— Вахтенный начальник парохода «Москва», дайте третий гудок! — послышался в рупорах голос диспетчера.
Пароход низко, протяжно загудел.
И вот уже мимо Жени плывут сады, статуи, беседки, цветники, рощи.
Навстречу пароходу движется целая флотилия шлюпок с загорелыми гребцами в белых майках. Они дружно поднимают и опускают весла. Взметая облако брызг, чуть касаясь воды, пролетает странная лодка.
— Глиссер! — кричит кто-то из ребят.
А за кормой парохода снуют легкие яхты, точно гигантские птицы. Веселый ветер надувает паруса.
— Женя, почему пароход называется теплоходом? Потому что на нем тепло, да?.. Женя, почему ты не отвечаешь? — теребила ее Нина.
Но и у самой Жени глаза разбежались.
— Погоди, все будет, все, — невпопад отвечает Женя. — Видишь, — она показывает на птиц, которые то садятся на сверкающие бегущие волны, то взмывают ввысь, — вон чайки!
Женя перегибается через борт и рукой машет гребцам, чайкам, зеленой роще.
А грамматика, завернутая в красную глянцевую бумагу, лежит, забытая, в кресле.
Нине стало скучно. Она побежала к девочкам и закричала:
— Вон чайки!
Нина очень изменилась с тех пор, как начала дружить с Женей. Она стала спокойнее, ровней и даже послушней. Еще бы! Теперь она знала — старших надо слушаться всегда. Потому что дисциплина — прежде всего. Вот у партизан в отряде — там все обязательно слушаются командира: и герои и все! Нина и с девочками теперь реже ссорилась. А истории рассказывала такие, что все младшие ходили за ней по пятам. То про птичьи повадки — как по птичьему щебету узнать, есть в лесу люди или нет, как надо перекликаться по-птичьи, чтобы никто не догадался… А то про китов начнет. Женя ей картинку показывала, называется «Млекопитающие». Они своих детей кормят молоком.
— Вон, вон чайки! — кричала Нина, показывая на птиц. — А я знаю: чайки — чаепитающие!
Девочки засмеялись.
— Нет, Нина, правда… Нина, а киты тут есть? — спросила Галя Гришина.
— Киты? — деловито переспросила Нина и, совсем как Женя, ответила: — Погодите, все будет, все…
Кругом смеялись все громче и веселее.
А Женя попрежнему стояла на носу и любовалась берегами. По одну сторону тянулся пляж, по другую зеленели фруктовые сады.
— Женя, ты почему к нам не идешь? — подбежала к ней Нина.
— Здесь лучше. Отсюда все видно.
«Правильно, — подумала Нина, — отсюда все видно!»
Она стала смотреть на золотые нашивки и белую фуражку капитана, который поднялся на верхнюю палубу. А потом принялась разглядывать пассажиров.
Под белыми спасательными кругами на длинной скамейке старшеклассники пели:
Ведь, товарищи, не зря
Есть и реки и моря,
Потому что без воды
Ни туды и ни сюды…
За круглым столом ребята играли в домино и шашки. В стороне на раскладном стуле полулежала девочка лет девяти. Лицо у нее было коричневое от загара, на носу — очки. Темные волосы падали волной на плечи. А на макушке, точно бабочка, готовая вспорхнуть, синел огромный бант. Девочка читала «Чука и Гека» и ни на кого не смотрела.
«Задается!» — решила Нина, которая не могла просидеть за книгой больше пяти минут.
Девочка закрыла свою книгу, потянулась и вздохнула.
«Вот и Маня Василькова тоже: кончит книжку и вздохнет, — подумала Нина. — Ей жалко, что она книжку дочитала. А почему жалко?»
Девочка посмотрела по сторонам, заметила на соседнем кресле книгу в красной глянцевой обертке и протянула руку.
Нина насторожилась: кто смеет у старших брать без спросу, да еще Витин подарок! Ведь это он на заглавном листе вывел красными чернилами:
Е. Максимовой на память.
Желаю научиться скорее писать грамотно.
От вратаря «Чистых прудов»
Виктора Т.
И пририсовал ворота с сеткой и в них футбольный мяч.
Девочка с бантом взяла грамматику.
Нина подбежала и сказала строже, чем бы следовало:
— Ты зачем взяла нашу книжку? — Нине нравилось про Женино говорить «наше».
Девочка как ни в чем не бывало открыла книжку и вдруг сморщила курносый нос:
— Фу, а я думала — интересное!
«Женина книга — и неинтересная! Не может этого быть!» — с возмущением подумала Нина и сказала:
— Значит, ничего ты в книгах не понимаешь… Сама ты «фу»! Отдай! — и потянула грамматику к себе.
Девочка с удивлением посмотрела на расходившуюся Нину.
— Забирай! — Она отдала учебник. Подумала и добавила: — Эгоистка!
Тут уж Нина не на шутку рассердилась:
— Как не стыдно! Без спроса взяла да еще ругаешься! — Она прижала к себе Женину грамматику. — А сама читает и ничего не понимает!
— Сама ты ничего не понимаешь! — Девочка с грохотом оттащила свой складной полотняный стул к самому борту. — Злюка ты и больше ничего!
Женя услышала стук, сердитые голоса. Обернулась и увидела надутую Нину.
— Эта девочка… она нашу книжку хотела взять. И еще ругается. Что я… это… как это… эго… эго… эгистка.
Женя подошла к складному стулу:
— Девочка, ты зачем Нину обижаешь?
Девочка в очках ответила дрожащим от обиды голосом:
— Она первая, я ее не трогала. И мне ваших книжек не надо — у меня своих много! — Она отвернулась.
Женя уселась в широкое плетеное кресло и посадила Нину к себе на колени.
За бортом прошумела моторная лодка. Все ребята кинулись к борту, чтобы посмотреть, кто кого обгонит. Заспорили, что быстрее — моторки или пароходы.
— Пароход пошел тихо, потому что близко шлюз, — с важностью произнесла очкастая девочка. — А машина у него такая: захочет — все моторки перегонит!
Кто-то спросил:
— А ты откуда знаешь?
Девочка вскинула голову, синяя бабочка на макушке так и затрепыхалась:
— Моя мама тут поммехаником работает.
Из каюты донесся голос Ксении Григорьевны — она звала завтракать. Женя взяла Нину за руку:
— Довольно хныкать, пойди поешь!
Нина, надув губы, поплелась в каюту.
Вернулась она веселая, с розовой пластмассовой тарелкой в руках. На тарелке лежали два пышных, румяных пирожка, обсыпанных сахарной пудрой.
— Женя, это тебе! — И она торжественно поставила тарелку на стол. — С яблоками, сладкие!
Женя показала глазами на девочку с синим бантом:
— Угости, дай ей пирожок.
Нина исподлобья тоже посмотрела на девочку и шопотом ответила:
— Не дам. Я тебе принесла, а не этой воображале.
— Нина, как не стыдно! — Женя взяла тарелку, подошла к девочке: — Возьми какой на тебя смотрит.
— А я на них и смотреть не хочу! — отвернулась девочка с бантом. — Сначала из-за какой-то грамматики вон сколько шуму подняли, а теперь угощают…
— Никто тебя не угощает! — вспылила Нина, вырывая тарелку из Жениных рук.
Пирожки упали на только что вымытую белую палубу и скользнули за борт.
Нина чуть не плакала от досады, а девочка засмеялась:
— Так вам и надо! Жадина-говядина! Жадность всегда наказывается!
Теперь и Женя вышла из себя. Она рассердилась и на эту воображалу, и на себя, и на Нину.
— Какая ты, Нина, неуклюжая! — вырвалось у нее.
Этого Нина никак не могла стерпеть. По ее щекам потекли горячие слезы. Бросив тарелку в кресло, она побежала по палубе куда глаза глядят.
— Нина! — кричала ей вдогонку Женя.
Но Нина уже была далеко. Расталкивая старавшихся ее задержать незнакомых ребят, она искала свою каюту. Но не нашла ее и забилась в угол возле широкой двери с круглой блестящей ручкой.
«Пускай я злюка. А она сама злюка еще хуже меня! Вот! И пускай не воображает, что если очки, так она умнее всех. Очки и я и всякий может надеть!» — думала Нина, прижимаясь лбом к холодной стенке.
Вдруг блестящая ручка повернулась, дверь открылась, и на палубу из своей каюты вышел капитан.
