительно ради золота и пряностей», — повторяет он много раз. Он подолгу расспрашивает индейцев о местах, богатых благородным металлом. Но взаимное понимание между туземцами и Колумбом крайне затруднено. Скупой язык жестов допрашиваемых им краснокожих адмиралу приходится восполнять догадками. Это приводит подчас к курьезным результатам.

Жители Фернандины будто бы сказали Колумбу, что на острове, названном им впоследствии Изабеллой, он найдет большой город, в котором властвует могучий царь, облаченный в дорогие одежды, носящий тяжелые золотые украшения и обладающий несметными сокровищами. На Изабелле он, разумеется, не нашел ни царя, ни его столицы, ни золота, хотя и потратил на их поиски несколько дней; зато ему стало казаться, что Изабелла богата пряностями.

Уже подъезжая к этому острову, Колумб жадно втягивал в себя ароматный воздух тропиков. Он был уверен, что на него веет пряным духом островов, о которых писал ему Тосканелли. «С земли повеял такой пряный и сладостный запах, что я был очарован.

Я думаю, что здесь есть много деревьев и кустарников, годных для красок и лекарств, имеющих в Испании высокую цену. Но я ничего не смыслю в этих вещах, что меня очень огорчает».

На Изабелле Колумб снова долго и обстоятельно допрашивает индейцев. И еще раз он придает их жестам собственное толкование. На юге от Изабеллы будто бы лежит огромный остров. Он ведет обширную торговлю пряностями, золотом и жемчугом. Большие купеческие корабли приходят торговать с его жителями.

Теперь Колумб уже знает все, что ему нужно. Достаточно заглянуть в письмо Тосканелли, чтобы притти к бесспорному выводу. Этот остров и есть долгожданный Чипанго. Колумб решает немедленно сняться и плыть к нему. На Чипанго он пробудет лишь короткое время, соберет побольше золота, а затем двинется дальше к индийскому материку. Там уже нетрудно будет отыскать великолепный Кинсай, предстать перед Великим Ханом, вручить ему послание королевы и после блестящего завершения всех намеченных дел с ответным ханским письмом направиться в обратный путь.

Флотилия покинула Изабеллу 24 октября в полночь. Пройдя мимо множества мелких островов, корабли через два дня подошли к устью широкой реки, текущей по обширной территории. Пленники с Гуанагани показывали знаками, что земля, к которой пристал Колумб, огромна и что ее нельзя обойти на пироге и в двадцать дней. Указывая на сушу, индейцы произносили: «Куманакан». В голове Колумба тотчас возникло воспоминание о Кублай-Хане. Если здесь находится резиденция Кублая, то, значит, Колумб добрался уже до азиатского материка, до провинции Манги, где властвовал этот монгольский владыка.

Колумб оказался в большом затруднении. Ему предстояло выбирать между двумя гипотезами: он находился либо в Японии, либо в Катае. Географическая головоломка причинила в дальнейшем адмиралу немало забот.

Для разрешения мучивших его вопросов Колумб решил поскорее установить сношения с туземцами, которые убегали в леса при первом появлении каравелл. Адмирал истолковал страх туземцев на свой лад. Он высказал предположение, что жители этого берега воюют с Ханом и потому спасаются бегством от испанских каравелл, принимая их за грозные эскадры Хана.

1 ноября Колумб велел своему переводчику отправиться одному на шлюпке и разъяснить жителям, что суда не принадлежат Великому Хану и что прибывшие намерены установить с ними добрые отношения. Когда шлюпка отделилась от «Санта Марии» и направилась к берегу, там собралась большая толпа. Переводчик, остановивший лодку на небольшом расстоянии от сбившихся в кучу туземцев, прокричал им на халдейском, арабском, армянском и других известных ему языках слова привета и дружбы, потом бросился в воду и стал плыть к берегу.

На этот раз индейцы рискнули встретиться с подплывавшим к ним белолицым существом. Они дружелюбно приняли посланца, хотя и не поняли его слов. Эта встреча придала им смелости. К стоявшей поодаль эскадре вскоре подплыло множество пирог с водой, попугаями, кассавой и хлопком. Но на этот раз Колумб запретил экипажу производить обмен побрякушек на что бы то ни было, кроме золота.

Адмирал считал, что у подданных Хана его должно быть очень много. Но золота у туземцев не было. Только у одного из них в ноздре была продета серебряная палочка.

Индейцы называли свою землю Кубой. Колумб взял ее во владение Испании и дал ей имя Хуаны в честь старшего сына королевы. Краснокожие кое-как объяснили адмиралу, что царь их живет в четырех днях ходьбы от берега. Колумб понял, что это и есть резиденция Хана и решил немедленно направить к нему делегацию из переводчика Луиса Торреса и офицера Родриго Хереса. Проводниками к ним были приставлены один из пленников Гуанагани и житель Кубы.

Колумб дал своим посланникам обширные инструкции. Они должны передать восточному владыке, что к нему прибыл адмирал кастильских королей для установления дружественных отношений между двумя державами, что адмирал собирается лично вручить Хану королевское послание и подарки. Торрес должен был собрать по пути сведения о городах, армии, богатствах страны и не позже, чем через шесть дней, вернуться к эскадре.