— Странно, — проговорила Анна, — когда смотришь на корабли, обязательно начинаешь думать о далеких странах и хочется уехать.

— Почему? — изумился Куан Мэн. — Ты хотела бы уехать?

Анна улыбнулась его удивлению.

— Конечно, Мэн.

Ему это не приходило в голову. Девушка, стоящая рядом с ним, вдруг стала таинственной, и, поняв неожиданно, как мало он ее знает и как далеки от истины его представления о ней, Куан Мэн почувствовал, что только что сделанное открытие нравится ему.

Анна улыбалась — ее забавляло его изумление. Она чувствовала, что начинает нравиться ему. Она знала, что должна заговорить первая.

— А разве не всем хочется уехать, Мэн? Куан Мэн подумал.

— Да, наверное, всем.

— Мы все мечтаем убежать, в один прекрасный день взять и убежать, далеко-далеко.

Ему и в голову не приходило, что таким, как она, может захотеться убежать. Как плохо он ее знает!

— А куда — далеко? — с любопытством спросил он.

— В Южную Америку.

— Почему именно в Южную Америку? — спросил он, чувствуя себя дураком.

— Потому что она совсем другая и она очень далеко. Нет смысла убегать недалеко. Если недалеко, значит, там будет почти то же самое, от чего хочешь убежать. Не так?

Анна заглянула в его недоуменное лицо и рассмеялась. Она взяла его за руку и сказала:

— Пошли.

Куан Мэн часто виделся с Анной. После работы он шел встречать ее у ворот учительского колледжа или, поужинав дома, шел к ней. Она жила с родителями в старом просторном доме в районе Кэрнхилл. С ее родителями Куан Мэну почти не случалось разговаривать — он никогда не оставался в доме надолго. Входил, здоровался, и они с Анной уходили.

Ее отец, плотный и седой, был учителем на пенсии. Когда-то он работал заместителем директора государственной школы в Пасир-Панджанге. Анна ничуть не походила на него; она пошла в мать: и фигурой и очками. У нее было четверо младших братьев и сестра. Куан Мэн всего один раз видел одного из маленьких — тощенького мальчишку лет десяти, украдкой поглядывавшего на них с Анной из-за сверкающих очков; перехватив взгляд Куан Мэна, мальчишка сразу юркнул за угол дома.

По вечерам и в воскресные дни Куан Мэн и Анна ходили к Бун Теку и Мэй Ай. Их там всегда радушно принимали, и они чувствовали себя как дома. Куан Мэн стал регулярно брать у Бун Тека книги, прочел всего Достоевского и Хемингуэя и взялся за Сартра. Он привык захватывать с собой книгу, куда бы ни шел, и ему перестало казаться, будто все на него глазеют.

Понемногу его жизнь вошла в новое русло. Он больше не испытывал отчаяния по вечерам оттого, что нужно придумать, куда пойти и что делать. Если он не встречался вечером с Анной, просто сидел дома и читал. Родители, которые долго не могли прийти в себя от удивления, привыкли и просто нарадоваться не могли. Они догадывались, что у сына появилась девушка, хотя он с ними об этом не заговаривал.

В день помолвки Хок Лая и Сесилии Куан Мэн рано вышел из дому. Анна надавала ему каких-то мелких поручений, а потом он должен был заехать за ней. Анна ожидала его одетая в нарядное, хорошо сшитое китайское платье. Куан Мэн подумал, что и ему следовало приодеться на помолвку друга, но потом решил, что это не имеет значения.

Перед особняком Онгов вдоль улицы вытянулся длинный ряд машин, машины заполнили и весь просторный двор особняка. И дом, и сад были ярко освещены и блистали огнями на весь квартал.

Они пробрались между машин к воротам с колоннами и с будочкой для сторожа, которую в этот день занимал полицейский. У Онгов была своя охрана. Войдя в сад, они направились к большому дому. Под развесистым деревом стояла группа шоферов.

— Куан Мэн!

Он увидел Азиза, малайца из их класса. Куан Мэн, Порция, Хок Лай и Азиз бин Мухаммад проучились все годы в средней школе вместе.

— Привет, Азиз! Давненько не виделись, а? Ты как?

— Ничего. А ты?

— Нормально. Познакомься, Азиз, это — Анна.

— Здравствуйте, Азиз.

— Здравствуйте.

— Мы с Азизом учились в одном классе, — пояснил Куан Мэн.

— Вот как? Вас тоже пригласили на помолвку?

— Не меня. Я привез хозяина с семьей. Видите ли, я — шофер.

— Постой, Азиз! Но ты знаешь, что это помолвка Хок Лая? — начал выяснять Куан Мэн.

— Хок Лая? Нашего Хок Лая?! — Азиз опомниться не мог от неожиданности.

Он смерил взглядом особняк, посмотрел на Куан Мэна. Куан Мэн кивнул. Азиз присвистнул.

— Вот так вот, — подтвердил Куан Мэн. Азиз опять присвистнул — видно, ему все не верилось.

— Вот это да! Наш Хок Лай? Куан Мэн расхохотался.

— И что, ты тоже так процветаешь, Куан Мэн?

— Я? Ну что ты! Я обыкновенный клерк. А как ты, Азиз? Как твоя жизнь?

— Я-то? Я всего-навсего шофер. Я же тебе сказал. Работаю у Ли, вожу все семейство. У них дом не меньше этого. Очень богатые. Я их привез сюда. Я знал, что здесь что-то происходит, но и подумать не мог, что это как-то связано с Хок Лаем. Вот дела! — опять заволновался Азиз.

— А почему вы не пойдете с нами, Азиз? — вмешалась Анна. — Я уверена, если бы Хок Лай знал, что вы здесь, он бы обязательно позвал вас.

— Да нет. Нехорошо получится. И хозяин может рассердиться: шофер — и чтоб ходил туда же, куда хозяева ходят. Непорядок.

— Да брось ты! — загорячился Куан Мэн.

— Не надо, Куан Мэн. Мне и тут хорошо. Мы тут с шоферами устроим свою помолвку, на кухне. Нас накормят, может, и выпить поднесут.

— Но ведь вы школьный товарищ Хок Лая, Азиз, — сказала Анна.

Азиз рассмеялся, блестя своими великолепными белыми зубами. Куан Мэн всегда завидовал прекрасным зубам и красоте малайцев. Может быть, они все кажутся красивыми потому, что они такие веселые и всегда смеются.

— Учились в одном классе, — подтвердил Азиз.

А сейчас все это не имеет значения, читал Куан Мэн мысли Азиза. Каждый пошел своим путем. В школе мы все равны, ну, или почти равны, а в настоящей жизни все по-другому. Такова жизнь. Суровая штука, но ничего не поделаешь.

Куан Мэн сказал Анне, чтоб она шла вперед. А он ее скоро догонит. Ему хотелось побыть с Азизом, поговорить с ним. О добрых старых временах. Анна простилась с Азизом и без большой охоты пошла в дом.

В школе Азиз учился средне. Зато отлично плавал и выступал на соревнованиях в школьной сборной. А после школы, рассказал он Куан Мэну, пришлось долго болтаться в поисках работы. В нескольких местах обещали, но ничего не вышло. На письменные запросы не отвечали. А университет? — спросил Куан Мэн. В университет почему он не поступил, раз малайцы не должны платить за высшее образование? Во-первых, для этого нужно сдать экзамены, объяснил Азиз, что ему не по зубам, во-вторых, он просто-напросто не мог себе этого позволить. Семье надо помогать. Отец Азиза — рыбак, а рыбакам живется несладко. Чтоб заработать, нужно приобрести современную снасть и тралить в открытом море. Прибрежное рыболовство отжило свое. Какой уж тут лов — при всех этих траулерах, нефтеочистительных установках на прибрежных островах, при засыпке грунтом морских участков и растущем обороте в порту! Рыбаки, которым не на что приобрести моторки и хорошие сети, не могут ни на что рассчитывать. Вся надежда была на Азиза — на единственного в семье, кто получил английское образование. Единственная надежда. Азиз посмеялся, показывая белые зубы. А работы не было.

Азиз ничего не говорил, но Куан Мэн все равно знал, что он считает себя жертвой дискриминации. Сингапур — город китайский, и китайцы славятся своей клановостью. Если есть работа, они дадут ее родственникам, потом идут семьи близких друзей, потом земляки и дальше, дальше, дальше. Где уж тут малайцу найти себе работу! К тому же про малайцев всегда говорили, будто они ленивые. Куан Мэна всегда злили эти разговоры, но что поделаешь?

Ну и в конце концов, продолжал Азиз, устроился шофером. Не так уж плохо, если вникнуть. Получает полтораста в месяц и еще по три доллара за те дни, когда приходится задерживаться после шести. Но Куан Мэн знал, что Азизу горько. Он же окончил среднюю школу! А какое у шофера будущее? Или у клерка?.. Так что оба они — продукты послевоенного бэби-бума — не могли ждать ничего хорошего от жизни. Лет тридцать-сорок назад, если человеку удавалось получить среднее образование, он что-то собою представлял. А теперь?