«Горцы» в первую очередь потушили пожар, возникший от обстрела нашей артиллерией. Подошедшая вскоре 3-я рота была немедленно направлена на деревню Лебедкино, чтобы поддержать наступление 1-го батальона. Противник подтягивал резервы. Он, видимо, решил оказать серьезное сопротивление, намереваясь удержать за собой Лебедкино. Мы также подтянули свои силы. В бой включились и наши артиллеристы. Захар посылал снаряд за снарядом в подходящие резервы противника, и стройные ряды подразделений вмиг превращались в беспорядочные толпы людей.

— Так ее, эту гидру проклятую! — кричали удовлетворенно «горцы». — Поддай им еще жару, Захар Михайлович, — просили они, любуясь его меткостью.

Захар, стоя во весь рост и сдвинув на затылок фуражку, спокойно наблюдал в бинокль за результатами стрельбы и четко командовал наводчику Сергею Богданову:

— Прицел два, трубка пять, — и, выждав несколько секунд, повелительно кричал: — Огонь!

Тем временем 2-й батальон двинулся в обход Лебедкино с востока, намереваясь отрезать тыловую дорогу белых на деревни Неустроево, Осипцево. Комрот 3 Абакумов провел свою роту незаметно лесом и ударил на Лебедкино с тыла. Белые не ожидали этого и в панике начали отступать на деревню Неустроево.

Задача, поставленная комбригом Васильевым, была выполнена: деревню Лебедкино «горцы» заняли. Но когда мы познакомились с подступами к этой деревне, то пришли к выводу, что в Лебедкине организовать оборону невозможно. Во-первых, она была расположена в котловине, во-вторых, северо-восточная окраина ее вплотную подходила к лесу. Об этом мы донесли комбригу и просили разрешить нам занять деревню Неустроево или даже Осинцево.

Комбриг одобрил наше решение. На рассвете мы продолжили наступление и к концу дня заняли деревню Осинцево. С занятием этой деревни нависла угроза группировке белых, действовавшей против Камышловского полка. Белые должны были или отвести свои войска по линии железной дороги, или отбросить «горцев» назад к деревне Лебедкино. Они предприняли последнее и, подтянув свежие силы, перешли в контрнаступление. Разгорелся жаркий бой. Занимаемая нашим полком позиция проходила впереди деревни Осинцево и сильно возвышалась над окружающей местностью, что давало нам большое преимущество. Яростные атаки белых отбивались с большими для них потерями. К концу дня поле боя было усеяно трупами белых. На рассвете следующего дня противник, подобрав убитых и раненых и подтянув свежие силы, вновь перешел в наступление. Яростными атаками белые пытались опрокинуть «горцев», но и этот день не принес им успеха: атаки белых снова окончились безрезультатно. У нас, по сравнению с противником, были незначительные потери. Погибли конный разведчик любимец полка Григорий Сапунов, Петр Филиппович Беспалов — мой земляк, Александр Кононов — нижнеуфалейский рабочий и другие.

Ночью белые подобрали трупы убитых и всех раненых.

Утром третьего дня было тихо. «Горцы» удивлялись: «Почему контрики больше не лезут? Или насытились, или не нравятся им наши гостинцы?»

Когда совсем рассвело и стали хорошо видны не только окопы, но и люди, со стороны белых вдруг раздался артиллерийский выстрел, и за линией наших окопов вырос, как исполинский куст, разрыв первого снаряда. За первым снарядом последовали еще и еще. Одни снаряды не долетали до линии наших окопов, другие перелетали их. Нам стало ясно, что противник подбросил сюда значительную артиллерийскую часть и ведет пристрелку по нашим окопам.

— Да, нашей одной трехдюймовочке туговато придется… — говорили бойцы.

Окопы наши, сделанные наскоро, неглубокие и в большинстве случаев одиночные, без ходов сообщения, не могли надежно защитить бойцов от сильного артиллерийского огня.

Что делать? Не лучше ли, пока не поздно, спасти людей, увести их из-под губительного огня противника? Командира полка с нами не было. Ходов вообще предпочитал держаться подальше от передовой линии, он всегда находил случай исчезнуть куда-нибудь перед боем: или уехать для связи в один из соседних полков, или в штаб бригады, а иногда и просто в обоз.

2-й батальон занимал позицию по опушке леса, левее деревни. Я немедленно вызвал командиров рот своего батальона и дал установку: в случае сильного обстрела артиллерией противника наших окопов незаметно отводить людей в безопасное место, в глубь леса, а как только прекратится артобстрел, вновь вернуться в окопы. 1-й батальон не мог сделать такого маневра, так как он размещался справа от деревни, где было чистое поле. Единственно, что можно было сделать, — глубже закопаться в землю. Калинин дал такое указание.

Пристрелка подходила к своему финалу: снаряды падали по всей линии нашей обороны, близко от цепи и даже прямо в окопы. Противник перешел на беглую стрельбу. К этому времени 2-й батальон уже был отведен в лес, в безопасное место, а бойцы 1-го батальона лихорадочно работали лопатами, вгрызаясь в землю; несмотря на эти усилия, в первом батальоне появились раненые и убитые. Настроение бойцов ухудшалось, а артстрельба все усиливалась и, наконец, достигла такого предела, что все смешалось и гудело. В довершение всего белые выскочили из окопов, дико завыли (видимо, были пьяные) и повалили густыми цепями в атаку. Бойцы 1-го батальона не выдержали: выскакивая из окопов они качали быстро отходить, не принимая атаки. Остановить их в это время было невозможно. Белые, увидев бегущих, устремились преследовать их. В это время роты 2-го батальона, выйдя из леса, ударили во фланг преследователям. Получилась свалка. Артиллерия белых вынуждена была прекратить огонь. Белые от неожиданности пришли в замешательство и пустились сами наутек. Но в это время со стороны окопов противника появились свежие цепи, а на фланге замаячила конная лава. 2-й батальон «горцев» вынужден был отходить вслед за 1-м, чтобы сохранить живую силу. Этот бой особенно ярко показал роль и значение артиллерии. Наша единственная пушка заслуживала большой похвалы, но она не могла противостоять превосходящей ее в несколько раз артиллерии противника.

На возвышенности, расположенной северо-восточнее деревни Лебедкино, мы задержались и начали срочно строить окопы. Линия фронта проходила по опушке леса.

1-й батальон занял участок слева, упираясь своим левым флангом в дорогу, идущую из Лебедкина на село Шогрыш. Дальше правее расположился 2-й батальон, имея за своим правым флангом большое непроходимое болото, тянувшееся на несколько километров.

Противник, дойдя до деревни Лебедкино, остановился и начал сосредоточиваться на противоположной окраине ее. Таким образом, деревня оказалась между двух позиций. Многие жители, предвидя боевые действия, поспешно уходили в лес, бросая свое хозяйство на произвол судьбы, некоторые попрятались в погреба и подполья.

Разведчики с обеих сторон шныряли по деревне, старались подкараулить друг друга, чтобы поймать языка. Это была очень рискованная и опасная работа, так как всякий попавший в плен не мог рассчитывать на дарование ему жизни.

В первый период гражданской войны, когда обе стороны имели добровольческие армии, классовая ненависть была так сильна, что пленных редко оставляли в живых.

Правда, командование Красной Армии категорически запрещало убивать пленных, но бойцы иногда в силу жгучей ненависти пристреливали их, не доводя до штаба, ссылаясь при этом на то, что пленный пытался убежать.

Что же касается командования белой армии, то оно не только не запрещало убивать красных пленных, но и поощряло это дело, часто само принимая в расстрелах активное участие.

Всех бойцов Красной Армии белые считали коммунистами, а коммунистов они уничтожали без всякого суда и следствия.

Несмотря на это, бесстрашные и неутомимые разведчики Напоров, Пименов, Горин, Шаров, Дорофеев, Ларионов, Кауров, братья Пичуговы и другие почти весь день с самого утра не вылезали из Лебедкина, не приходили в полк даже поесть.

Под Лебедкином, казалось, наступило равновесие сил. Артиллерия противника пока не проявляла себя. С наступлением белые что-то медлили. От комбрига Васильева мы получили указание удерживать занятые позиции. Наш сосед справа, Камышловский полк, тоже держал свои позиции впереди Ирбитского завода. На участках других полков 1-й бригады шли бои с переменным успехом.