Теснимые советскими войсками, цепляясь за нашу землю, гитлеровцы, как мы знали, были способны на любое коварство. Болтовня геббельсовской пропаганды о канонах и принципах арийского воинства никак не увязывалась с тем, что вытворяли солдаты и офицеры в грязно-зеленых мундирах. Они жгли людские жилища, убивали женщин, детей, стариков, прикрывали отход своих подразделений «живым ограждением», выставляя на пути атакующих шеренги связанных советских людей…

Так же и тут: выбрали для корректировки артогня музейное строение, дорогое сердцу каждого советского человека.

В пору весенней распутицы наступление все-таки было приостановлено. Вынужденной передышке мы не обрадовались и просто отсиживаться в обороне не думали. Войска были охвачены боевым порывом, набрали силу, накопили опыт. Уж недалеко до нашей государственной границы, на которую всем хотелось выйти как можно скорее, чтобы свободно вздохнула Родина.

В это время, как мы узнали из приказа, в командование нашим фронтом вступил генерал армии А.И.Еременко. Членом Военного совета был назначен генерал-лейтенант В.Н.Богаткин, начальником штаба фронта - генерал-лейтенант Л.М.Сандалов. Были проведены и другие должностные перемещения.

В один из дней представился случай лично познакомиться с недавно назначенным на должность членом Военного совета 10-й гвардейской армии генерал-майором П.Ф.Ивановым. Объезжая войска, он побывал в нашем гвардейском полку. Беседуя с офицерами, сержантами, солдатами, говорил просто, убедительно, искренне. Он рассказал, что стратегическая инициатива на всех направлениях давно в наших руках, что противник отброшен на запад местами на 1300 - 1500 км, что великие этапы нашей борьбы, такие, как Сталинградская битва, Курская дуга, форсирование Днепра, уже за плечами, а впереди - новые победы.

Генерал прошел ходами сообщения, а где и ползком в окопы первой траншеи, наблюдал за действиями солдат, которые находились лицом к лицу с противником. Ему подали бинокль, и он долго рассматривал линию вражеской обороны. Все это он делал как-то очень привычно, что, наверное, свидетельствовало о его частых поездках на передний край.

Довольно долго задержался потом генерал в штабном блиндаже. Обстоятельно и по существу решаемых боевых дел беседовал с командиром полка, его заместителем по политчасти, начальником штаба. Пригласил на беседу и нас, комбатов (кто был свободен от боевой службы).

Когда генерал, тепло простившись с нами и пожелав дальнейших боевых успехов, уехал, начальник штаба полка воскликнул:

- Вы видели, как он знает обстановку? До полка включительно!

Нынешняя оборона отличалась от прежней своей активностью. Почти каждую ночь уходили во вражеский тыл наши разведчики, добывая ценные сведения. Каждый солдат ставил себе задачей: в течение дня выследить и убить нескольких фашистов. Предпринимались смелые вылазки и налеты силами мелких подразделений то здесь, то там. Словом, спокойного житья противнику в обороне не давали.

Артиллеристы время от времени обрушивали на жизненно важные узлы вражеской обороны сильные удары. Предвестницей большого наступления гремела канонада огневых налетов.

Наиболее меткие, разящие удары по противнику наносил дивизион, которым командовал майор Владимир Шувалов. В 62-м гвардейском артиллерийском полку это подразделение заслуженно считалось самым активным и боевым.

Шувалов со своими артразведчиками почти не отлучался с переднего края. Так он и жил у нас, в пехоте, к чему все уже привыкли. Нередко Шувалов выдвигался за передний край, на нейтральную полосу, выискивая цели для огневого налета.

Не только у нас, но и в расположении противника шуваловцы «заслужили авторитет». Дивизион причинял немцам немало бед, и они решили с ним побороться. Наверняка подобное единоборство оказалось бы гитлеровским артиллеристам не под силу, если бы не допустили грубую ошибку сами шуваловцы. Вдохновленные успехом своих действий, батарейцы перестали менять огневые позиции. Стрельба ведется не так уж часто - зачем, дескать, с места на место «переезжать»? Фашисты засекли позицию и убедились, что она неподвижна. Улучив момент, накрыли дивизион. Спасло шуваловцев только то, что они, оставаясь на месте, окопались хорошо. Окопы были вырыты в полный профиль и сослужили добрую службу нашим пушкарям.

Когда мой друг немного отдышался и вновь появился в окопах пехоты, мы с ним крепко поспорили. Как можно такому опытному артиллеристу пренебречь маневром? Зачем пошел на поводу у некоторых своих подчиненных офицеров, поленившихся несколько раз сменить огневые позиции? Припер я Володю логикой. Чувствуя, что крыть нечем, он отмахнулся от меня, пробурчав:

- Плохо слышу… До сих пор, понимаешь, звон в башке.

Он отошел, потирая уши. А свидетели нашего разговора добродушно посмеивались.

Недооценка «противника», отказ от маневра, которые наблюдаешь подчас на нынешних тактических учениях, всякий раз вызывают во мне досаду. Неманевренное под разделение в современном бою - все равно что неповоротливый боксер на ринге. Его будут загонять в глухой угол и там бить. Энергичный, остроумный маневр должны уважать и любить мотострелки, танкисты, артиллеристы, ракетчики. Без него в условиях современного боя не только не победить, но и не выжить. Нередко приходится разговаривать на эту тему с некоторыми офицерами теперь. Убеждаю, спорю и доказываю. А убедив, уже перестаю видеть в подчиненных, так сказать, «официальных оппонентов» - за непочтение к маневру решительно наказываю. Когда-нибудь спасибо скажут.

Затянувшаяся из-за распутицы и некоторых других факторов «позиционная война» на нашем участке фронта продолжалась почти всю весну 1944 года.

10- я гвардейская армия теперь входила в состав войск 2-го Прибалтийского фронта.

И поскольку в дальнейшем произойдут весьма значительные события оперативного плана, не только расскажем о них устами очевидца и участника боев - командира стрелкового батальона, но и представим себе их масштабность, как бы взглянув с нынешней точки зрения на оперативные карты тех времен.

В конце мая - начале июля 1944 года 10-я гвардейская армия в составе 7, 15 и 19-го гвардейских стрелковых корпусов и 118-го укрепленного района обороняла рубеж Павлово, Заборье, восточные берега озер Але и Каменное. Одновременно войска армии готовились к наступлению.

27 июня командующий 2-м Прибалтийским фронтом генерал армии А.И.Еременко издал директиву, в которой указывал, что в связи с успешным наступлением советских войск в Белоруссии не исключена возможность ослабления сил противника перед 2-м Прибалтийским фронтом или даже отхода их на новый оборонительный рубеж. Поэтому от войск требовалось быть в готовности перейти в стремительное наступление с задачей прорвать оборону противника на всю глубину, расчленить его силы и уничтожить по частям, выйти на рубеж Карсава, Резекне, Дагда.

В этой директиве командующий фронтом потребовал для быстрейшего развития успеха на направлении главного удара армии использовать подвижную группу (временно моторизованную стрелковую дивизию), а в полосах наступления корпусов - подвижные отряды в составе усиленного стрелкового батальона на автомашинах.

Заключенная в скобки фраза «временно моторизованная стрелковая дивизия» в тексте этого приказа приобрела вскоре большое значение в жизни и боевой деятельности сухопутных войск. Темпы наших наступательных действий к лету 1944 года значительно возросли. Задачи для атакующих войск исчислялись уже не километрами, как бывало, а десятками километров. Танкистам, самоходчикам, артиллеристам, двигавшимся на боевых и транспортных машинах, такие темпы наступления были вполне по силам, а пехота начала отставать. Пехоту решено было временно посадить на автомобили, танки, артиллерийские тягачи, чтобы она могла совершать глубокие, быстрые маневры на местности. Этот первый опыт найдет применение в ходе войны не раз. Колеса, выделяемые пехоте временно, станут ее постоянным средством передвижения.