Следующую неделю он работал в ночную смену и дважды вечером отправлялся к воротам ее завода в надежде встретить ее после работы. Но оба раза он приходил напрасно, и эта неудача еще больше огорчила его. В конце концов он пошел к ней в общежитие. Но там ему сказали, что она возвращается каждый день в разное время, потому что учится в вечерней школе. Ему ничего не оставалось, как предпринять еще одну попытку подождать ее после работы.

И вот он в третий раз пришел к заводским воротам, решив, что делает это последний раз. Он даже не захватил с собой туфельки, не особенно веря в успех и этой попытки. С тяжелым сердцем стоял он у ворот, подумывая, не уйти ли, пока не попался на глаза знакомым.

Но тут показалась Сунь Юй-фэнь в группе девушек, До него доносился их громкий смех. Цинь Дэ-гуй почему-то был уверен, что встретит ее одну; но, увидев ее в толпе подружек, он оробел и, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, молча стоял на месте. Сунь Юй-фэнь уже заметила его и громко крикнула:

— Цинь Дэ-гуй, ты только что сменился? Кого ждешь?

Ее подруги обернулись. Под их взглядами он не посмел признаться, что ждет ее, и нехотя ответил:

— Да тут… приятеля одного.

Сунь Юй-фэнь уже прошла, когда Цинь Дэ-гуй набрался, наконец, храбрости и крикнул ей вслед:

— Сунь Юй-фэнь, обожди! Мне нужно тебе кое-что сказать!

Девушка обернулась и строго спросила:

— Что сказать?

— Тебе из дому передали туфельки, — залившись краской, ответил Цинь Дэ-гуй.

— Какие туфельки?

— Пару детских туфелек, чтобы ты отдала их Дин Чунь-сю.

— Ай-й-я! А ты разве не знаком с Дин Чунь-сю? Отдай ей сам.

— Мне велели тебе передать…

— Туфли у тебя с собой?

— Нет, но я давно хотел сказать тебе о них.

— А-а-а, так это ты вчера приходил ко мне в общежитие? Дежурная мне передала, что меня спрашивал какой-то земляк.

— Да, это был я. — Он хотел еще добавить, что уже третий раз ждет ее у ворот, но смутился под ее взглядом и ничего не сказал.

— Мне сейчас очень некогда. Ты сам отдай, пожалуйста, туфельки Дин Чунь-сю, да и живешь ты от них близко! — И Сунь Юй-фэнь повернулась к ожидавшим ее подругам.

Цинь Дэ-гую хотелось еще о многом сказать девушке, но не хватило смелости. А тут к нему неожиданно подошли Ли Цзи-мин и Хэ Цзы-сюе. У Ли Цзи-мина был сегодня выходной, он приходил на завод на собрание. Заметив Цинь Дэ-гуя, разговаривающего с Сунь Юй-фэнь, он сделал удивленное лицо и спросил:

— Хм, когда же это вы познакомились?

Цинь Дэ-гуй не очень обрадовался, увидев плутоватое лицо Ли Цзи-мина, но ответил правду:

— Она из нашей деревни, мы друг друга знаем с детства.

Ли Цзи-мин понял, что Цинь Дэ-гуй не намерен продолжать этот разговор, и серьезным голосом сказал:

— Ну что ж, я пошел…

— Ладно, иди! — кивнул головой Хэ Цзы-сюе и обернулся к Цинь Дэ-гую: — У меня как раз к тебе есть дело, давай пройдемся и потолкуем.

Цинь Дэ-гуй взял свой велосипед и медленно пошел по дороге. На душе у него был неприятный осадок от неудачной встречи с Сунь Юй-фэнь.

А Ли Цзи-мин тем временем догнал девушек и весело заговорил с Сунь Юй-фэнь. От этого на сердце Цинь Дэ-гуя стало еще тоскливее, и он мысленно обругал себя олухом за свою нерешительность.

Хэ Цзы-сюе заметил Цинь Дэ-гуя еще раньше, но не хотел мешать его разговору с девушкой. Он остановил направившегося было к ним Ли Цзи-мина и сам не подходил к ним до тех пор, пока девушка отошла от сталевара. Видя мрачное лицо Цинь Дэ-гуя, он торопливо сказал ему:

— Старина Цинь, если я помешал вашему разговору, то я могу прийти к тебе в общежитие после ужина. Мы с тобой хорошо знаем друг друга, и нам нечего особенно церемониться.

— Да у нас не было никакого разговора, просто я ей сообщил, что ей из дома передали через меня кое-какие вещи, — объяснил Цинь Дэ-гуй.

Хэ Цзы-сюе чувствовал, что юноша говорит неправду, но промолчал. Он вытащил сигарету и закурил.

— Ты говорил, что у тебя есть какое-то важное дело ко мне? — не выдержал затянувшегося молчания Цинь Дэ-гуй.

Мрачное настроение сталевара не располагало Хэ Цзы-сюе к разговору, и он в раздумье произнес:

— Я просто хотел узнать, все ли у тебя в порядке на мартене.

— Все в порядке, — безразличным тоном ответил Цинь Дэ-гуй.

— Похоже, что не так, — мягко продолжал Хэ Цзы-сюе. — Я видел, что эти дни время плавки у тебя увеличилось даже по сравнению с самыми обычными плавками в прошлом.

— Ты прав! — вдруг громко сказал славно очнувшийся от сна Цинь Дэ-гуй. — Это и меня волнует, — он говорил правду. Во время смены он все время думал над этим, но стоило ему выйти из цеха, как мысли его уже витали в женском общежитии, на заводе по ремонту электрооборудования или у заводских ворот. Сейчас же слова Хэ Цзы-сюе напоминали ему разговор на вокзале с секретарем парткома, и он сердито сказал:

— Я подозреваю, что кое-кто ставит мне палки в колеса.

— Эти подозрения ничего не стоят, начнешь подозревать одного, другого, и так можно дойти до того, что рассорятся все бригады, — возразил Хэ Цзы-сюе и потом спросил без обиняков:

— Скажи по совести, что происходит между бригадами вашего мартена?

— Другие бригады восприняли мой рекорд так, словно я разрыл могилы их предков, — возмущенно заговорил Цинь Дэ-гуй. — Они не перестают издеваться надо мной. Но меня это не пугает — я назло им установлю еще один рекорд.

— Рекорд установить надо, никто тебе не должен препятствовать в этом, — промолвил Хэ Цзы-сюе. — Но тут речь идет о другом…

— Скажи мне, — перебил его Цинь Дэ-гуй, — если тебя ужалит оса, неужели ты станешь улыбаться ей? — От возмущения его лицо и шея покрылись красными пятнами.

Хэ Цзы-сюе помолчал немного, а потом тихо продолжал:

— Вот и расскажи мне, почему ты выходишь из себя при сдаче смены?

— Много есть причин! — со злостью ответил Цинь Дэ-гуй. — Чжан Фу-цюань сдает смену со множеством недоделок. Недавно они, например, оставили неотремонтированной вагонетку и ничего не сказали, а мы потом потеряли много времени на ее починку.

— Так ты должен открыто критиковать их за это, — продолжал Хэ Цзы-сюе.

— Покритикуешь его, как же! — сокрушенно покачал головой Цинь Дэ-гуй. — Он сразу же заткнет тебе рот. «А разве ты сам, — говорит он, — заботишься об интересах других?» Ты, мол, гонишься только за рекордами и лишил всех премий за сохранность свода печи! Но ты же сам знаешь, что в тот день я помогал на седьмом мартене и довольно долго не был у своего мартена.

— Это никуда не годится, я обязательно поговорю с Чжан Фу-цюанем, — сердито сказал Хэ Цзы-сюе. — А какие отношения у тебя с Юань Тин-фа?

— Он ко всему придирается, и то ему не так и это… Все сделаешь хорошо — все равно он недоволен. Он нарочно спрашивает у рабочих, сколько времени ушло на плавку, и если узнает, что плавка не скоростная, то во всеуслышание заявляет: «Значит, сегодня свод мартена не сожгли!» Могу я равнодушно относиться к таким намекам? Но, после того как он превысил мое достижение, он немного подобрел.

Они подошли к перекрестку, где их пути расходились: Цинь Дэ-гую надо было идти в общежитие, а Хэ Цзы-сюе — домой.

— Но ты будь посдержаннее, — посоветовал напоследок Хэ Цзы-сюе. — В споры с Чжан Фу-цюанем не ввязывайся. Я сам займусь этим вопросом.

Цинь Дэ-гуй сел на велосипед и поехал в общежитие. На сердце у него было очень тоскливо — все так неудачно складывалось. Особенно его удручало безразличное выражение лица Сунь Юй-фэнь во время их последней встречи. Он понимал, что ему нанесена незаслуженная обида и что теперь не может быть и речи о каких-то чувствах к этой девушке, но сердце в этом не убедишь… «Вот безмозглый дурак, — ругал он себя, — так опростоволосился!»

Не успел Цинь Дэ-гуй войти в общежитие, как его позвали к телефону. Он взял трубку и, узнав голос на другом конце провода, очень удивился.

— Это ты, Сунь Юй-фэнь?