Последнее препятствие, таким образом, отпало. В середине июля оснащение трех судов экспедиции близилось к концу. На якорях недалеко от берега покачивалась 280-тонная карака «Санта Мария». Она была самым крупным судном экспедиции. Ее корпус сплошь перекрывала палуба. «Санта Мария» сидела в воде глубоко и грузно. Рядом с нею стояла каравелла «Пинта» в 140 тонн. Это судно имело крытые помещения только на корме и на носу. Середина его была открыта, как в простой лодке. Каравелла «Нинья». («Малютка») в 100 тонн оправдывала свое имя — маленькая и грациозная, она легко скользила по волнам под треугольными парусами.

«Санта Мария», «Пинта» и «Нинья» вполне удовлетворили Колумба. Несомненно, это были лучшие суда, какими располагал Палое. Колумб издержал на экспедицию большую часть суммы в 1.140 тысяч мараведов, отпущенной ему королевской казной. Все ассигнование не превышало 6 тысяч золотых рублей. Израсходование такой суммы не могло причинить больших затруднений кастильскому казначейству. Поэтому рассказы о бриллиантах, будто бы заложенных королевой ради оснащения экспедиции, нужно отнести к поэтическим вымыслам.

«Санта Марию» должен был вести сам Колумб, начальник всей флотилии. Кормчим этого флагманского судна был назначен Хуан де ла Коса, его владелец, а штурманом — Санхо Руис. Капитаном «Пинты» согласился быть Мартин Алонсо Пинсон, кормчим его брат — Франсиско. Командовать «Ниньей» должен был третий из братьев Пинсон — Висенте Яньос, кормчим ее стал собственник каравеллы Хуан Ниньо.

Общее количество матросов, завербованных для экспедиции, достигло девяноста человек. Матросы из Паласа и близлежащих портов нанялись на «Пинту» и «Нинью» под команду Пинсонов. У Колумба на «Санта Марии» оказался разношерстный сброд, обещавший мало хорошего. Вся экспедиция насчитывала сто двадцать человек. В числе отплывающих были королевский нотариус, врач, знаток горного дела, историк, небольшой воинский отряд, слуги. Как это ни странно для тех времен, Колумб не взял ни одного священника. Зато не забыли переводчика — крещеного еврея, знавшего латинский, греческий, еврейский, арабский, коптский и армянский языки. На него возлагалась ответственная задача посредничества между Колумбам и монгольским ханом. Королева передала Колумбу для вручения Великому Хану длинное, составленное в торжественных выражениях, послание. В нем Изабелла красноречиво доказывала превосходство христианства над язычеством и приглашала Хана и его подданных принять крещение.

Незадолго до отплытия Колумб обещал от имени Изабеллы годовую ренту в 10 тысяч мараведов тому из участников плавания, кто первый увидит землю Индий.

Настал канун отплытия экспедиции. Еще раз проверили мачты, паруса, снасти. Отслужили молебен, окропили святой водой экипажи, корпуса судов. Можно было отправляться в путь. 2 августа вечером Колумб усердно бил поклоны в портовой церкви, а в кабаках царил пьяный разгул. Матросы, робевшие, как дети, перед ожидавшими их испытаниями, не выпускали из рук винных кружек. Когда подошло время посадки на борт, начались раздирающие сцены прощания матросов с их семьями и подругами. Над отплывающими причитали, как над покойниками.

3 августа 1492 года, за полчаса до восхода солнца, маленькая флотилия снялась с якоря, подняла паруса и, обогнув Сальтскую косу, медленно вышла в открытый океан.

По выходе из Палоса Колумб взял курс на юго-запад, к Канарским островам — единственному крупному архипелагу, принадлежавшему испанцам. На Канарских островах он намеревался запастись свежим провиантом, прежде чем двинуться в неизведанную даль океана.

Приподнятое настроение Колумба совершенно не соответствовало душевному состоянию его экипажа. Не успели скрыться из виду берега Испании, как люди на борту впали в уныние. Прежние страхи овладели ими с новой силой. Только боязнь сурового наказания удерживала многих из них от дезертирства.

На третий день после выхода из порта «Пинта» подала сигнал бедствия. Ее руль был поврежден, и судно не могло двигаться дальше. Колумб заподозрил двух владельцев, входивших в состав экипажа, в умышленном повреждении каравеллы. Это, думал он, несомненно проделка этих негодяев, подстроенная для того, чтобы заставить бросить «Пинту» в самом начале. Но ухищрение судовладельцев оказалось тщетным. Ловкому Мартину Пинсону удалось закрепить канатами выбитый руль. Все три судна эскадры двинулись дальше.

Все же «Пинта» не могла плыть с прежней скоростью. Она задерживала всю экспедицию. Колумб решил подыскать на Канарских островах взамен «Пинты» другую каравеллу. Но он обманулся в своих расчетах. Никакие посулы не могли завлечь судовладельцев к столь рискованное предприятие. Пришлось заняться серьезной починкой поврежденной каравеллы — приделать новый руль. Заодно адмирал решил улучшить мореходные качества «Ниньи», отстававшей в пути из-за малых парусов. На ней поставили большие четырехугольные паруса. Непредвиденная задержка отняла три недели. Маленькая эскадра двинулась в дальнейший путь только в конце августа.

В то время, когда суда проходили мимо острова Тенерифа, мощный его вулкан стал извергать лаву и пламя. Весь небосвод был охвачен багрово-красным заревом, берег и даже море сотрясались от подземного гула. Многие матросы, никогда не видевшие извержения вулкана, были подавлены грозной картиной. Суеверные моряки восприняли это явление природы, как предостережение безумцам, покидающим старые земли ради поисков в неизвестности. Это было, говорили они, дурное предзнаменование.

Колумб успокаивал, как мог, свою команду, рассказывал об Этне, приводил в свидетели видевших раньше извержения сицилийского вулкана. Но доводы рассудка не доходили до людей, искавших во всем лишь подтверждения своим страхам. Матросы несколько успокоились лишь после того, как суда потеряли вулкан из виду.

В последний раз перед отплытием в направлении Индий эскадра остановилась у острова Гомеры. Здесь запаслись пресной водой и свежим продовольствием. Жители донесли адмиралу, что к западу от острова крейсируют три португальских судна. Это могла быть ловушка со стороны Жоаньо II, проведавшего о снаряженной испанцами экспедиции и решившего помешать плаванию. Такие опасения были и у кастильских королей, давших Колумбу перед отплытием особое по-веление не заходить по пути в Португалию и еë островные владения.

Колумб допускал возможность захвата и насильственного увода его судов. Он поспешил поэтому поскорее сняться с якоря и выйти в открытое море.

6 сентября эскадра оставила. Гомеру, а через три дня прошла мимо острова Ферро — крайнего западного пункта архипелага. Экспедиция покинула последний клочок «известного мира». Впереди расстилался безбрежный, незнакомый океан.

Когда скрылся Ферро, команду «Санта Марии» покинула последняя надежда на какое-нибудь непредвиденное препятствие в плавании. Матросами овладела апатия. Целые дни валялись они на палубе, поднимаясь изредка лишь для того, чтобы время от времени осмотреть окружавшую корабль водную пустыню.

Всеми доступными ему средствами старался Колумб приободрить свой экипаж. Он сходил с капитанского мостика на палубу, собирал команду для бесед о странах, куда они скоро приплывут, говорил о богатстве, ожидавшем каждого из матросов. Но в людях, охваченных страхом смерти, трудно было пробудить даже алчность.

Адмирал понимал всю опасность постепенной деморализации матросов, вызванной безделием и падением дисциплины. С подобной командой на борту судно погибло бы при первом серьезном шторме. Но Колумб остерегался прибегать к крутым мерам, потому что принуждение могло вызвать бунт.

К счастью, флотилия плыла по пути, который впоследствии был назван испанцами «Дорогой дам». В этих широтах почти не бывает морских бурь, и плывущие на запад суда все время находятся в зоне попутных ветров. Очень редко приходится переставлять паруса, и команда кораблей подолгу свободна от самых тяжелых работ.