— Повезло Порции, — вздохнул Хок Лай. — Я бы тоже хотел съездить в Европу.

— Сесилия сказала, что вы проводите медовый месяц за границей? — спросила Анна.

— Не в Европе. Мы поедем всего-навсего в Гонконг и Японию.

— Гонконг и Япония! Это же прекрасно! — воскликнула Анна.

— Ничего, придет время, мы и в Европе побываем. — Хок Лай посмотрел на Сесилию.

Допили пиво и пошли опять к Порции.

Их увидел отец Порции и подошел поговорить. Худой и долговязый, он выглядел точной копией своего сына. Мистер Синнатураи был в тот день человеком счастливым и гордым.

— Очень рад, — приветствовал он их, — очень мило с вашей стороны, что вы тоже пришли провожать Натараджана. Очень мило, очень.

Он улыбался, и, видно, ему было действительно приятно.

Увидев озадаченное выражение на лице Анны, Куан Мэн наклонился и тихонько шепнул ей, что Порцию, собственно, зовут Натараджаном. Он и сам почти забыл, как его зовут, настолько они все привыкли звать его Порцией.

— Очень рад, — повторял мистер Синнатураи. — А позвольте спросить, скоро ли вы сами собираетесь в Соединенное Королевство? Вы тоже поедете в Соединенное Королевство, молодые люди? — обратился он к Хок Лаю и Куан Мэну.

Мистер Синнатураи говорил с сильным индийским акцентом и походил на комика Питера Селлерса, изображающего индусов. Он не говорил, а пел, да еще прищелкивал языком. Любой человек, если он не индус, через десять минут вывихнул бы себе язык, попробуй он так говорить.

Хок Лай и Куан Мэн вынуждены были информировать его, что им не так повезло в жизни, как его сыну Натараджану, и мистер Синнатураи быстро закачал головой по-индийски и защелкал языком.

— Ай, как жаль! Ай, как жаль!

Голова так и болталась из стороны в сторону, как на разболтанном шарнире.

Мистер Синнатураи потащил их знакомиться с важнейшим из родственников:

— Школьные товарищи Натараджана. Не правда ли, как мило, что они пришли проводить его? А это мой старший брат, Челваш, профсоюзный деятель из Ипо, вы, конечно, слышали о нем? — Он опять заболтал головой.

Они по очереди пожали руку необыкновенно толстому человеку. Куан Мэн вспомнил: он видел его фотографию в газетах, но никак не предполагал, что тот такой толстый. Ничего себе борец за интересы трудящихся, подумал он.

— А это Сингам, мой младший брат, адвокат из Серембана, — радостно чирикал отец Порции.

Кончилось тем, что их перезнакомили со всей родней мужского пола. Женщин им так и не представили. Может, у них такой обычай, предположил Куан Мэн.

Зазвенел звонок — провожающих просили сойти на берег.

Родня заволновалась.

— Это первый звонок, первый! — объявил мистер Синнатураи. — Не волнуйтесь, время еще есть! — радовался он.

Родственники сразу успокоились и готовы были успокаиваться снова и снова, после каждого отчаянного звонка.

Куан Мэн и остальные решили, что им пора. Пожали руку Порции, еще раз обошли всю родню мужского пола, а мистер Синнатураи продолжал твердить:

— Мило, что вы пришли, как мило… Они осторожно спустились по узкому крутому трапу и, сойдя на причал, в последний раз задрали головы на судно, вздымавшееся рядом. Нашли глазами Порцию, помахали. Пошли.

Ну вот, думал Куан Мэн, наконец наш бегун на длинные дистанции бежит далеко-далеко. На худых своих куриных ногах.

— Куан Мэн! Куан Мэн!

Он поднял голову. Несколько голов сразу повернулось в его сторону неожиданное разнообразие среди монотонности рабочего дня.

— К телефону!

— Иду, — ответил он, выходя из-за стола.

Кто бы это мог звонить в послеобеденные часы, недоумевал он. Вернулся с обеда каких-нибудь минут сорок назад и чувствовал, как его одолевает сонливость. Так всегда бывает после плотного обеда в жару. А он в этот день съел больше обыкновенного — и суп ел, и рис. Шел к телефону, чувствуя тяжесть в желудке.

Телефон, которым им разрешалось пользоваться, стоял на столе у старшего клерка, и тот свирепо смотрел на каждого, кто брался за трубку. Под таким взглядом невозможно было долго болтать. Куан Мэн поздоровался и взял трубку.

— Да?

— Алло! Алло!

Куан Мэн узнал голос младшего брата, но звучал он напряженно и встревоженно.

— Слушаю! В чем дело, Кэй?

— Это ты, да?

— Да, я это! Что случилось?

— Иди скорей домой! Отец заболел! Без сознания.

— Когда это случилось?

— Да вот только. Иди скорей домой!

— Иду. Он дома?

— Да!

— А мать?

— Мать тоже дома! Иди скорей!

— Хорошо. Беги домой, скажи матери, что я уже иду. Понял?

— Понял. Но только иди скорей! Куан Мэн положил трубку. Старший клерк смотрел на него.

— У меня заболел отец, — сказал Куан Мэн, хотя его ни о чем не спрашивали.

— Отец болен, — повторил он минуту спустя мистеру Тану.

— Что? Опять отец болен? — недовольно переспросил мистер Тан.

Да, чуть не сказал Куан Мэн, только теперь он действительно болен. Он прикусил язык.

— Он серьезно заболел. Потерял сознание.

Куан Мэн прыгнул в такси. Он никак не мог собраться с мыслями. Не знал, что думать. Кэй сказал — без сознания. А вдруг отец уже умер? Куан Мэн отогнал от себя эту мысль. Не может быть. Выглянул в окошко мчащегося такси — мир был все таким же, ничего не изменилось. Не может быть, думал он, не может быть. И твердо знал — может.

Лифт никак не шел. Куан Мэн нажимал и нажимал кнопку вызова. Когда он наконец спустился, Куан Мэну показалось, что автоматическая дверь открывается медленней, чем всегда. Нажал кнопку восьмого этажа, лифт пополз вверх. Остановился. Куан Мэн выскочил из кабины, помчался вниз на свою площадку, перескакивая через ступеньки, и влетел в квартиру.

Из спальни выходила мать — глаза у нее распухли от слез.

— Мэн, ну что же нам теперь делать?

— Как он, ма? — осторожно спросил Мэн.

— Лежит и не двигается. Зайди к нему, Мэн, посмотри.

Он неловко погладил мать по плечу.

Раздвинув жиденькую портьеру, Куан Мэн вошел в спальню родителей. Отец лежал на двухспальной кровати в позе спящего человека. У постели сидела жена дяди Чеая.

— Мэн, наконец-то ты пришел, — вздохнула она.

— Ну как он, тетя?

— Тихо лежит, как видишь, — почти прошептала она. — И ни разу не шевельнулся.

Куан Мэн подошел поближе, дотронулся до отца. Ему показалось, что отец уже умер, так неподвижно было его тело, но потом он увидел, что отец дышит, медленно и глубоко. Тогда Куан Мэну стало казаться, что отец спит, что он может разбудить его. Дотронулся до отцовского лба — лоб был прохладным и липким. Куан Мэн почти отдернул руку и знаком показал тетке, что уходит.

Мать сидела на диване. Выражение отчаянной безнадежности застыло на ее лице. Младшие девочки сгрудились вокруг нее. При виде Куан Мэна они подняли к нему перепуганные мордочки.

— Вызвали доктора? — спросил Куан Мэн.

— Доктор Шивам уже в пути, — ответил Куан Кэй.

— Ма, ты можешь рассказать мне, как это произошло? — мягко попросил Куан Мэн.

— Вернулся с работы перед обедом, сказал, что ему нездоровится. Я ему говорю тогда — ты отдохни немного, я думала: отдохнет, и все пройдет. Отец согласился. Потом сели обедать, отец почти ничего не ел, а потом сделалось вот так, как сейчас: он читал газету и вдруг упал на лицо. Сознание потерял. Пришлось звать на помощь, чтоб его в спальню перенесли. С тех пор он так и лежит.

— Надо дождаться доктора, — заявил Куан Мэн. — Где же это он? Пора бы ему уже прийти!

— Доктора всегда так заняты, — вздохнула мать.

— Ну и что? Разве не сказали доктору, что отцу плохо?

— Я все сказал! — заторопился Куан Кэй. — Я бежал всю дорогу до больницы! Я сказал, что нужно срочно!

Будто услышав их, в дверь вошел доктор Шивам. Он сразу начал распоряжаться, и семье стало легче от одного его присутствия. Доктор пошел в спальню смотреть больного. Куан Мэн помог ему раздеть отца. Закончив осмотр, доктор сказал Куан Мэну, что с отцом случился удар.