— Да я ничего. Голова что-то закружилась, — ее голос звучал едва слышно. Пальцы коснулись раны на груди.

— Не трогай, — Бран взял ее ладонь и отвел в сторону. Посмотрел во все еще очень бледное лицо. Увидел кровь на губах.

— Этот тип тебя ударил! — Бран стиснул кулаки. — Я его убью!

— Это ничего, правда, — прошептала Улла. — Бывает. Мне не надо было с ним ругаться. Видишь, что вышло.

Осторожно, едва касаясь, Бран поцеловал ее разбитые, окровавленные губы и ахнул от боли.

— Ты весь распух, — сказала Улла.

— Ты тоже.

— Хороши же мы, будто пацаны после драки, — на ее губах блуждала болезненная улыбка, но она явно не могла ничего с этим поделать. — На что мы только похожи… ох, боги… — она нервно засмеялась, потом начала всхлипывать. Бран притянул ее к себе. Она вздрагивала, словно от плача или боли.

— Он… хотел тебя убить, — услышал Бран ее срывающийся шепот. — Он же правда хотел тебя убить! На самом деле!

— Успокойся, родная, все хорошо, ничего же не случилось. Я жив, все в порядке.

Немного погодя Улла справилась с собой. Отстранившись, вытерла глаза и виновато глянула на Брана:

— Я такая слезомойка. Я не хотела, сама не знаю, почему я это…

— Ты просто испугалась. Да и я тоже. Идем, голубка, идем отсюда. Мне твоя рана очень не нравится, нужно ее обработать.

— А сам-то, — Улла улыбнулась. Морщась, прикрыла пальцами рот. — Ты выглядишь, будто с бойни. Вот уж действительно, мы с тобой друг друга стоим.

Бран встал и помог девушке подняться. Уллу качнуло, и Бран придержал ее за плечи.

— А он? — спросила Улла. — Он не умер?

— Чего ему сделается, — проворчал Бран, но все-таки склонился над Хилдиром и нащупал артерию на его шее. Ощутив биение пульса, сказал:

— Живо-ой. Ничего с ним не будет. Пускай проспится, не повредит. Только вот… — Бран обозрел место недавнего побоища. Пятна крови ярко алели на затоптанном снегу. — Надо это прибрать, слишком в глаза бросается, сплетни пойдут.

Взяв Хилдира под мышки, Бран подтащил его к стене, усадил и закутал в плащ. Подобрав его кинжал, вернул в хозяйские ножны. Теперь могло показаться, что Хилдир спит. Голова свесилась на грудь, растрепанные льняные волосы скрывали лицо.

— Вроде не заметно, — сказала Улла. Носком башмака взрыхлив снег, засыпала кровавые следы. Видно было, что девушка едва переводит дух, да и кровавое пятно на одежде заметно увеличилось. Бран подошел и взял ее за локоть.

— Пойдем в кузницу, не надо тебе тут быть. Ты вся в крови, да и замерзнешь. Вон, дрожишь вся… пойдем.

Она тяжело оперлась на его руку. Солнце село, воздух наполнялся синевой, и в сумерках Уллины глаза казались в пол-лица. Она молчала, ее шатало, будто от сильной слабости. Бран закутал девушку в свой плащ.

Они ушли, оставив Хилдира сидящим под стеной.

Назавтра Бран опять следил за Хелмунтом.

Сильно похолодало, откуда-то, наверное, с реки, пришел густой туман. С утра он висел над поселком, а к полудню рассеялся. Выглянуло солнце.

Уллина рана и вправду оказалась неопасной. Ее гораздо больше волновали распухшие губы, порез на руке у Брана и его разбитое лицо.

И еще — Хилдир. Ее тревожил Хилдир. Она его боялась. Бран это знал, хоть она и не говорила ни слова.

Брана и самого тревожил этот Хилдир. Он был уверен: все еще не кончилось, Хилдир ни за что не оставит этого вот так. Бран опасался, что Хилдир отомстит, и, что хуже всего, не ему, а Улле.

Улла ничего не говорила, но и без того Бран догадывался, из-за чего все происходит: конечно, из-за Ари, погибшего Хилдирова брата. Бран прекрасно помнил, что Хилдир сказал ему тогда, в лесу, когда они наткнулись на медведя, помнил его слова и тон, каким он говорил об Улле — и, поразмыслив, решил рассказать Эйвинду о выходке Хилдира, о том, как тот напал на Уллу. Ведь Бран не мог постоянно находиться с ней рядом, это было совсем небезопасно. И, к тому же…

К тому же, Бран следил за Хелмунтом.

Хелмунт опять ходил на кладбище. Бран проводил его туда, держась на расстоянии, прячась за камнями. Правда, туман был таким густым, что можно было и не прятаться: он с трудом различал пальцы на своей вытянутой руке. Однако он решил поостеречься, чтобы не вспугнуть этого типа раньше времени. Он еще не знал, как выведет его на чистую воду, но в том, что это вот-вот произойдет, не сомневался.

Бран никому не рассказывал о Хелмунте, тем более — Улле, ведь доказательств почти не было, кинжал мог ничего не значить, а Улла… Улла всегда так за него заступалась… Бран предвидел, что ей все это может не понравиться, и решил ничего не говорить.

Не сказал он и на сей раз.

Она пришла, как всегда, под вечер, на удивление тихая и молчаливая. Ей, казалось, нездоровится. Бран принялся расспрашивать, попытался ее развеселить. Это было нелегко. Он не мог понять, что произошло, а Улла не говорила.

Минуло, наверное, с полчаса, прежде чем она впервые за вечер улыбнулась и стала отвечать на Брановы вопросы. Еще немного, и засмеялась, стала дразнить Брана, щекоча его под ребра. Бран обнял ее, начал целовать, и она успокоилась. Плохое настроение развеялось, как дым.

Они угомонились только за полночь.

Бран проснулся перед рассветом. Улла во сне стянула с него попону, а шкура вообще сползла куда-то прочь. Он сел, трясясь от холода, зашарил руками в темноте. Нащупав одеяло, забрался под него и прижался к Улле. Девушка была горячая, как печка. Стараясь не разбудить, Бран обнял ее одной рукой, и она глубоко вздохнула. Повернувшись, уткнулась ему в плечо, теплые руки обхватили Брана, девушка что-то неразборчиво пробормотала. Его окутало живое тепло, исходящее от Уллы, и, быстро согревшись, он снова начал засыпать.

Его разбудил голос. Бран открыл глаза. Было темно и тихо. Наверное, просто сон, решил он — и тут же услыхал:

— Твою мать…

Сон как рукой сняло. Он высунул из-под одеяла голову. Стены сарая потрескивали от мороза, и оттого чудилось, что снаружи кто-то возится.

Некоторое время было тихо. Потом раздался хруст, словно человек бежал по снегу, и хриплое бормотание. Голос звучал глухо, невозможно было и слова разобрать.

— …хренов туман… — вдруг явственно услышал Бран. Стараясь не шуметь, выполз из-под попоны, нашел свою одежду и натянул, стуча зубами. Схватив плащ, выбрался наружу.

Туман был, будто молоко, Бран ощутил на лице его студеное дыхание. Волосы и брови мгновенно стали влажными. Он ничего не видел, не слышал ни звука. Куда ни глянь, повсюду колыхалось белесое озеро.

Снова тихий хруст, а потом шаги. Туман глотал все звуки, но Бран понял, куда направляется невидимка. К реке. Он шел к реке.

На кладбище.

Воротившись в кузницу, Бран взял свой меч. Нагнулся к Улле. Из-под одеяла виднелись лишь темные волнистые пряди ее волос. Не удержавшись, он провел по ним ладонью, и девушка вздохнула. Из волос, будто из облака, поглядел блестящий черный глаз.

— М-м… ты куда? — голос был мягким спросонок.

— Спи, я скоро.

Улла выпростала руку и обняла его за шею.

— Еще рано… не уходи.

Наклонившись, Бран поцеловал ее в висок:

— Поспи еще. Даже петухи не пели. Спи.

— А ты куда?

— Я ненадолго. Пока ты встанешь, я уже вернусь.

— Ладно, — она потянулась под одеялом. Бран подоткнул края попоны и положил поближе Уллину одежду.

— Спи, родная, спи, — Бран встал и пошел к дверям.

— Возвращайся поскорей, — вслед ему сказала Улла.

Туман сделался гуще. Временами Брану казалось, что он плывет в нем, будто в молоке: он не видел даже тропы, по которой шел. Однако до кладбища Бран добрался быстро, потому что уже слишком хорошо изучил туда дорогу.

На кладбище туман как будто поредел, проглянули очертания предметов: размытые контуры камней и голые деревья. Туман налился, запульсировал жемчужным светом. Неужто солнце встало? Да вроде рановато…

Впереди мелькнуло темное пятно. Пригнувшись, Бран спрятался за куст. Миг — и фигура растаяла в тумане. Туман ледяными хлопьями стлался меж курганов, скрывая от глаз человека впереди, но Бран и так прекрасно знал, куда этот тип идет.