— У него сильная гипертония, — пояснил доктор Шивам и добавил, что больного нужно везти в больницу. Он сказал, что пойдет договариваться насчет перевозки.

— Это очень серьезно, доктор? — решился Куан Мэн.

— Пока трудно сказать.

— Он умрет?

Мать и сестры всхлипывали.

— Ничего пока не знаю. Нужно немедленно отправить его в больницу.

Доктор торопливо ушел, и женщины разрыдались. Куан Мэн приказал им перестать и собрать все, что отцу может понадобиться в больнице. Хлопоты могли отвлечь их от горестных мыслей. Все равно ничего не поделаешь — нужно только ждать. Он не в состоянии был думать. Мозг отказывался.

Куан Мэн поехал с отцом в больницу в машине «скорой помощи». Странная, призрачная поездка. Отец лежал в машине без сознания, а вокруг, как ни в чем не бывало, продолжалась жизнь. Куан Мэну не было ни горько, ни обидно из-за этого. В конце концов он помнил, сколько раз он сам видел «скорую» на улице, она мчалась к больнице, отчаянно вопя сиреной, а он шел своей дорогой, иногда любопытствуя, но никогда не сострадая. Вид «скорой помощи» не портил ему вечер. А сколько раз он проходил мимо похоронных процессий, бросив мимолетный взгляд. Нет, он не сердился сейчас — он был только оглушен и растерян.

Он посмотрел на неподвижную фигуру отца, лежащего на носилках под легким одеялом. Больничное одеяло, окутав отца, сделало его чужим и незнакомым. Куан Мэн пожалел, что не догадался захватить из дому отцовское одеяло. Впрочем, не все ли равно, отец ведь без сознания. Он не мог оторвать глаз от простертой фигуры. Как плохо он его знает! Я всю жизнь провел под одной крышей с этим человеком, который лежит сейчас передо мной, но я его совсем не знаю! Мой отец. Мой собственный отец.

Умрет он? — думал Куан Мэн. Умрет — и все? И вот это была его жизнь? Умрет тихонько, без жалоб? И даже не понимая, что жизнь кончена? Куан Мэну стало больно за отца. Какую радость в жизни знал он? Что он получил за все свои старания? Фотографию на кухонной стене. Ничего не скажешь — жалкое вознаграждение. А как он беспомощен сейчас. Нельзя, нельзя, чтобы смерть была такой! — вдруг яростно подумал Куан Мэн. Чтобы не было в ней ни драматизма, ни жеста. Чтобы протеста и того не было бы. Просто так — без всякого смысла.

Машина влетела в больничный двор, остановилась у приемного отделения, носилки выдвинули, подхватили, поставили на каталку и увезли на осмотр. Осмотр продолжался недолго — носилки выкатили, покатили по длинному коридору, поставили в лифт, подняли наверх, потом по другому длинному коридору привезли в палату. Здесь больного передали на попечение палатной сестры.

Куан Мэна отправили в регистратуру оформить больничные документы на отца. Он подписывал какие-то бумаги, заполнял бланки и думал — сколько мороки. Вот где забываешь о болезни. Пока Куан Мэн ожидал еще каких-то бумаг, он рассматривал очередь, скопившуюся перед кабинетом врача. Некоторые явно попали в уличные аварии. Куан Мэн увидел человека, голова которого была кое-как обмотана пропитавшейся кровью тряпицей. Вид больных и раненых вызвал приступ слабости у Куан Мэна. Его поташнивало. Да еще родственники бледные, встревоженные. Он жалел родственников больше, чем самих больных исключая того человека с замотанной головой. У того не было ни кровинки в лице и кожа выглядела серой, как зола. Куан Мэну хотелось закричать: да посмотрите же, ну обратите же внимание на него! Почему доктора не примут его без очереди?! Но Куан Мэн молчал и молча заполнял бумажки, касающиеся его отца.

Потом Куан Мэн поднялся в палату. Перед дверью жались мать, тетка, братья и сестры. Они сказали, что в палате сейчас доктора смотрят отца. Куан Мэн передал палатной сестре заполненные бланки и стал ждать вместе со всеми. Никто не разговаривал.

Наконец один из врачей вышел из палаты и подошел к ним.

Не надо волноваться, сказал доктор, потому что волнение не поможет больному. Делать пока ничего не нужно, нужно набраться терпения и ждать. Только время покажет, что будет дальше. И не лучше ли им отправиться домой? Делать пока ничего не нужно. Куан Мэн поблагодарил врача. Мать заявила, что она все равно останется с отцом, и попросила Куан Мэна увести детей домой. Они могут прийти вечером, в посетительские часы. Куан Мэн не стал спорить и повез всех домой в такси.

Дома он принял душ и переоделся. Сел на диван, взял «Ивнинг мейл» и попробовал читать. Не читалось — даже комиксы были неинтересными. Взял одну из книг Бун Тека, но сосредоточиться на Сартре оказалось еще трудней. Квартира была странно пустой и очень просторной. Младшие тоже почувствовали это — они испуганно притихли, почти не разговаривали между собой, а если говорили, то полушепотом. В пять часов старшая из девочек, Сюи Лин, которой еще не было пятнадцати, по собственному почину приготовила чай и бутерброды. Она неожиданно превратилась в маленькую женщину, в маленькую маму, в ее лице появилась спокойная серьезность. Куан Мэн обвел глазами младших братьев и сестер, усевшихся вокруг кухонного стола, — они все показались ему старше и серьезней. Кроме самого младшего — но ему и было-то всего шесть лет. Он один вел себя шумно, как всегда.

Вечером Куан Мэн взял с собой Куан Кэя и младшую из девочек, Сюи Хун, в больницу. Сюи Лин осталась дома присматривать за остальными. Она сказала, что накормит их и приготовит ужин. Поэтому они должны вернуться домой вовремя, к ужину, и нужно сказать матери, чтобы мать не беспокоилась и что она, Сюи Лин, справится с хозяйством. Куан Мэн с уважением посмотрел на сестру.

В больнице им сообщили, что отец пришел в себя, но говорить пока не может. Его нельзя беспокоить, при нем нужно меньше разговаривать. Куан Мэну объяснили, что у больного парализована правая сторона тела.

Куан Мэн подошел к постели отца и заглянул ему в лицо. Отец смотрел широко раскрытыми глазами, но явно никого не узнавал. Глаза были тусклыми, а взгляд рассеянным, и смотрел он куда-то вдаль. Как новорожденный младенец, пришло в голову Куан Мэну. Ему неожиданно сделалось стыдно оттого, что он видит своего отца в таком виде. Он быстро вышел в коридор покурить.

Больница была переполнена посетителями. Они шли толпами, целыми семьями, неся цветы, таща кошелки с фруктами. Куан Мэн отметил, что чаще всего больным приносили виноград. Ну что же, думал он, болезнь касается не одного человека, а многих. И дело это обычное. Надо только удивляться тому, что обычно люди проходят мимо больниц и им кажется, будто это особые заведения, с которыми у них нет ничего общего. Куан Мэн тоже проходил мимо больниц, и вдруг — его собственный отец попал в одну из них, и больница стала близкой. Теперь она была теснейшим образом связана с его жизнью. Как давнишний знакомый. Нет, больше того. Как старый друг. Вот так, нежданно, входит в нашу жизнь неведомое. Смерть, например. Тогда все меняется. И говоришь ей — здорово, старина.

После ужина Куан Мэн вышел на балкон. Дул легкий ветерок, было нежарко и приятно. В прозрачных сумерках небо выглядело далеким и бездонным огромная пустота, которую невозможно себе представить.

Куан Мэн сидел, размышлял о том, что может ждать его в будущем, но он больше не тревожился. Он вспомнил, как вела себя Сюи Лин. Совсем как взрослая. От этой мысли он почувствовал тепло и силу в груди.

Подошла мать — так бесшумно и незаметно, что Куан Мэн не сразу осознал ее присутствие рядом с собой. Увидев ее, он вскочил.

— Садись, ма!

— Не хочется, я постою, — ответила она.

Оба долго стояли в молчании. Куан Мэн понимал, что мать пришла поговорить с ним, и давал ей время собраться с мыслями, найти слова.

— Тебе теперь придется содержать семью, — выговорила она наконец.

— Конечно, ма, — мягко ответил он.

— Ты старший. На тебе вся ответственность.

— Я понимаю, ма.

— Отца разбил паралич. Он больше не сможет работать, ты понял это?

— Понял.

— А тебе так мало лет, — вздохнула мать. — Совсем еще мальчик, а тут все это свалилось на тебя.