Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Колумб говорил долго и с большим увлечением. Искусно составленная речь увлекла его самого. Он был очень красноречив и очаровал своего слушателя. Для довершения успеха Колумб обратил внимание казначея на свои рубища. Он оставил далеко от Испании дом, жену и детей. Здесь он — бедный чужестранец, лишенный своего угла, с трудом живущий на жалкие доходы от продажи «слова божия». Но бедность угодна господу, избравшему его для великих дел на благо истинной веры и во славу Кастилии.

Первый дипломатический шаг Колумба на испанской почве увенчался успехом. Кинтанилья стал союзником генуэзца, обещал добиться для него приема и содействия архиепископа Мендосы — «третьего короля Кастилии», ходатайствовать о нем перед Фердинандом и Изабеллой. Дом его отныне открыт для Колумба. Там он всегда может найти пищу и все ему потребное.

Колумб стал ждать приема у архиепископа толедского. Мендоса оказался менее чувствительным к красотам ораторского таланта генуэзца, чем казначей. Церковный князь остался холоден к расточаемому перед ним религиозному пафосу. Его больше заинтересовали мирская и государственная стороны проекта. С полуслова понял Колумб умонастроение архиепископа. Он стал развивать перед Мендосой космографические и мореходные идеи и особенно ярко описывать лежащие в конце проектируемого им западного пути богатства. Все, что услышал Мендоса, удивило его своею смелостью и новизной. Испанцы, даже наиболее образованные, в то время мало знали науку о земле.

Проекты Колумба заинтересовали Мендосу. Он убедился в том, что перед ним находится человек ученый, пытливого ума, притом, по-видимому, достаточно ловкий. Он решил поддержать его перед королевой и добиться для него аудиенции.

Зимой 1487 года Колумб переехал в Саламанку, где королевская чета отдыхала после треволнений осадной войны. В ожидании приема он часто навещал Мендосу, излагал ему начала космографии и, в частности, учение о шаровидности земли. Епископ долгое время не хотел принять этого учения, как противного догматам веры. Но Колумб был терпелив и в конце концов завербовал Мендосу в число сторонников своего плана.

B Саламанке же Колумб был представлен папскому нунцию Антонио Джиральдини и его брату Александру, наставнику младших королевских детей. Он познакомился также с Диего де Десой, епископом Саморы, воспитателем инфанта Хуана. Перед этими духовными лицами Колумб изощрялся в доказательствах полезности его плана для католицизма и отсутствии в нем богопротивного еретического содержания.

Совсем иной характер носили его встречи с камергером короля Хуаном де Кабрера и канцлером интендантства Луисом де Сантанхель. Кабрера был наперсником Фердинанда в его галантных похождениях, циником и кутилой. Он зевал, слушая об Индии. Но Колумб обладал даром увлекательного рассказчика. Он позабавил камергера красочным описанием нравов португальского двора и легкомысленного лиссабонского общества.

Сантанхель поставил было генуэзца в тупик. В изложенном проекте его заинтересовала возможность конкуренции с португальской работорговлей. Можно ли будет доставлять рабов из Индии в испанские порты? Колумб пытался заговорить о распространении христианства в индийских землях, но интендант высмеял его фантазии. Миссионерство не интересовало его; он имел свой взгляд на источник богатства народов. Он знал, что Португалия разбогатела на торговле неграми, и считал, что колумбово дело стоит усилий, если в восточных странах найдется достаточно живого товара.

Как бы то ни было, Кабрера и Сантанхель стали вскоре благоволить к генуэзцу. Немалое значение имел для него успех у Беатрисы де Бобадилья, маркизы де Мойя, интимной подруги королевы. Колумб хорошо знал пути к женскому сердцу, и ему не стоило труда очаровать стареющую придворную львицу. Сверкая глазами, потряхивая седой гривой, повел он перед ней рыцарские разговоры о воинских подвигах, спасении прекрасных дам, о пламенной любви к деве Марии. Плохой кастильский язык искупался благородством эпитетов и яркостью образов. Увлеченная маркиза горячо обещала ему свою поддержку.

Короли приняли Колумба в начале 1487 года в Саламанке. Наслышанные о нем Фердинанд и Изабелла встретили его милостиво, расспрашивали о подробностях проекта и порешили передать его на рассмотрение ученым людям саламанкского университета. Они учредят для этого специальный совет, в который войдут и компетентные в вопросах науки придворные.

Саламанкская хунта

Весной 1487 года Колумб предстал перед Советом (Хунтой), собравшимся в саламанкском монастыре св. Стефана для рассмотрения научных основ проектируемого им плавания. Хунта заседала под руководством исповедника королевы Гернандо де Талаверы. В ней участвовали уже знакомые нам архиепископ Мендоса, Диего де Деса, Хуан Кабрера и много других духовных и светских лиц, главным образом, космографы Саламанкского университета. Здесь присутствовали и профессора астрономии, географии, математики.

На хунте прежде всего была подвергнута сомнению идея о шаровидной форме земли, на «которой строилась вся аргументация генуэзца. Напрасно Колумб ссылался на греческих географов, авторитет которых был признан католической церковью. Ему возражали, что доверия заслуживают другие теории, более соответствующие священному писанию. Один из саламанкских космографов прочел членам хунты отрывок из написанной в середине VI века монахом Козьмой Индикоплеустесом «Христианской топографии», в которой, в противоположность Птолемею, утверждалось, что земля вовсе не шар, а прямоугольник, составляющий основание вселенной. Со всех четырех сторон этого основания возвышается небо, вроде четырех стен комнаты. Эти голубые стены поддерживают кровлю в форме свода, где и пребывает бог со своими ангелами. В центре основания находятся обитаемые страны земли, окруженные со всех сторон великим океаном, за которым в одном из углов расположен рай. В северной части его, под небесной твердью, находится высокая гора, вокруг которой вращаются солнце, луна и звезды. Летом солнце вращается вокруг вершины горы и потому скрывается не надолго, зимою оно вертится вокруг ее основания, и потому дни бывают короткие.

Все присутствующие с удовольствием выслушали мудрое учение Козьмы, значительно лучше объяснявшее им окружающий мир, чем разговоры итальянца о земном шаре, державшемся неизвестно на чем. Но космограф попросил членов хунты послушать дальше.

Бросая красноречивые взгляды на Колумба, он прочел: «Таково учение, извлеченное из священного писания, а что касается безбожников, утверждающих, что земля кругла, то бог за их грехи лишил их разума, так что они стали бесстыдно болтать об антиподах, где деревья растут вниз, а дождь падает вверх».

Вслед за этим со всех сторон посыпались новые возражения подобного же рода. Одни указывали, что апостол Павел в своем послании к евреям сравнивает небо с шатром. Понятно, что небо-шатер может быть только над плоской землей. Другие ссылались на псалом 103, в котором сказано, что «небо простерто подобно коже».

Создавшееся тяжелое для Колумба положение было спасено вмешательством Диего де Деса, заявившего, что священное писание не следует понимать буквально и что возражения о шатрах и коже, по его мнению, не убедительны. Колумб стал горячо оспаривать воззрения своих оппонентов и ссылаться на многочисленных отцов церкви, признававших учение о шаровидности земли.

Но вот один из членов хунты задал ему вопрос, который на минуту смутил его. Допустим, сказал спрашивавший, что земля кругла. Моряки, которые отплывут с Колумбом на запад, должны будут проплыть от Азорских островов еще четверть земного круга. Они, следовательно, спустятся почти на самый край земного шара. Как же вернутся они на родину? Какая сила заставит тяжелые каравеллы с людьми и грузом подняться с края шара на его вершину? Несомненно, что силы ветра для этого не хватит, и вся экспедиция повиснет на краю света, а, может быть, и свалится в пустоту.

После короткого раздумья Колумб сказал, что его плавания по Средиземному морю и Атлантическому океану убедили его, что на поверхности земли нет спуска вниз, и всюду находишься как бы на вершине. Это заявление члены хунты приняли неодобрительно. Им казалось, что итальянец говорит чушь, противную здравому смыслу. Весь проект, говорили они, если не ересь, то, по меньшей мере, надувательство.

16
{"b":"241599","o":1}