Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Неизведанными путями - img_18.jpeg

Командир роты Павел Соловьев

Нужда в ручных гранатах действительно была очень большая, да и не только в гранатах. Вооружение у нас было самое разнообразное, вплоть до охотничьих ружей. На весь полк мы имели один лишь ручной пулемет системы «Льюис». Патронов тоже было мало, берегли их тщательно, расходовали в исключительных случаях. В борьбе с противником предпочитали внезапный налет и штык.

Начальником связи полка был назначен Яковкин, молодой интеллигентный паренек. Связь наша также была очень бедна — четыре полевых телефона и несколько километров трехжильного кабеля. Находчивый Яковкин использовал все способы и возможности: подводы, всадников, лыжников, охотников и даже световую связь посредством костров.

Была у нас и своя санитарная часть, начальником ее являлся старый опытный врач Копылов, уездный врач города Соликамска, самый старый человек в полку и, пожалуй, самый уважаемый.

Руководителем партийной организации был бывший ветеринарный фельдшер Петраков. Парторганизация в полку была очень большая и влиятельная, большинство комсостава являлись членами партии. Много было коммунистов и среди бойцов.

ОТХОД

Формирование 23-го Верхкамского полка проходило в тяжелой боевой обстановке. Враг напирал со всех сторон и не давал возможности сколотить и привести в должный порядок подразделения вновь создаваемого полка. С фронта теснили хорошо вооруженные Антантой регулярные части 1-й Сибирской дивизии, а в тылу притаился с обрезом в руках кулак и ждал удобного случая, как бы стрельнуть нам в спину или, пользуясь нашими ошибками, поднять против нас восстание недовольных крестьян.

После ряда боев с превосходящими силами противника мы вынуждены были в конце декабря оставить города Усолье, Дедюхино и Соликамск и начать отход в общем направлении на Вятку. Отступая с боями по Кайгородскому тракту к Косе, мы в то же время прикрывали огромные обозы с государственным имуществом эвакуированных Советов из Соликамска, Березников, Усолья и с севера, со стороны Чердыни. Обозы тянулись длинными вереницами по всем дорогам от Чердыни до Юксеева и от Соликамска до Косы и дальше на Юм, Юрлу и Афанасьево.

Когда обозы с севера прошли Косу, мы круто повернули на юг и начали двигаться уже на Юм, Юрлу и Белоево. Все это время вели арьергардные бои с наседавшим на нас от самого Усолья 18-м Тобольским полком белых.

Каково было в это время положение на главном направлении 3-й армии и где проходила новая линия фронта, мы не знали, так как связи с частями 3-й армии у нас все еще не было. Доходили, правда, смутные слухи о том, что Пермь оставлена частями Красной Армии, но достоверно мы пока ничего не знали.

22-й Кизеловский полк начал отход из Усолья одновременно с нами, но он двигался не на запад, как мы, а на юг вниз по Каме, в направлении сел Орел, Пожва, Майкор, Купрос, к частям 3-й армии. Вследствие этого маршруты 22-го и 23-го полков с каждым днем все больше удалялись один от другого. Когда мы достигли селения Юксеево, то расстояние между нашими полками составляло около 150 километров. Какой-либо связи между нами не было. Но это еще полбеды. Главная беда заключалась в том, что мы были предоставлены самим себе, отдаленные сотнями километров от основных частей Красной Армии.

Двигались на крестьянских подводах, которые были, привлечены в порядке повинности. Многие подводчики заехали более чем за сотню километров от дома. Некоторые из них, сочувствовавшие нам, уже считали себя добровольцами полка. Их мы зачислили на все виды довольствия и даже кое-чем вооружили. Были и такие, которые при первом удобном случае старались покинуть нас, бросали даже лошадей и подводы и уходили пешком. Другие ухитрялись уходить вместе с лошадьми и подводами.

Когда подводчик уходил один без лошади, ему не препятствовали, закрывали на это глаза и шутя говорили: «Баба с воза — кобыле легче». Такую подводу бойцы брали на свое попечение и считали ее уже своей, ротной подводой. По очереди ухаживали за лошадью, кормили, поили, убирали. Зато они уже знали, что пешком шагать не придется, так как у них есть своя, постоянная подвода. Таких подвод в полку было уже около сотни.

Замена подводчиков происходила сравнительно редко, по мере того как нам удавалось завербовать новых в тех населенных пунктах, через которые мы отходили. Но населенные пункты на севере очень редки, подвод же для передвижения полка требовалось много, не меньше трехсот: на каждых трех-четырех бойцов надо было иметь подводу. А население в тех деревнях, через которые мы отступали, относилось к нам холодно, с какой-то опаской, не видно было, чтобы оно сожалело о нашем уходе. Когда удавалось вызвать крестьян на откровенность, они отвечали примерно так: «Советская власть нам нужна, она дала нам землю, но коммуния — это плохо: ложка и та не своя».

Сознательная часть деревни, в первую очередь коммунисты, еще раньше ушла добровольно в Красную Армию, поэтому кулак снова почувствовал себя хозяином положения: бороться с ним в деревне было некому. Кулацкая агитация отравила своим ядом оставшуюся часть крестьянства, и деревня фактически опять оказалась в руках у кулака. Этому способствовали и троцкисты, которые не хотели видеть разницы между кулаком и середняком и применяли к середняку такие же меры, как к кулаку.

КУЛАЦКОЕ ВОССТАНИЕ В ЮРЛЕ

Это было в начале 1919 года, кажется 19 января. После ряда утомительных переходов, на пятый или шестой день отступления из Усолья, мы остановились в селе Юм. Здесь решили дать очередной бой наседавшему на нас противнику.

2-й батальон под командованием Покровского занял позицию на северной окраине села и начал строить временные укрепления.

1-й батальон был выведен в резерв и размещен по квартирам в южной части селения. Штаб полка разместился в поповском доме, недалеко от церкви.

День уже клонился к вечеру, когда я возвращался с участка 2-го батальона. У штаба полка было заметное оживление, скопление всадников и незнакомых людей.

«Что бы это могло быть?» — подумал я, въезжая во двор штаба.

Меня встретил комиссар Дидковский. Он был весел сверх обыкновения.

— Поздравляю, товарищ Пичугов! — весело сказал он. — Мы теперь ее одни. Восстановлена связь со штабом двадцать девятой дивизии и по фронту с двадцать вторым полком, — при этом он показал мне рукой на стоящего невдалеке крепкого, красивого мужчину лет тридцати, одетого в хорошо сшитую бекешу защитного цвета.

Это был комиссар 29-й дивизии Борчанинов. Около него стояли незнакомые бойцы, одетые в новенькие полушубки и заячьи папахи. Это были конники 22-го Кизеловского полка, прибывшие к нам для связи.

Неизведанными путями - img_19.jpeg

Комиссар 29-й стрелковой дивизии Борчанинов

— Нелегко было к вам добраться, — подойдя ко мне и протягивая руку, сказал Борчанинов. — Мы знали, что на севере есть отряды, но не ожидали встретить тут полки. Молодцы, спасибо вам, — добавил он, крепко пожимая мне руку.

Оживленно разговаривая, мы прошли в штаб, где Борчанинов сообщил, что наш полк войдет в состав 5-й бригады 29-й дивизии, куда входят, кроме нас, 22-й Кизеловский и 21-й Мусульманский полки. Он сообщил также, что комбригом 5-й бригады временно назначен некто Кичигин.

Обмениваясь взаимной информацией, мы долго вели дружескую беседу. Борчанинов, прежде чем попасть к нам, побывал в 21-м и 22-м полках. Он проехал не одну сотню километров по заснеженным дорогам севера, чтобы разыскать нас. От него официально узнали, что Пермь оставлена частями Красной Армии еще 25 декабря, то есть в тот момент, когда мы начали свой отход от Усолья.

Поздно вечером в штаб пришел «наместник Чердынского края», как шутя называли уполномоченного по Чердынскому уезду Тунтула, члена Уральского областного Совета.

30
{"b":"237708","o":1}