На первый взгляд многим участникам дела могло показаться, что приход великого князя с войском всей земли не выходил из ряда обычных демонстраций силы. Начиная с Симеона Гордого, князья приходили и уходили, а порядки возвращались в обычное русло. Московский князь и его суд были далеко, власть на месте — в руках бояр. Несомненно, что пролитовская сторона принимала в расчет и трудности Ивана Васильевича на юге, и содружество Казимира с ханом Большой Орды Ахматом.

На этот раз оппозицию великокняжеской власти возглавил посадник степенный Василий Ананьин. Трудно сказать, насколько он лично «тянул» к Литве, но опирался он на Борецких и «пролитовскую сторону».

Они всячески утесняли «житьих» и «молодших» людей, то есть те сословия, которые стояли за единовластие великого князя. Страсти постепенно накалялись, и дело кончилось побоищем, которое развязал и возглавил Василий Ананьин. Побили множество народа, пограбили дворы, словом, учинили погром сторонников Москвы.

В Москву побежали жалобщики. Псковский летописец прямо указывает, что «житьи» и «молодшие» люди призвали в Новгород великого князя. Для Ивана Васильевича это побоище стало новым предлогом для давления на Новгород.

22 октября 1475 года (заметим, что это было время окончательного подчинения Крыма Османской империи, а вместе с тем и время установления тесного сотрудничества Москвы с Менгли-Гиреем) Иван Васильевич выехал из Москвы в Новгород. В Вышнем Волочке великого князя встретил посол владыки Феофила с дарами, сюда же явились и первые жалобщики. Великий князь принимал челобитные от жалобщиков без гнева на них. А их собиралось все больше, они встречали князя чуть ли не на каждом погосте, отнюдь не стесняясь новгородских чиновников. Наконец в 90 верстах от Новгорода навстречу вышли посадник степенный Ананьин, а с ним и владыка Феофил.

21 ноября 1475 года Иван Васильевич вошел в Новгород. Был гневен, принимал жалобщиков, не «пожаловал» отобедать ни у владыки, ни у кого-либо другого. Вся эта медлительность была прекрасным спектаклем «государева гнева». «Потому что, — говорит летописец, — земля эта давно уже в своей воле жила, о великих князьях небрегла и не слушала их, и много зла было в ней: убийства, грабежи, домам разорение напрасное; кто кого мог, тот того и обижал».

23 ноября Иван Васильевич въехал в крепость, был встречен владыкой и духовенством, отстоял обедню у святой Софии, пожаловал владыку согласием отобедать у него. Еще два дня слушал жалобщиков, затем призвал владыку и посадников. То был его первый княжеский суд. Думается, что гнев и ярость владели Иваном Васильевичем немалые, но он всегда умел себя сдерживать и понимал, что малейший просчет принесет новых врагов, а строгость и справедливость оторвут от противной стороны на его сторону новых людей. Он заявил: «Ты, богомолец наш, и вы, посадники, объявите отчине нашей, Великому Новгороду, чтобы дали на обидчиков своих приставов, как я дал на них своих, потому что я хочу дело рассмотреть; и ты, богомолец мой, и вы, посадники, тогда у меня были; хочется мне обиженным управу дать».

Каждое слово здесь взвешено, за каждым оборотом глубокий политический смысл. Новгород всего лишь «отчина» великого князя, а не равноправная сторона. Но суд великий князь из уважения к Новгороду творит с его владыкой и посадниками. Их право пока не узурпировано.

26 ноября обидчики и обиженные предстали перед великим князем на Городище. Великий князь признал жалобы справедливыми. Посадник степенный Ананьин, а также посадник Иван Афанасьев с сыном, что звали Новгород за литовского короля, тут же были схвачены.

Вспомним, что шел 1475 год. Большая Орда и Казимир были как бы отсечены друг от друга Менгли-Гиреем. Имелась возможность проявить милость. Остальных виновных великий князь отдал на поруки архиепископу Феофилу.

Обиженные были удовлетворены, обидчикам дана возможность по достоинству оценить отеческую милость нового государя. Иван Васильевич ждал, что последует: какая реакция будет в городе и в боярской среде и среди «житьих» и «молодших» людей. «Житьи» и «молодшие» не волновались. Боярская верхушка во главе с владыкой Феофилом явилась через три дня с челобитьем, дабы великий князь освободил схваченных на поруки.

Корни измены еще не вырваны, не покончено и со старыми представлениями о новгородской вольности. Не во все сплетения заговора проник князь. Его беспокоила позиция архиепископа. Видимо, в этот раз Иван Васильевич не вполне ее оценил, а принял приход Феофила как вынужденную уступку новгородскому боярству. Тогда еще ничто не говорило, что и сам архиепископ тянул к Литве.

Князь проявил твердость: «Известно тебе, богомольцу нашему, — заявил Иван Васильевич, — и всему Новгороду, отчине нашей, сколько от этих бояр и прежде зла было, а нынче, что ни есть дурного в нашей отчине, все от них; так как же мне их за это дурное жаловать?»

Ананьин и Афанасьевы были тут же отправлены в Москву. Тогда Феофил с посадниками и с многими новгородцами просили о помиловании тех, кто был взят на поруки. На этот раз князь принял челобитье, этим явно поддержав авторитет архиепископа. После суда Иван Васильевич провел в Новгороде более месяца, всячески показывая свое расположение к новгородцам.

Княжеский суд пришелся по душе новгородцам. Но князь уехал в Москву, ожидать его вновь можно было только через несколько лет. Сумятица же в Новгороде не улеглась. Пролитовская сторона не оценила княжеской милости.

Не исключено, что Иван Васильевич не очень-то и надеялся, что его противники утихомирятся. Скорее всего он хотел, чтобы они были повергнуты руками самих же новгородцев. Так оно и вышло. В Москву потянулись жалобщики, чего раньше никогда не случалось и что стояло в прямом противоречии с новгородским понятием «старины».

В это время совершает свой очередной зигзаг политика Ивана Васильевича на юге. Выше упоминалось, что в 1476 году в Крыму на ханский престол сел сын хана Ахмата. Создавался неразрывный антимосковский фронт: хан Ахмат в Большой Орде, его сын Джанибек в Крыму, Казимир в Литве и Польше.

С приходом Джанибека в Крым Казимир решился активизировать свои происки в Новгороде. Иван Васильевич незамедлительно вступает в переговоры с Ахматом и спешит восстановить видимость былой зависимости Руси от ордынской власти. Он соглашается выплачивать ордынские «выходы», как прежде, и в 1476 году принимает из рук Ахмата ярлык на великое княжение.

Однако не только видимая покорность Ивана Васильевича побудила Ахмата на примирение с Русью. Воцарение в Крыму Джанибека вызвало раздражение в Османской империи. Надвигалась гроза из Константинополя, и Ахмат старался заручиться поддержкой Москвы, опасаясь двойного давления на Крым. Имея в виду обострение отношений Османской империи и Польско-Литовского королевства, хан Ахмат начал сворачивать контакты с Казимиром.

К 1478 году расстановка сил вполне определилась. Султан начал открытые военные действия против Джанибека в Крыму. Хану Ахмату было не до Москвы. Казимир лишился поддержки хана Ахмата и Джанибека. Образовалась брешь во враждебной Москве коалиции, наступил момент завершить дела с Новгородом.

Надо полагать, не без зова в марте 1 477 года в Москву явились послами из Новгорода Назар Подвойский и Захар, вечевой дьяк. В челобитье они назвали Ивана Васильевича «государем», чего никогда ранее ни в одном новгородском документе не было. Летописи не сообщают, чья это была инициатива, но по тому, как цепко ухватился великий кпязь за это слово, есть основания предположить, что слово «государь» в челобитную попало по его подсказке.

24 апреля в Новгород отправились московские послы с поручением спросить новгородцев: «Какого они хотят государства? Хотят ли, чтоб в Новгороде был один суд государя, чтобы тиуны его сидели по всем улицам, хотят ли двор Ярославов очистить для великого князя?» (Московский летописный свод.)