Да, мы шли в бой молодыми и необстрелянными. Но нас до этого учили. А сколько людей, профессионально не обученных военному делу и вовсе не воинственных по характеру, взялись за оружие, когда грянула гроза Великой Отечественной… Седовласые деды в партизанских отрядах, сильные духом интеллигенты в подполье, сорокалетние и пятидесятилетние солдаты в строевых частях, а с ними вместе и женщины, дети - вот она, сила народная, победившая в войне.

И как нынче по доброй традиции на торжественных собраниях и партконференциях первое слово приветствия предоставляют детям, так и автор этих записок считает нужным сказать первое слово о детях, принявших участие в боях за Родину.

Малолетних отважных воинов я не раз встречал на фронте. Их никто, разумеется, не посылал в огонь войны - сами шли. Один из них был нашим полковым сыном, все считали его родным. Как в капле воды отражается мир, так в малом эпизоде войны, который мне хочется здесь привести, вмещается понятие великого. Он ярко свидетельствует о ратных подвигах наших юных воинов, о чувстве патриотизма и силе духа, воспитанных в советском человеке с детства.

Мы нашли его, того мальчишку, в сожженной фашистами подмосковной деревне Шваново, когда продвигались на запад во время нашего первого наступления.

Остановилась пароконная телега, на которой ехали легкораненые бойцы, и мальчик лет двенадцати затеял с ними такой разговор:

- Дяденька, возьмите меня с собой на фронт.

- Нельзя, мал еще. Беги к мамке.

- Нету мамки у меня…

- А отец?

- На фронте.

- Как звать-то тебя?

- Витя.

- Фамилия?

- Киселев.

Покопавшись в мешке, один из бойцов сунул малышу в руки краюху хлеба. Тот схватил ее, впился зубами.

Оказавшись невольным свидетелем этого разговора и всей сцены, я распорядился захватить малыша с собой - не бросать же его на прифронтовой дороге.

Он не то чтобы «спасибо» сказать, а голосисто этак выпалил:

- Есть, товарищ капитан!

Может быть, не готов был двадцатилетний капитан стать ему отцом, но война породнила нас. Скоро Витя Киселев в ловко подогнанном солдатском обмундировании занял место в строю батальона. Малый ростом, он становился на левом фланге, но делами своими вошел в боевое ядро. И солдаты, чуткие к детям и почитающие доблесть, называли его не то в шутку, не то всерьез Виктором Ивановичем. Я тоже перенял от них это обращение.

Конечно, мы все оберегали его, но он рвался в бой, ему это было необходимо. И чтобы не лез он под пули, иногда приходилось утешать его заданиями, где риск для него был минимальным.

Даю ему однажды задание:

- Вон там, Виктор Иванович, стоит фашистское противотанковое ружье. Сейчас немцам как раз обед принесли - чувствуешь запах горохового супа?

Он потянул носом:

- Угу…

- Вот тебе граната. Подползи незаметно и брось им на третье. Ну, давай!…

Обычно во время обеда немцы прекращали боевые действия, сейчас подползти к ним для Вити ничего не стоило. Но я тут же неприметно подмигнул сержанту Д.Царевскому, которому заранее поручил охранять мальчика и выручить, если что… Царевский вымахнул из окопа, распластался на земле, зорко наблюдая за нашим воспитанником. А Витя кошкой подкрался к немцам около противотанкового ружья, ловко метнул гранату. Взрыв пришелся как раз посредине их гнезда.

Впоследствии Витя Киселев сделался отличным разведчиком. Он выполнял задания, с которыми не всегда могли справиться взрослые: переодеваясь пастушонком, рядясь беспризорником, добывал ценнейшие сведения. Глаза его загорались угольками, когда я говорил ему: «Хвалю за храбрость. Подрастешь - боевым офицером станешь».

Не зная того, я предсказал ему судьбу. Но судьба не просто осчастливила сына гвардейского батальона. Витя сам ей шел навстречу, совершая наравне со взрослыми боевые дела.

В очередной разведке одетый под нищего мальчишка попался в лапы гитлеровцев. Он сидел в крайней хате села Шиловка и пил молоко, которым угостила его хозяйка, добрая женщина. Внезапно лязгнула щеколда, дверь распахнулась, и на пороге встали два солдата немецкого патруля.

Витю отвели в штаб. Допрашивал его тучный мрачный офицер. Не слыша ничего в ответ, хлестал мальчишку кожаными перчатками по щекам, бил чем попадя.

- Пионер? Антворте! Отвечай!

Виктор молчал.

- Из какой деревни? Кто тебя послал? Антворте!

Виктор не проронил ни слова. Он решил умереть, но не выдать военную тайну. Уж не назовешь его Витей, этого мужественного юного воина, а именно Виктором.

Он был на краю гибели, черный глаз пистолетного дула уже смотрел ему в лицо, когда на выручку подоспели наши разведчики.

И тот самый фашист вскоре сидел у меня в блиндаже. Он-то послушно, с торопливой угодливостью отвечал на все наши вопросы. Раскрыл все, что только знал: численность, расположение своей части, имена командиров, содержание приказа на оборону. Когда его больше не о чем было спрашивать, он заявил, указывая на Виктора:

- Отцов таких детей победить невозможно.

Офицер- переводчик заметил ему от себя:

- Верно, обер-лейтенант. Только он не детка, Виктор наш, он и сам воин.

Гвардейский полк готовился к наступлению на сильно укрепленном участке обороны противника. Необходимо было произвести разведку боем. За сутки до начала атаки усиленный взвод разведчиков прорвался в тыл врага. Виктор был в составе этой группы, набросился сам. Не потеряв ни одного человека, разведчики захватили высоту, на которой стояли немецкие артиллеристы. Одно орудие вывели из строя, жерла других повернули в сторону противника.

Гитлеровцы предприняли несколько атак на высоту, но безуспешно - горстка разведчиков удерживала свою завоеванную позицию с исключительной стойкостью. Тогда в атаку были брошены пьяные солдаты с собаками. Орущая ватага ринулась на высоту. Но и этот свирепый штурм был отражен огнем разведчиков.

Фашисты использовали даже авиацию, силясь вернуть высоту, захваченную дерзкими разведчиками. Несколько самолетов Ю-87 нанесли удар с бреющего полета.

Виктор вскочил в окоп уже в тот момент, когда взорвалась бомба. Раненный, он очнулся на краю воронки: взрывом его выбросило из окопа. Когда девушка-санитарка подбежала к нему, он попросил:

- Маруся, дай мне мой автомат… И поверни меня лицом к врагу.

Так он и лежал - лицом к врагу, с автоматом наизготовку, - когда наступавшие гвардейцы подобрали его.

Виктор ослеп, потерял дар речи. В госпитале пришлось врачам поволноваться за него. Через три недели он заговорил и увидел свет. А месяц спустя уже стал проситься на фронт и, так как его не отпускали, пытался бежать из госпиталя.

Предо мною две фотокарточки, сделанные в 1942 и 1954 годах. На одной запечатлены воспитанник гвардейского полка Витя Киселев вместе с капитаном Третьяком, на другой - гвардии лейтенант Виктор Иванович Киселев, командир передового подразделения Н-ской части.

Дороги они мне, эти снимки, не только как память о фронтовых и послевоенных годах, но и как свидетельство большой значимости. Как верно говорится, солдатами не рождаются - становятся, так и патриотами бывают не с рождения. Пионерия, комсомол, школа, армейская служба воспитывают в юном человеке лучшие качества советского гражданина, для которого превыше всего Родина.

Боевое становление порой длится долго, а порой происходит в один день - все зависит от того, какая случится встреча с противником и через какой морально-психологический барьер перешагнет человек. Мое, например, боевое крещение помнится мне как событие отнюдь не личной биографии. То была одна из жесточайших схваток с врагом на крутом повороте в судьбе страны. И прогремел тот бой в историческом сражении под Москвой.

Это было во время наших первых наступательных боев. Наша стрелковая бригада прибыла на этот участок фронта.

…Заснеженное поле. Тяжелая, резко меняющаяся обстановка: наше наступление только еще набирает силу, и гитлеровцы предпринимают все возможное, чтобы не дать ему развернуться, их контратаки злобны и опасны, как смертельные ножевые удары в грудь, в сердце.