— Вы истинный творец в области кулинарии, Луиза, — говорил Портер. — А как вы думаете, какие ингредиенты были использованы при сотворении мира?

Луиза мгновенно хватал наживку и принимался рассуждать о протоплазме и постепенном приспособлении живых организмов к изменяющимся условиям среды обитания.

— Тпр-ру, — насмешничал Портер. — Я предпочитаю историю, изложенную в Библии. Из чего же ещё и делать человека, как не из грязи? Создатель был абсолютно прав: люди как были грязью, так ею и остаются. Возьмите, к примеру, хоть Тюремного Демона Айру Маралатта.

На лицо Билла внезапно нашла тень. Он побледнел. Я знал почему — это имя вырвалось у него невольно.

— Полковник, видеть, как человек превращается в зверя наподобие Маралатта — это страшно, — сказал Билл. — Прошлой ночью они снова исколошматили его так, что кожа клочьями сходила. Мне пришлось спуститься в подвал, обтереть его от крови. Хотя по правде, там понадобилась бы губка размером с половую щётку — ведь он такой здоровенный детина.

Я впервые услышал, чтобы Портер упомянул о Маралатте, Тюремном Демоне, хотя оказывать помощь этому человеку ему приходилось два, а то и три раза в неделю. Маралатт был необуздан, как тигр, — ужас всей каталажки. Охранники боялись его, как огня — он тяжело ранил по крайней мере десяток из них.

Четырнадцать лет его держали в одиночке. Он был практически похоронен заживо в чёрной яме в подвале — без кровати, одеяла и света.

Если охранники намеревались убраться в его камере, Айра накидывался на них, как дикий зверь. Они, конечно, справлялись с ним, избивали его до беспамятства и подвешивали за запястья. И всё равно он оставался тем же — непримиримым, непокорным. Наводил страх на всю тюрягу.

Никому не было известно, кто станет очередной жертвой этого бешеного буйвола.

Я тогда его ещё не видел. Вырвавшееся у Портера признание до того заинтересовало меня, что на следующий же вечер я отправился к нему расспросить о Маралатте. Мы находились в одной из больничных палат, как раз над подвалом, в котором совершались наказания.

Вдруг воздух разорвал мучительный, дикий вой. Послышались звуки драки, кто-то с грохотом свалился на пол, а вслед за тем раздался пронзительный визг какого-то охранника.

До того спокойное лицо Портера исказилось.

— Маралатт! — прошептал он. — Дождались — он таки кого-то укокошил!

На следующее утро на всех лицах можно было прочитать только одно выражение — возбуждения, смешанного со страхом. Великая тайна стала всеобщим достоянием: накануне Маралатт чуть не задушил охранника. Теперь его переводят из подвальной одиночки в стальную клетку, расположенную в конце восточного коридора.

Эту клетку строили несколько месяцев. Отвратительнейшая штука. Она больше подошла бы для какого-нибудь дикого зверя из джунглей. Клетка примыкала к каменной стене, в которой выдолбили нишу — четыре фута шириной и восемь длиной. В этой нише Айра должен был спать.

Начальник тюрьмы послал меня с соответствующим приказом. Я вошёл в узкий тёмный проход между корпусами, миновал нескольких охранников. Все они себя не помнили от страха, молчали, как рыбы, а перепуганные глаза были прикованы к двери, ведшей к одиночным камерам.

Дверь со стуком распахнулась, и взорам представилось зрелище настолько ужасное, что даже самое отважное сердце заледенело бы от страха: я увидел Тюремного Демона воочию. Этот глыбоподобный исполин возвышался над дюжиной охранников и по виду напоминал больше гориллу, чем человека.

Я видел его лицо. Над ним спутанными космами торчали волосы. Одежда превратилась в лохмотья.

Охранники не смели приблизиться к этому человеку — они подталкивали его вперёд при помощи длинных шестов, стоя по обе стороны коридора. Демон не мог вырваться: шесты оканчивались крепкими железными крючьями, впивавшимися прямо в плоть узника чуть ли не до кости. Несчастный был принуждён идти туда, куда его толкали.

На ноге у него красовался чудовищный «орегонский сапог».[28] Каждый шаг, по-видимому, был сущим мучением. Но Тюремный Демон выносил его молча. Адская процессия продолжила свой путь через поросший травой тюремный двор к «новостройке» в восточном коридоре. Айру Маралатта водворили в стальную клетку и прибили к решётке табличку: «Тюремный Демон».

Так этот человек стал развлечением для любопытствующих. Молва о нём разнеслась по всему городу и за его пределами — по всему штату. И в этих слухах он выступал настоящим исчадием ада. Так что народ толпой повалил в тюрягу — поглазеть на выдающегося узника. Тогдашний начальник тюрьмы не мог упустить шанс зашибить деньгу.

За 25 центов граждане с воли могли пройтись по восточному коридору и полюбоваться на то, что когда-то было человеком.

Айра, однако, участия в представлении не принимал. У него была нехорошая привычка забиваться в дальний угол своей тёмной клетки. Экскурсанты были недовольны — денежки они выложили, а удовольствия — ноль. Однажды некий решительно настроенный визитёр простоял у клетки битых полчаса. Угрозы и увещевания охранников делу никак не помогали. Начальнику отправили донесение. Тот примчался в восточный коридор, извергая громы и молнии.

— Открыть дверь! — гаркнул начальник, но никто и пальцем не шевельнул. Охранники не осмеливались выполнить приказ.

— Открыть дверь! — вторично заорал Коффин, вырвал дубинку у одного из охранников, воздел её над головой и ворвался в клетку.

— А ну выходи, сволочь! — заорал он. Демон резко распрямился во весь свой колоссальный рост и прыгнул на начальника. Тот грохнулся на пол.

Айра выхватил дубинку из его руки и собрался обрушить её на начальственную голову. Двое охранников кинулись в клетку, дёрнули Айру за ноги — гигант, падая, врезался спиной в заднюю стенку.

Визитёр за свои 25 центов получил удовольствие на полную катушку.

То, что начальнику удалось убраться из клетки невредимым, можно считать чудом. Происшедшее научило его осторожности. Он разработал новое, безопасное устройство для того, чтобы выгонять Маралатта из его норы. Из внутреннего коридора к клетке подвели шланг — через него подавалась ледяная вода. При огромном давлении поток воды буквально измочаливал тело скорчившегося в своём углу узника.

Айра с львиным рыком кидался к решётке, хватался за стальные прутья и неистово тряс их, оглашая коридор диким, безумным воем.

Такое издевательство продолжалось два или три месяца — до прихода нового начальника. Тот снял с клетки табличку и прекратил позорные экскурсии.

Трагическая история Айры получила своё развитие позже, когда я уже был определён в личные секретари У. Н. Дарби, нового начальника. Дарби был человеком с доброй, отзывчивой душой, он прислушивался к словам любого, даже самого отпетого висельника. Произошло нечто такое, что открыло запечатанную семью печатями книгу страшной жизни Айры Маралатта.

Как-то вечером я шёл по восточному коридору, направляясь в лазарет для душевнобольных. С собой у меня было яблоко — я взял его со стола в кабинете начальника. Фрукт предназначался одному приятелю — пациенту упомянутого лазарета. Парень лишился ума и зрения, работая в мастерской, где шлифовал садовый инструмент на наждачном кругу.

От этих шлифовальных кругов постоянно летели металлические стружки и обрезки; зачастую они втыкались прямо в лицо и шею узника. А этому бедняге они пробуравили лоб и глаза. Навещая его, я всегда приносил с собой что-нибудь вкусненькое.

Мой путь лежал мимо клетки Тюремного Демона. Скользнув глазами по низко расположенной каменной нише, я заметил измождённое лицо узника. Несчастное создание, сгорбившись и скрючившись, переползало из одного угла клетки в другой. Красные глаза, казалось, пылали в глубине чёрных провалов.

Одной рукой, вернее, огромной жёлтой клешнёй, узник зарылся в свою жёсткую чёрную шевелюру. Он скорее напоминал сломленного Самсона, чем исчадие ада. Наши взгляды встретились. В его глазах вспыхнул страх.