— Ты в этом уверен?

Бран ткнулся лбом в сложенные ладони.

— Нет, — ответил он. — Не уверен. Я ни в чем не уверен. Как я могу быть в чем-то уверен? Она даже слова мне не говорит. Уже две недели, как она не говорит. Волосы обстригла, ведет себя, будто она рабыня. Тронуть себя не дает. Сказала, что она мне больше не жена! Чего она добивается? Чего? Может, она и правда больше меня не любит? Мне иногда кажется, что она меня просто ненавидит. Почему она так поступает, а, отец? Ну, почему?

— Я не знаю, сынок. Откуда же мне знать? Я ведь не…

В дверь постучали.

— Кто там? — крикнул Бран.

— Можно? — ответил женский голос.

— Да, — Бран привстал. — Кто это? Раннвейг, ты?

Дверь скрипнула, и в кузницу протиснулась Коза.

— Не помешала? — она улыбнулась. Бран нахмурился.

— Ты чего? — спросил он. — Чего ты тут делаешь?

— За тобой пришла, — она погладила рыжую косу.

— За мной? — не понял Бран — и вдруг вскочил:

— Случилось что? Что-нибудь с Уллой?!

— Ох, да чего ты так всполохнулся, миленький? — ответила Коза. — Хозяечка у Сигурда в дому, приходи и ты туда.

— Это… это она меня зовет? Она?

— Приходи, — отозвалась рабыня. — Идем, я тя провожу.

— Ладно, — Бран пошел к двери.

— Бран! — окликнул Дэвайн. Тот обернулся.

— Лицо закрой, — сказал ему отец. — Не забывай.

— Хорошо, — Бран взялся за дверную ручку. Помедлил.

— Отец, ты… — выговорил он. — Ты не ходи за мной, ладно? Может, мы наконец сумеем поговорить, если она… Хорошо, отец? Пожалуйста.

— Да, сынок, я понимаю. Иди. Я не стану вам мешать.

Бран шагнул наружу.

— Закрой лицо! — крикнул Дэвайн.

Коза ждала Брана на тропинке.

— Идем, — промолвила она. — Скорее!

Она побежала вперед, скользя и спотыкаясь. Бран нагнал ее, схватил за руку.

— Ты… ты чего? Куда ты?

Коза обернулась.

— Ох, миленький, — задыхаясь, ответила рабыня. — Пойди ты к ней, за ради всего святого, останови ее.

— Что случилось, толком можешь объяснить?

Коза утерла слезы:

— Беда большая у нас. Ох, беда, ох, горюшко! Она их опоила чем-то… Отравила! И тебя тоже велела отравить, штоб, значит, и тебе тоже вместе с ними… Квас послала тебе, да я кувшин по дороге выбросила! Ох, боги, што ж это? Ополоумела она, как есть ополоумела! Там они, там все лежат, мертвые, в дому, а она… — Коза закрыла ладонями лицо.

Бран застыл, ошеломленный, будто спутница говорила на незнакомом языке: слышал слова, но не понимал их смысла.

— Скорее! — вскрикнула Коза, схватив его за плащ. — Скорее, миленький!

Бран сорвался с места и помчался по пустырю. Свернув на двор Сигурда, влетел в один из домов. Там было пусто, темно и тихо. Ни души. Бран выскочил наружу, бросился ко второму дому. То же самое. Сердце колотилось, разбиваясь о ребра. Взбежав на третье крыльцо, Бран рванул дверную ручку.

Лампы оказались зажжены, стояла мертвая тишина. Бран медленно вошел.

Они все были там. Уйма народу. Лежали на полу, на лавках, головами на столе. Глаза у некоторых остались приоткрыты, руки безжизненно повисли. Перед ними стояли кувшины и кружки, пролитая брага впиталась в дерево стола.

Бран сделал шаг, другой. Остановился. Заметил у очага движение. Тонкая фигурка возникла из темноты.

Улла.

Она не видела его. Поставив кувшин, склонилась к Сигурду и осторожно поправила ему голову, лежащую на столе. Заглянула в лицо, поцеловала и сказала, улыбаясь:

— Спи, дядечка. Я тебя очень-очень люблю. Ты отдохни. Отдохни.

Она отступила в сторону, широко раскрытые глаза скользнули по лежащим. Улла, казалось, гладила их взглядом. Она медленно пошла вдоль стола. Поравнявшись с Раннвейг, обняла девочку за плечи и щекой прижалась к волосам.

— Отдыхайте, милые мои, — услышал Бран. — Все будет хорошо, все уже кончилось, обещаю. Все-все кончилось. Больше ничего плохого с вами не случится, не бойтесь. Я теперь пойду… а вы отдохните.

— Улла, — выговорил Бран.

Она дернулась, отшатнулась, будто от ожога. Бран подошел к столу, и Улла отступила. Ее грудь быстро вздымалась.

— Похоже, ты меня не ждала, — сказал Бран. — Ты думала, что я уже, как они… Да?

Она молча отодвинулась, цепляясь за спинки кресел. Огромные глаза казались черными.

— Так, а? — Бран сдернул плащ и, скомкав, швырнул на пол. Улла вздрогнула. Ее трясло, на лице был ужас.

— Что ты сделала? — спросил Бран. — Что это? А? Что это такое?

Он обвел рукой молчавший дом.

— Что это такое?! — крикнул он. Улла снова вздрогнула, отступила еще на шаг. Брови исказились, а на глазах заблестели слезы.

— Зачем? Зачем нужно было это делать? — Бран посмотрел на неподвижные тела. Увидел Эйвинда. Арнора. Грани. Бьорн Харалдсон лежал на лавке у стены, раскинув руки, из-под век белели мертвые глаза. Дрожь поднялась у Брана изнутри и подкатила к горлу. Его так затрясло, что он еле устоял.

— Ты их всех убила, — пробормотал он. — За что? Они же… они ничего тебе не сделали. Они тебя любили! За что? Скажи, за что?!

Улла нагнула голову. Пошла, ведя ладонью по спинкам кресел.

— Ты нас всех ненавидишь, правда? — выговорил Бран. — Ты как Кнуд. Еще хуже Кнуда. Он только меня хотел убить, и конунга, а ты… ты… как же ты могла… Сигурд был тебе как отец. Зачем ты их отравила? Зачем? Ну, зачем?!

— Тебе какое дело? — Улла обернулась. Глаза сверкнули, а в голосе звенела ярость. — Какая тебе разница? Чего тебе надо?

— Ты моя жена!

— Я тебе не жена! Убирайся! Я тебя ненавижу! Я вас всех ненавижу! Вы все гады, грязные гады! Уйди!

— И они тоже — гады?! — Бран ткнул пальцем в Арнора. — Он тоже гад? И Харалд был гадом?

— Отстань от меня! — закричала Улла. — Не твое дело!

— Ты… ты тогда помогала Кнуду? Ты ему помогала? Ты уже и тогда пыталась меня отравить? Только не ври мне! Отвечай, ну?

Она побледнела. В глазах возникла такая ненависть, что Бран невольно отступил.

— Ну, да! — с вызовом ответила она. — А ты что думал? Конечно! Еще как!

— Ты любила меня. Как же ты…

— Я тебя ненавижу! Ненавижу! Ты такой же, как все! Убирайся! Уйди отсюда! Ты мне не нужен! Я больше не хочу…

— Ты любила меня!

— Нет! Нет! Отстань! Отвяжись! — крикнула она. Волосы растрепались, она казалась сумасшедшей. — Я тебя не люблю! Ты мне никто! Все вы только себя слушаете! Вам только трахаться надо! Ты уже свое получил! У тебя нету на меня прав! Если ты со мной трахался, это еще не значит, что ты мой хозяин!

— Я просто не верю…

— Так поверь! Мало ли, с кем я трахалась! Мало, что ли, тут таких, как ты, шатается? Я что, отчет вам всем должна давать?!

— Ах, значит, таких, как я, много, да?!

— А ты, видно, думал, что ты один такой незаменимый? Тю-ю, дружок! Ошибся! Ваше дело не рожать! Полон поселок кобелей-то бегает!

— Кобелей? Кобелей?! Я для тебя — кобель?!

— Кобель, а кто же еще? Кобель! Кобелюга! Будто я не знаю, как ты на баб глазами швыряешься! С Козой ты чего вытворял? Не слепая, видела! И с моей сестрой тоже… Кобель ты, никто больше! Ты никто больше для меня! Как ты вообще смеешь со мной говорить? Кто ты такой? Думаешь, ты что-то знаешь? Ты ничего не знаешь! Ничего! Проваливай!

Бран обвел ее глазами. Она смотрела, стиснув кулаки, дышала — словно задыхалась. Лицо покраснело от крика.

— Ты права, — выговорил Бран. — Я действительно кобель. Только кобель мог с такой, как ты… А может, ты и забеременела от какого другого кобеля? А? Ты хоть в этом уверена?

Они смотрели друг на друга. Улла вздрагивала, дергалась всем телом. Губы искривились, когда она ответила:

— Нет, не уверена. Много вас таких, стану я, что ли, разбирать?

— Но замуж-то за меня хотела выйти.

— Какая разница, за кого из вас… Все равно!

Бран опустил голову. Пол качался и плыл перед глазами. Предметы, размываясь, вдруг стали водянистыми.

— Это просто сон, — Бран вытер слезы. — Я просто сплю… этого не может быть. Не может…