Побеседовав со мной обстоятельно, Михаил Ильич серьезно, как мне показалось, многозначительно заметил:

- На восемьдесят седьмой гвардейский нового командира назначать не будем. Пока что Боронин справляется, а по выздоровлении ты вернешься на свое место. Таково наше мнение, командующего фронтом генерала армии Еременко и мое.

Пребывая на излечении в госпитале до марта 1945 года, я постоянно чувствовал во всем заботу и внимание со стороны старших начальников, верных друзей, родных однополчан.

Стрелы 1945-го… Вычерченные на оперативных картах красным цветом, они устремились к центру фашистской Германии, охватили с севера и с юга логово врага. В победном 1945 году стрелы стали мощными, особенно в марте, когда каких-то полтора месяца оставалось до конца войны.

Стрелы 1945-го… В них воплотились, слились воедино полководческий талант, командирское мастерство, солдатский подвиг. И как на карте, так и на земле стрелы оставляли следы алого цвета, ибо победы в боях полков и дивизий, в сражениях армий давались немалой кровью. Алый цвет, несколько бледный в широкой основе стрелы, сгущался все больше, переходя на острие в пурпурный, и это символически отражало жизненную истину: труднее всего на острие атаки.

Стрелы 1945-го… Несколько позже и не в такой конкретности, как на оперативных картах, они появлялись на плакатах, и это означало, что задуманное полководцами уже сбылось, что наступающие войска уже достигли намеченных рубежей. У плакатов военного времени всегда собирались люди, чьи надежды, любовь и мечты, чей подвижнический труд были животворно влиты в багровые полосы победных стрел.

Радио, газеты, людская молва - все было сосредоточено тогда, весной 1945 года, на единой теме и главнейшей проблеме войны: скоро взятие Берлина, разгром фашизма в его собственном логове. Мало, очень редко думалось и говорилось о Курляндии, об этом неактивном направлении, этой «окраине войны». Ею занимались в основном те, кому было поручено разгромить крупную группировку вражеских войск. Стрелы в этом приморском районе по сравнению со своими сестрами-красавицами, устремившимися к Берлину, выглядели неказисто: короткотелые какие-то, изогнутые.

Стрелы эти, однако, имели важное оперативное значение. Под названием «Курляндия» сосредоточилась не просто какая-то масса разнородных войск, загнанных в угол, а группа армий, то есть оперативно сплоченные силы в масштабе целого фронта. И «окраина войны» не знала затишья ни днем ни ночью. Здесь развертывались жесточайшие сражения с участием с обеих сторон крупных стрелковых и танковых соединений, сил авиации и флота. Все мы, участники боев в Курляндии, понимали, что важно разгромить крупную вражескую группировку, прижатую полукольцом к морю, а еще важнее - воспретить гитлеровскому командованию снять отсюда хотя бы одну дивизию для усиления обороны Берлина.

Ясность задачи удваивает силы и утраивает мужество. В цифровом исчислении и конкретной трактовке драться нам приходилось малыми силами, но боевые задачи решались такие, какие на главных направлениях имели бы другие масштабы. Ну где еще, на каких фронтах, скажите, пожалуйста, прорывался фронт при соотношении сил почти что один к одному?

Борьба с курляндской группировкой противника длилась целых полгода и с точки зрения военного искусства представляет собой вообще-то исключительный вариант, к тому же мало описанный в литературе. И, на мой взгляд, стоило бы дать краткую характеристику этим событиям войны, проследив весь ход их развития.

16 октября 1944 года началось наступление 2-го Прибалтийского фронта. Наибольший успех сопутствовал войскам его правого крыла, которые быстро продвинулись вдоль морского побережья и уже в первый день прорвали главную полосу обороны. Однако вскоре они встретили яростное сопротивление гитлеровцев и 19 октября были остановлены на заранее подготовленных противником к обороне рубежах в районе Тукумс, Гардене. Все последующие попытки 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов прорвать оборону и расчленить прижатую к морю вражескую группировку успеха не имели. Выделить дополнительные силы для быстрейшей ликвидации группировки Верховное Главнокомандование, видимо, не имело возможности. Все имевшиеся резервы использовались на основных направлениях, где развертывались решающие битвы войны.

К концу октября группа армий «Север» (в составе 16-й и 18-й армий), изрядно потрепанная в боях, заняла в глубине Курляндского полуострова тукумсский оборонительный рубеж, проходивший по линии Тукумс, Салдус, Прекуле и далее к морю.

1- й Прибалтийский фронт (командующий генерал армии И.X.Баграмян) к тому времени уже вышел передовыми дивизиями к западному берегу Курляндского полуострова. Таким образом, в районе неподалеку от Либавы оказалась перерезанной и без того неширокая последняя полоска, соединявшая фашистскую группировку с Восточной Пруссией. В такой обстановке развернулись и действовали войска 2-го Прибалтийского фронта против группы армий противника, блокировав ее с суши.

Чем меньше оставалось у гитлеровского командования возможностей удерживать блокированную группировку, тем решительнее, безжалостнее, я бы сказал, безрассуднее были его распоряжения и приказы. С поразительной стойкостью дрались, выполняя эти приказы, вражеские офицеры и солдаты. Как мы впоследствии узнали, дело объяснялось не только фанатичностью обреченных, но и несбыточными обещаниями фюрера облагодетельствовать их большими правами и льготами после войны.

Боевые действия частей и соединений 2-го Прибалтийского фронта то активизировались, то затихали. Атаки на различных участках давали мизерный результат. Топтание на месте угрожало большой затяжкой. Недостаточно было сил и средств для решительного и эффективного продвижения вперед. Крайне затрудняла действия войск, особенно танковых и артиллерийских частей, заболоченная, лесистая местность этого глухого угла Прибалтики. Людям приходилось проталкивать почти каждый танк буксировкой, орудия тащить на руках, а самим подчас барахтаться в трясине.

В обороне в таких условиях тоже не сладко, но все же удержать, например, опорный пункт, окруженный вкопанными в землю танками, опоясанный минным полем, куда легче, чем его взять.

Наступающие войска топтались, а Ставка нажимала по всем направлениям.

На 2- й Прибалтийский фронт прибыл представитель Ставки Маршал Советского Союза А.М.Василевский.

Все понимали: приезд на «окраину войны» представителя Ставки свидетельствовал о том, какое значение придается здешнему направлению.

С надеждой поджидали заморозков. Намечаемые сроки общего наступления из-за ненастной погоды то и дело откладывались.

Наконец решение было принято. Утром 20 октября после артиллерийской и авиационной подготовки 10-я гвардейская армия перешла в наступление.

Первую позицию противника наступающие дивизии прорвали с ходу. Было уничтожено большое количество вражеской живой силы и техники, взято немало пленных. Но вскоре темп продвижения вперед замедлился, а на другой день наступающие и вовсе остановились. Не потому, что боевой порыв ослаб, нет! Наличными силами невозможно было преодолеть сопротивление врага, некоторые узлы его обороны.

Гитлеровцы усилили контратаки. Они создали мощный подвижной кулак, нарастив силы 12-й танковой дивизии СС. За счет чего? Трудно сказать определенно, но из показаний пленных следовало, что они вырывали отдельные полки из других дивизий и бросали их сюда. Перед фронтом наступающих появилась свежая 227-я пехотная дивизия, другие части, видимо выдвинутые откуда-то из оперативного резерва группы армий.

Наступление 10-й гвардейской армии не прекращалось, но постепенно выдыхалось. За неделю дивизии продвинулись где на 10, а где всего на 7 км. До Салдуса, куда предполагалось выйти после прорыва, оставалось еще добрых 20 км.

Иные контратаки противника представляли очень большую опасность, и замышлялись они, надо признаться, хитроумно. Так случилось, когда в лесном массиве, близко подходившем к нашему переднему краю, обнаружилось вдруг крупное скопище фашистских танков (и откуда только взялись?!). Упусти наши момент - на боевые порядки обрушился бы удар огромной силы. Хорошо, не прозевала разведка! Быстро были поставлены на прямую наводку все орудия. Артиллеристы вели огонь по вражеским танкам, уже двинувшимся в атаку, с дистанции 300 - 400 м. При метком попадании на глазах возникала рваная дыра в броне, с треском и гулом вспыхивало пламя, отлетала с лязгом вся башня танка, будто голова в шлеме…