Любченко взял со стола листок со сменным заданием и показал Тане. Там было заполнено только пять строк, пять номеров деталей платяного шкафа обрабатывались на станках в его смене. Ни в одной партии не было меньше шестисот штук. Да, тут можно было хорошо наладить работу!

— Вы на себя нашу судьбу приняли, — сказал Любченко, заканчивая свой рассказ. — Все «концы» вашей смене достаются. Да и основное задание Костылев дает вам — будь здоров! Все, что труднее, что хлопотнее, то и ваше! Честно сознаться, я просто удивляюсь, как это вы еще тянете. На вашем бы месте пять профессоров со второго дня зашились бы.

— Анатолий Васильевич, а вы не хотите; отдохнуть немного? — спросила Таня после длительной паузы.

— Как это?

— Очень просто. Позвольте мне две-три смены поработать за вас. Если не доверяете, оставайтесь здесь же, присматривайте за мной.

— Валяйте! — оживляясь, сказал Любченко.

Они снова вышли в цех. Любченко подробно знакомил Таню с работой смены. Она заметила: рабочие с недоверием, настороженно поглядывают на нее.

У одного из фрезеров станочник, пожилой, с морщинистым бритым лицом, обратился к Любченко:

— Вы чего это, Анатолий Васильевич, никак смену передаете? — В голосе его слышались тревожные нотки.

— Да, — неосторожно пошутил Любченко, придавая лицу самое серьезное выражение. — Можете познакомиться с новым мастером.

— Ну уж нет, это вы бросьте, пожалуй! — сверкнув глазами, густым голосом ответил рабочий. — Недавно только наша смена выправилась, так нешто обратно под склон пихнуть ее надо? — Он устремил острый взгляд на Таню и, не скрывая неприязни, язвительно спросил: — Свою-то смену напрочь уже завалили?

Таня вспыхнула. У нее возникло такое чувство, как будто она только что провалилась на экзамене.

— Это я пошутил, Егор Егорыч, — поспешил успокоить Любченко. Щеки его, обычно бледные, покрылись ярким румянцем от такого неожиданного оборота шутки.

— Ты, брат, шути, да не зашучивайся, — уже успокаиваясь, предостерег Егор Егорович. — Шутка от ума должна быть. У меня так-то вот братан в молодости «пошутил». Хлебнул лишнюю стопку да и полез впотьмах в подворотню. Хоть бы лез-то дурак спокойно, а он возьми да и залай по-собачьи. И до чего похоже — чистый кобель… Так ему теща полчелюсти зубов коромыслом выщелкала. Не разобралась — думала, в самом деле пёс…

Он еще раз недружелюбно взглянул на Таню и принялся за прерванную работу.

Таня осталась в цехе. Любченко ушел в конторку и занялся нарядами.

Через некоторое время Таня с удивлением убедилась, что ей почти нечего делать. Работа шла как бы сама собой. Только изредка для надежности приходилось проверять размеры да пересчитывать детали. Во второй половине ночи она попросту начала скучать. «Ну, по правде сказать, это тоже не работа, — подумала Таня. — Но какая у Костылева цель так распределять нагрузку? Или он в самом деле намерен меня „утопить“?»

Думая так, она вошла в конторку. Любченко спокойно читал газету.

— Видите, у меня сегодня благодаря вам и вовсе курортное состояние, — сказал он, сладко потягиваясь и откидываясь на спинку стула. — Сижу вот и ничего не делаю. Ну, каково впечатление? Спать, наверно, хотите до смерти?

— Не спать, а ругаться изо всех сил хочу, — ответила Таня. — Не знаю, как утром за свою смену приниматься… Знаете что, «подарите» мне еще две-три смены. Хочу поглубже разобраться в обстановке, да и с людьми познакомиться не мешает. Согласны?

— Вы же свалитесь от этой двойной нагрузки, — предостерег Любченко. — Отдыхать-то когда будете?

— Не бойтесь, вытяну! Не уставая, можно и жизнь проглядеть.

— Ну не скажите!

В конторку заглянул Вася Трефелов.

— Анатолий, айда Лешкин автомат пробовать! Сейчас ставить будем, — позвал он Любченко и, выгнув бровь, продекламировал из Пушкина:

И сразу же позади него раздался голос Алексея:

— Слушай-ка, ты, «победитель», топай в механичку, я там на верстаке ключ на двадцать семь забыл.

Вася скрылся. Алексей вошел в конторку:

— А-а, и вы здесь, — обратился он к Тане. — Что, не спится опять?

— Вам пришла помогать. Принимаете помощников?

— Помощников? — усмехнулся Алексей. Лицо его вдруг стало серьезным. — Если бы кто мне по-настоящему помог! Только нету, Татьяна Григорьевна, такого человека поблизости. Кроме Горна, ко мне и носу никто не совал. А Александр Иванович все еще в командировке. Ну была не была, а пробовать все равно надо! Пошли, Анатолий, — обернулся он к Любченко, — поможешь маленько.

Таня вышла в цех следом за ними. Подошла к станку Алексея. На столе карусельного фрезера лежало какое-то непонятное устройство.

— Что это? — спросила Таня.

— А вот мы сейчас узнаем, что вы за инженер, — ответил Алексей с усмешкой. — Посторонись, Анатолий, пусть погадает Татьяна Григорьевна.

Таня склонилась над столом и стала внимательно рассматривать. Косынка ее немного сбилась; из-под нее виднелись светлые косы, уложенные в два ряда, и белый воротничок блузки под черным халатом. Если бы Таня обернулась, она заметила бы, что Алексей улыбается, и улыбается много теплее, чем это бывает в производственной обстановке.

Когда, закончив осмотр, Таня выпрямилась, выражение лица Алексея было уже самым обыкновенным.

— Ну, как экспертиза? — спросил он.

— Закончена, — ответила Таня.

— И что же это?

— Автоматический переключатель воздушных прижимов.

— Пневматических, — поправил Алексей.

— Я думала…

— Не бойтесь, кое-что из инженерных слов я знаю. — Алексей тихо рассмеялся. — Но в общем, вы инженер ничего; на пять с плюсом ответили.

— Спасибо за оценку, только не будем тратить время на комплименты. Давайте попробуем это. Хотите я вам помогу?

— Стоит ли пачкаться? Васька с Анатолием помогут.

— Я не белоручка, привыкла гаечный ключ в руках держать. Самой интересно, как получится. Давайте, я пока ниппели отверну; ключ на девятнадцать есть? — И Таня стала рыться в ящике с инструментом.

Вернувшийся из механички Вася Трефелов очень удивился. Девушка, которую он когда-то принял за корреспондента, помогала Алексею отвертывать ниппели воздушных шлангов с ловкостью бывалого слесаря.

Станок заворчал, затрясся, набирая обороты, и, наконец, загудел ровным радостным гулом, как бы говоря: «Ну, товарищи, я готов! Давайте пробуйте, посмотрим, что вы там напридумывали!»

Алексей проверил крепление ниппелей на корпусе автомата, уложил в гнезда копировальных шаблонов пробные детали, включил ход стола.

Сердце его билось учащенно и тревожно: «Выйдет ли на этот раз?» Переходя в рабочую зону, один за другим щелкали включавшиеся прижимы. Фреза коснулась первой детали. С треском полетела стружка. Хорошо! Вторая деталь… третья… Рраз! Сухой треск, похожий на выстрел, и деталь со свистом вылетела на середину цеха.

— Опять та же ерунда! — махнул рукой Алексей. Он остановил станок, снял кепку. По лбу его струйками бежал пот, брови сошлись над переносицей в одну прямую линию, — Черт бы его побрал, этот автомат!

— Эх, Алёш, Алёш? — складывая губы в горестную гримасу, сокрушенно вздохнул Вася. — Зря, выходит, мы с тобой ночи не спали. И чего только этой проклятой свистульке надо, не понимаю. Мечты, мечты, где ваша…

— Пошел ты к черту! — резко оборвал приятеля Алексей. — Выключай компрессор!

Трефелов моментально замолчал и поспешно выполнил приказание. Таня принесла деталь, только что выброшенную фрезой, и внимательно разглядывала ее.

— Алексей Иванович, скажите, во время прежних опытов тоже выбрасывались детали? — спросила она.

— Да.

— Вы их не осматривали, не сравнивали между собой?

— Нет. К чему это?

— Жаль! Это ведь очень важно. Вылетают, наверно, не все?

— Конечно, не все.