Добравшись наконец в темноте до Джоэла, лежавшего на земле возле дороги, я уже выбивалась из сил и едва держалась на ногах, ошеломленная, измазанная кровью тех, кому только что помогла умереть.

Я упала на колени рядом с Джоэлом и взяла его за руку, зная, что нужно собраться с силами, чтобы подарить смерть последнему человеку. Я прижала его руку к своему сердцу и, собрав всю свою силу, постаралась передать ему столько утешения, сколько могла.

Но в этот миг я ощутила, что, в отличие от остальных, он еще не перешел черту, за которой исцеление невозможно. Я поняла – есть небольшой шанс спасти ему жизнь.

Я помню, как смотрела в лунном свете на его чуть шевелившиеся потрескавшиеся губы. Джоэл хотел что-то сказать. Я дала ему глоток воды из бурдюка, как недавно многим другим, а потом склонилась ближе.

Он сожалел о том, что мне пришлось испытать. Я ответила: мне стыдно, что меня не было с ними; будь я здесь, я смогла бы сделать хоть что-то. Он возразил, что был здесь и точно знает – я ничего не могла бы противопоставить этим бесчеловечным воинам.

Среди них, сказал он, были и волшебники, наделенные могучей силой. Будь я тогда там, сейчас тоже висела бы на столбе вместе с остальными и не смогла бы прекратить их страдания.

Джоэл считал, что все сложилось так именно для того, чтобы я смогла помочь людям.

Я сказала Джоэлу, что, пожалуй, смогу спасти ему жизнь, вылечить его. Я приказала ему держаться, быть сильным. Несколько часов я провела, склонившись над ним в темноте, заживляя, что могла. Впрочем, я понимала – ему нужно больше, чем я способна сделать.

Мне было известно, что в Уитни, городе чуть севернее нашего, есть нужные целители. Я помогла Джоэлу забраться на мою лошадь, и мы отправились на север, в Уитни. Мы ехали так быстро, как только могла лошадь, ехали всю ночь и весь следующий день. Мне часто приходилось использовать свой дар не только для того, чтобы придать животному выносливости и не останавливаться, но и чтобы дать Джоэлу силы держаться за жизнь.

Мы почти добрались до Уитни. Джоэл то и дело кричал от боли. Я пыталась сохранять ему жизнь и при этом продолжать путь, но он уже не мог ехать дальше и просил меня положить его на землю.

Опустившись рядом с Джоэлом на колени, я поняла, что единственному человеку, которого я могла бы спасти, помочь уже невозможно. Благодаря своему дару я видела, что, несмотря на мои отчаянные попытки сохранить ему жизнь, внутренние повреждения у него слишком серьезны. Я ощущала, как его жизнь ускользает. После надежды на спасение это был жестокий удар. В тот миг я уже ничем не могла спасти Джоэла от смерти.

Когда я склонилась над ним, сжимая его ладони в своих, обливаясь слезами, он сказал, что сожалеет о своем бездействии. Я переспросила – о чем он? Джоэл ответил, что цеплялся за воспоминания об умершей жене, отвергая будущее. Он любил ее, но она умерла. Ему следовало жить дальше и наслаждаться данной ему жизнью. Он знал о том, признался Джоэл, что я сдерживалась из уважения к его горю.

Он сказал, что, если бы поведал мне о своих чувствах, возможно, и я открылась бы ему, и мы, пусть ненадолго, обрели бы счастье. Но он цеплялся за мертвое, хотя мог бы обратить взор к живому. Он сказал, что надо было жить своей жизнью, а теперь все кончено и уже поздно.

Он плакал и твердил – жаль, что я так и не дал ни себе, ни тебе возможности обрести это счастье, а теперь поздно, мне очень жаль, прости. Его жизнь закончилась, а он так и не обрел того, что все это время было совсем рядом.

Я безудержно рыдала, признаваясь, что тоже жила ради мертвых, боясь приблизиться к нему. Я говорила ему, что мне следовало быть умнее, что стоило попытаться утешить его, призвать прожить остаток дней собственной жизнью.

Он сказал: я хотел быть уверенным, что ты не отвергнешь меня. Тогда он попробовал бы сблизиться со мной, а не просто носил бы каждый день по буханке. Я посмеялась над этим сквозь слезы. Он сказал, что, уважая его чувства к покойной жене, я демонстрировала истинное сострадание, и он хотел платить той же монетой.

Джоэл не сомневался, что все прочие горожане отправятся к добрым духам. Он сказал, что скоро вновь встретится с женой в мире духов и сожалеет лишь о том, что в последние годы не жил полной жизнью. Он сказал, что однажды, когда истечет и мой срок в этой юдоли, я присоединюсь к ним, к жителям Гранденгарта, где есть место и мне, где мне будут рады. Он обещал ждать меня там, где все мы будем среди добрых духов под защитой в свете Создателя.

Последними словами Джоэла стала просьба помолиться за всех, кто принял смерть в ту страшную ночь. Он просил помолиться добрым духам, чтобы они приняли всех их и наконец даровали им покой.

Я обещала использовать свои способности, чтобы помочь им всем в мире духов. Джоэл улыбнулся и, с благодарностью стиснув мою ладонь… испустил дух.

Стоя на коленях под начавшим накрапывать дождем, я склонилась к нему, оплакивая этого несчастного, оплакивая все страдания, которые выпали на его долю и на долю всех остальных, оплакивая то, что могло бы произойти, если бы каждый из нас нашел смелость расстаться с прошлым и воспользоваться всем тем, что могла предложить жизнь.

Магда слишком хорошо понимала эту безутешную боль утраты.

– И вот я стояла на коленях возле умирающего друга на дороге к Уитни, а в Гранденгарте лежали трупы моих подопечных, жителей моего города. Трупы тех, кого я подвела.

Магда положила руку на плечо Исидоры.

– Вы не подвели их, Исидора. Слуги императора Сулакана столь же сильны, сколь безжалостны. Джоэл был прав, вы никак не смогли бы остановить их. Не корите себя за то, в чем виноваты эти убийцы.

Немногие проявили бы такое же мужество в столь сложных обстоятельствах. Вы совершили для своих людей величайшее из возможных добрых дел. Вы помогли им избавиться от страданий, когда больше ничего уже нельзя было сделать.

– Я тоже так думала. Но, после того как я добралась до Уитни и похоронила Джоэла, выяснилось, что это было только начало кошмара.

Магда погладила рукой шелковистую спину спящей кошки, свернувшейся у нее на коленях. Довольное мурлыканье подчеркнуло затянувшуюся паузу.

– Начало кошмара? – наконец поинтересовалась Магда. – Как это понять?

Исидора глубоко вздохнула и устало выдохнула. Ее плечи поникли.

– Когда Джоэл умер, мне удалось поднять его и взвалить на спину лошади. – Она махнула рукой. – Раньше я была сильнее. С тех пор я заметно похудела и ослабла. У меня почти не бывает аппетита.

В общем, почти всю ночь я ехала и сделала остановку лишь для того, чтобы немного подремать, когда ни я, ни лошадь уже не могли двигаться дальше. Я уснула, впервые с тех пор, как вернулась домой в Гранденгарт. И увидела первый из ужасных кошмаров, которые мучают меня по сей день. Краткого отдыха хватило по крайней мере для того, чтобы продолжить путешествие. К вечеру следующего дня я наконец добралась до пшеничных полей и ферм на окраине Уитни.

Муж с женой, возделывавшие землю, заметили меня и, должно быть, поняли, что я в беде. Они выскочили на дорогу, чтобы помочь. Заметив тело, переброшенное через спину лошади, они сказали, что его нужно скорее похоронить. И любезно отвели меня к маленькому кладбищу близ дубовой рощи – единственной в окрестностях рощи деревьев, редких на равнинах южной окраины Нового мира. Там они помогли мне снять Джоэла с коня и похоронить.

Я почти впала в оцепенение после всех пережитых испытаний, долгого трудного путешествия с телом моего друга, мучительных раздумий о том, что не случилось между нами, и хуже того – о том, как я могла бы помешать этому безумию, если бы чуть раньше вернулась домой после встречи с Советом. Я несколько дней ничего не ела и почти бредила от истощения. Но я встала на колени перед свежей могилой Джоэла и обратилась к добрым духам с горячей мольбой о том, чтобы они приняли его и всех остальных в свои объятия.