Можно говорить поэтому об определенной зависимости развития литовско-ордынских отношений от того или иного положения Великого княжества Литовского на международной арене. Чем сильнее был натиск на литовские земли Ордена, чем сложнее оказывались отношения Литвы с Польшей и Мазовией, чем значительнее становился перевес Владимирского княжения, тем щедрее было ордынское содействие территориальному росту Литовско-Русского государства.

Но, отмечая такое поведение Орды в отношении государства Гедимина (1316–1341), а потом и Ольгерда (1345–1377), мы должны признать: ордынская дипломатия действовала тогда весьма осмотрительно и осторожно, заботясь прежде всего о том, чтобы процесс территориального расширения этого государства не создавал угрозы ее влиянию в восточноевропейском регионе и не выходил из-под ее контроля. Отсюда и особые тактические приемы ордынских стратегов: эти приемы носили отнюдь не прямолинейный характер, а подчинялись сложному ритму международной жизни региона. В зависимости от той или иной политической конъюнктуры ордынские правители то поддерживали процесс роста Литовско-Русского государства, то его тормозили, а иногда поворачивали вспять.

Следует иметь в виду, что проведение такой гибкой ордынской политики было возможно, с одной стороны, при сохранении автономии отдельных земель-княжеств в составе Великого княжества Литовского, а с другой — при утверждении особого статуса отношений между Ордой и литовской династией, который предусматривал установление своего рода кондоминиума Орды и Литвы над всеми этими землями-княжествами.

В сущности, мы убеждаемся в этом, когда рассматриваем основные этапы политического развития Великого княжества Литовского в период правления Гедимина, а потом и Ольгерда. Так, видимо, при скрытой поддержке ордынской дипломатии уже в первые десятилетия XIV века в сфере литовского влияния оказались не только Гродно, Новгородок, Полоцк, Витебск, Минск, но также Псков, Смоленск, Брянск, в какой-то мере и Тверское княжество.

Не без участия хана Узбека, а вместе с тем и Гедимина была решена судьба Галицко-Волынской земли в 20-е годы XIV века. После загадочной смерти в 1323 году двух последних галицко-волынских князей из дома Романовичей — Льва и Андрея Юрьевичей — правителем этих территорий оказался князь Юрий II Болеслав (1324–1340) (сын Тройдена Мазовецкого и дочери галицко-волынского князя Юрия Львовича — Марии), который, несмотря на свою связь с католическими силами, все же вынужден был стать вассалом ордынского хана, а в дальнейшем и вассалом литовского князя Гедимина (в 1331 году Юрий Болеслав должен был жениться на его дочери).

В рамках существования в тот период ордыно-литовского кондоминиума следует рассматривать и судьбу Любарта Гедиминовича, который также закрепился тогда в Среднем Поднепровье, женившись на дочери волынского князя Андрея Юрьевича, а также деятельность киевского князя Федора в 30-е годы XIV века, когда он, являясь родственником Гедимина, выступал в роли ордынского баскака.

Весьма показательным для выявления тогдашней расстановки политических сил в Восточной Европе является и тот факт, что дипломатии Рима, Польши, Венгрии и Ордена рассматривали Орду и «литовских схизматиков» в качестве своих общих противников, находившихся друг с другом в союзных отношениях: именно против них готовились общие «крестовые походы».

Показателен и другой факт: когда феодальные силы Польши и Венгрии усилили свой нажим на Галицко-Волынскую Русь в конце 30-х годов, хан Узбек в 1340 году организовал большой поход ордынских войск против польского короля Казимира, преградив тем самым ему путь наступления на те западно-русские земли, которые находились под общим ордыно-литовским контролем. Таким был, видимо, один из международных аспектов формирования Литовско-Русского государства, или — как его называли официальные документы той эпохи — Великого княжества Литовского и Русского (иначе «Великого княжества Литовского, Русского и Жемайтийского»).

Вполне правомерным было и то обстоятельство, что это государственное образование очень рано стало, подобно Великому Владимирскому княжению, претендовать на все древнерусское наследство. Сам факт вхождения в состав этого государства обширных западно-русских земель, так же как и характер его восточноевропейской политики, вскоре закономерно поставили вопрос о появлении литовско-русских князей-наместников на берегах Волхова. И здесь действовали не только отмеченные внутриполитические причины, но также причины международные.

В сущности, весь ход политической жизни Восточной Европы того времени, в частности интенсивный рост Великого Владимирского княжения, а также Великого княжества Литовского и Русского, заставлял Волжскую Орду, вернувшуюся после 1300 года к общерусским масштабам своей политики, добиваться сохранения своей власти над Русской землей не только поддержкой внутренних противоречий в этих государственных образованиях, но и поощрением соперничества между ними (между прочим, и на почве борьбы за влияние на берегах Волхова, происходившей также не без участия Сарая).

Весьма показательно, что уже в 1331 году шли переговоры между новгородским архиепископом Василием и литовским князем Гедимином (во время поездки архиепископа к митрополиту Феогносту, находившемуся тогда на Волыни), в частности, по поводу возможности приглашения на Волховские берега литовско-русского князя-наместника, а в октябре 1333 года князь Наримант — Глеб Гедиминович уже заменил московского князя в Новгороде.

Так, поощряя противоборство двух сформировавшихся тогда государственных образований Восточной Европы, двух великих княжений, умело регулируя соотношение сил между ними, в частности, путем ориентирования Новгорода на сближение с тем или иным великим княжением, Орда обеспечивала постоянную конфронтацию главных очагов консолидации русских земель, их взаимоослабление, что в конечном счете и обеспечивало сохранение и упрочение власти Орды над всей восточной частью Европейского континента.

Все эти достижения ордынской дипломатии в Восточной Европе оказывались возможными, видимо, потому, что в самой Орде происходили тогда важные сдвиги.

В начале XIV века улус Джучи распался на Кок-Орду (Синюю Орду), в нее вошли земли в бассейне реки Яик (Урал) и нынешний Северный Казахстан, и на Ак-Орду (Белая Орда) в бассейне реки Волги и Дона, с владениями на Северном Кавказе и в Крыму. Современники называли Белую Орду Волжской Ордой и Большой Ордой, впоследствии в историографии за ней утвердилось название Золотая Орда.

Несмотря на это, Волжская Орда во главе с ханом Узбеком добилась значительной концентрации феодальных сил, укрепления центростремительных тенденций, чему способствовало и принятие этим ханом ислама в 1313 году.

Результатом этих процессов в Волжской Орде и являлась еще более целеустремленная и более энергичная ее политика в Восточной Европе, еще более откровенная погоня ханов за увеличением дани с русских земель, еще более настойчивое разжигание соперничества между русскими князьями.

Отсюда то скрытое, то явное содействие территориальному росту государства Гедимина, отсюда оказание аналогичной помощи Ивану Калите, отсюда и поощрение их соперничества за лидерство в системе русских княжеств, за установление каждым из них своего контроля над политической жизнью русских земель, которые сохраняли еще ту или иную степень политической независимости: Твери, Смоленска, Новгорода, Пскова и т. д.

Литва и при Миндовге успела усилиться, присоединив Полоцкое, Туровское и часть Волынского княжеств. Князья галицкие и волынские были весьма обеспокоены усилением Литвы. Источники не дают возможности достаточно точно сказать, кто начал враждебные действия — внуки и правнуки Даниила Галицкого или Гедимин. Столкновение было неизбежным.