— Что это вы здесь веселитесь? Расскажите нам. Если, конечно, не секрет.
Женя вскочила:
— А это мы с Ниной… Она смешная такая… Всегда что-нибудь выдумает…
— Вот и превосходно, — сказала Тамара Петровна. — Дружи с ней. И с Лидой и с ней. Лида, — прибавила она, обернувшись к окну, — завтра тебе Женя поможет купать эту козу-дерезу.
Женя посмотрела на Нину. Купать первоклассниц няне обычно помогали самые старшие девочки. В белых халатах, засучив рукава, старшие старательно терли им спины. Малышки барахтались в теплой воде, ни за что не хотели вылезать… А теперь и Жене Максимовой доверят почетное и ответственное дело — купанье маленьких.
И тут Женя, набравшись духу, выпалила:
— Тамара Петровна, я вам давно хотела сказать: поручите мне Нину!
Так она же Лидина подшефная.
— А у Лиды еще Майя, и Аля, и все. И ведь Лида сама от нее отказывалась. — Женя повернулась к Нине: — Ты ведь хочешь со мной дружить? Ну, скажи: ты будешь моя подшефная? Ты ведь будешь меня слушаться?
Лицо Тамары Петровны стало таким строгим, каким Женя его никогда еще не видела:
— А ты у Лиды спросила, как она отнесется к этому?
В окно террасы выглянула рассерженная Лида.
— Ни за что! — крикнула она. — Никогда! Нас с Ниной никто и ничто не разлучит. Она же мне как младшая сестра!
— Погоди, Лида, не горячись, — тихо проговорила Тамара Петровна. — Никто у тебя Нину не отнимает. Ясно?
— Тамара Петровна, так ведь Нина сама хочет! — растерянно сказала Женя. — Нина, что же ты молвишь?
Нина испуганно посмотрела на Женю, на Лиду, на Тамару Петровну, и вдруг глаза ее наполнились слезами. Прижимая к ним края фартука, она с громким плачем выбежала из сада.
Глава четырнадцатая. Рубли и копейки
Женя лежала животом на Уральском хребте. Отсюда было удобно тянуться и на Крайний Север и к Памиру, вести исследования даже на Дальнем Востоке. Но карта СССР заняла почти весь пол в пионерской. И девочкам, чтобы выбраться из комнаты, приходилось шагать через плоскогорья, ходить по морям и проливам, перескакивать через сыпучие пески пустынь.
Лида сидела на вертящейся круглой табуретке и упорно долбила на пианино какое-то скучное, длинное упражнение.
— Ре-ми-фа-фа-ми… ре-ми-фа… — Она сбивалась и начинала снова.
— Берегись! — крикнула Аля, и на синюю полоску Байкала наступила белая тапочка.
Вторая Алина тапочка утвердилась на вершине Хан-Тенгри, неприступного «повелителя духов». Потом обе ноги пробежали по Средиземному морю и прыгнули к дверям.
Аля пропела:
По морям, морям, морям,
Нынче здесь, а завтра там!
— Вот ненормальная! — проворчала Женя и смахнула с карты следы тапочек.
— Сама на карту залезла, так это ничего, а мне и ступить нельзя! — обиделась Аля.
Женя посмотрела на нее отсутствующим взглядом и, загибая пальцы, пробормотала:
— Иркутск, Улан-Удэ, Хабаровск… Это будет… девяносто девять рублей шестьдесят копеек…
— Вот ненормальная! — Аля хлопнула дверью и со смехом убежала.
В пионерской продолжало звучать:
— Ре-ми-ре-ми…
Женин карандаш подобрался к Тихому океану: Владивосток… Золотой Рог… Что это — Золотой Рог? Тоже город? Тогда надо еще восемьдесят копеек. Она что-то записала в толстой тетрадке и громко зевнула.
— Ре-ми-ре-ми…
Музыка оборвалась. Лида подбежала к Жене, обхватила ее за плечи:
— Что ты пишешь? Покажи!
Они с Женей не виделись целых три дня. Почти все старшеклассницы ездили в Звенигород, в свой будущий пионерский лагерь. Они там жили в палатках, купались, загорали на пляже, жгли костры. А Женя от поездки отказалась — ей ведь надо готовиться к экзаменам. Сегодня рано утром девочки вернулись из Звенигорода. Отходчивая, сговорчивая Лида уже давным-давно забыла про свою ссору с Женей, которая вздумала разлучить ее с Ниной. Лида соскучилась и хотела скорее помириться со своей новой подругой. Но пойди попробуй! Женя с самого утра сидит над картой, что-то считает, записывает и отчаянно зевает. С ней и заговорить-то невозможно!
— Что ты пишешь? — повторила Лида.
— Ничего я не пишу! — Женя сбросила ее руку со своего плеча и проворно сунула тетрадь под карту. — Отстань!
— Да чего ты дуешься? Хватит!
Лида присела на корточки возле карты, выжидая удобной минуты, чтобы схватить тетрадь. Но Женя быстро вытащила тетрадь из-под карты и сунула подмышку.
— Я не дуюсь, только не мешай. Ты меня сбила.
— Не дуешься? Тогда скажи, что там у тебя? — Лида выхватила тетрадь в серой картонной обложке и хотела раскрыть.
Но Женя закричала:
— Не смей! Не смей! Если ты откроешь, мы с тобой навсегда рассоримся!
— Ладно, забирай свои секреты! — Обиженная Лида вернула тетрадь. — Ну, а в сад пошли?
— …сто девяносто восемь рублей сорок копеек… Нет, двести рублей ровно… Но где их взять? — вырвалось у Жени, и, сдвинув брови, она сердито отмахнулась: — Не приставай, никуда я не пойду! Мне некогда.
«Некогда»! Да ведь в саду, в беседке, кружок электриков устроил «волшебный уголок». И скоро должны прийти гости, посмотреть на электрические «чудеса». И Лида продолжала уговаривать:
— Там знаешь как интересно!
— До чего ты мне надоела! — проворчала Женя. Ну ладно, может потом на минутку…
Из вестибюля послышался голос завуча. Женя вдруг вскочила, быстро скатала карту, поставила ее в угол за шкаф и опрометью кинулась из пионерской. Лида услышала, как она о чем-то спросила Тамару Петровну и как та ей строго ответила: «Женя, только смотри не подведи меня».
«Что это Женя задумала?» И Лида вышла в вестибюль.
Но там уже никого не было. Она только увидела, как за Тамарой Петровной закрылась парадная дверь, и услышала топот Жениных ног где-то внизу.
— Женя, я буду тебя в саду ждать! — крикнула ей вслед Лида.
А Женя в два прыжка очутилась в кастелянной. Тетя Даша раскладывала по полкам белье.
— Ты чего, моя голубушка? — проговорила кастелянша.
Она всегда приветливо встречала девочек, тем более старших, «своих хозяюшек», которые помогали ей разбирать, гладить, метить белье.
— Тетя Даша, дайте чемодан, — сказала Женя. — Мне там достать надо…
Кастелянша молча вышла в другую комнату и через минуту вернулась со знакомым черным чемоданом:
— Забирай!
Женя раскрыла чемодан и из-под голубого лыжного костюма вытащила большой пожелтевший конверт:
РЕДАКЦИЯ ГАЗЕТЫ «КРАСНЫЙ СТЯГ».
Березовской Кате
В конверте лежали старое, стертое на сгибах письмо и деньги. Женя вынула четыре хрустящие, совсем новенькие трехрублевые бумажки. А с самого дна чемодана достала маленькую коробочку. Приоткрыла ее. Все в порядке. И вместе с деньгами сунула в карман.
Кастелянша искося посмотрела на Женю. И вот странно — ей показалось, будто в коробочке блеснуло что-то золотое. Она даже хотела сказать: «Покажи-ка, голубушка, что там у тебя?» Но потом ей стало смешно: у маленькой девочки и вдруг золото!
Женя не торопясь вышла на черный ход. Лида си дела на крыльце.
— Где ты пропадала? — спросила она вскакивая. — Я ждала, ждала, прямо изжарилась! Ну, пошли.
Женя, ничего не отвечая, пошла за ней. Солнце беспощадно палило, асфальт размяк, и идти по нему было неловко, пятки так и вязли, словно в зыбком лесном мху.
Возле ворот Женя остановилась:
— Я потом… ты не сердись… Я сейчас ухожу.
— Что ты выдумала? Как это «ухожу»?
— Мне Тамара Петровна разрешила.
Лида схватила Женю за рукав:
— Да куда ты? Что такое?
— Есть одно важное дело, — серьезно сказала Женя и, не оглядываясь, торопливо вышла за ворота.
Лида с удивлением посмотрела ей вслед, пожала плечами, повернулась и пошла в сад.
Глава пятнадцатая. На почтамте
Женя медленно шла по бульвару. «Неужели я в Москве?..» — думала она. Как часто еще там, в Партизанском крае, отрезанном от Большой земли, мечтала она о Москве. К ним, в маленький отряд, укрытый в глухом лесу, радио доносило голос Москвы. Это был голос Родины, голос Сталина:
