Сон опять начал одолевать Женю, и она было задремала. Но вдруг встряхнулась, вскочила, уперлась руками в пол. Медленно, осторожно перекувырнулась и… очутилась прямо перед кастеляншей.

— Тетя Даша!

— Женя, да что тебе не спится? — Тетя Даша обняла ее. — Всю ночь, я гляжу, ты гуляешь… А это что за ночная канцелярия? — Кастелянша заметила рассыпанные на столе открытки, полоски липкой бумаги.

— Тетя Даша, не сердитесь… Это… это я сестру ищу. Зину. Вы посмотрите, вот…

Она развернула сложенное треугольником письмо.

Тетя Даша взяла бумагу, разгладила жесткой ладонью:

— Что-то не разберу.

Она держала письмо далеко перед собой. Жалуясь и ворча на то, что и света мало и без очков-то ничего не видать, медленно, с трудом прочитала: «Дорогой председатель…»

— Так вот оно что!.. Ну ничего, найдется твоя сестренка!

Потом кастелянша взяла открытку.

— Уж и пишешь же ты, голубушка! Курица набродила!

Женя вспыхнула:

— А я учусь! Я, тетя Даша, каждую ночь теперь пишу.

И Женя снова села за стол, взяла перо.

Тетя Даша закрыла чернильницу:

— Что еще выдумала — заниматься по ночам! У нас не положено.

— Да я немножко, я только часик один…

Но тетя Даша отобрала у Жени перо, а открытки смешала в кучу.

— Ложись, доченька, ложись!

— Тетя Даша, вы только никому ничего не говорите, ладно?

— Отправляйся в спальню, полуночница!

Она заметила, что Женя сует тетрадь с карточками подмышку, и остановила ее:

— Письма-то не мни. Давай я их лучше в ящик брошу. Мне мимо идти.

Женя обрадовалась, отдала кастелянше письмо и открытки и побежала в спальню. Тетя Даша пошла за ней. Подождала, пока Женя уляжется, закрыла ее одеялом.

— Тетя Даша, вы девочкам не скажете?

— Не скажу, успокойся! Спи, Женечка, спи… — Кастелянша вздохнула. — Ишь, сестренку ищет. А сама-то велика ли… сама-то песчинка!

Кастелянша из спальни еще не вышла, а Женя уже спала.

Из кабинета директора донесся телефонный звонок. Телефон прямо надрывался. Тетя Даша побежала: «Что там еще?»

Звонила Тамара Петровна:

— Тетя Даша, как там у вас? Что девочки? Беспокойно мне что-то. Звоню, звоню, а вы не подходите. В чем дело?

Тете Даше не хотелось волновать больную.

— Спите, что вы, Тамара Петровна. У нас все в порядке. Девочки спят, и вы скорей ложитесь. А я к вам завтра утречком зайду. Утро вечера мудренее!

Дежурным санитаром в это утро была Аля Березкина.

Эта известная неряха Аля сморщилась, точно от зубной боли, и пальцем показала на тумбочку:

— Антисанитарно! Пятно!

Майя подскочила к тумбочке:

— Где? Не может быть! Я вытирала!

На белой краске виднелось маленькое пятнышко.

— Просто несчастье! У тебя, Аля, не глаза, а микроскопы. Нормальный санитар ничего бы не заметил!

Все же Майя взяла сырую тряпку и с ожесточением стала тереть тумбочку.

Санитаром Алю выбрали несколько дней назад. Лида сказала: «Если Аля будет требовать порядка от других, то волей-неволей и сама подтянется. А уж требовать она сумеет!» И верно, все санитары вместе не делали столько замечаний, сколько одна Аля.

— Шею, говоришь, вымыла, а почему у тебя полотенце сухое? — на весь дом раздавался звонкий голос, и Аля трясла перед Кирой полотенцем, на котором еще не разошлись складки от утюга.

Девочки смеялись, а Кира не знала, куда деваться. Ни одна поговорка не шла ей на выручку!

Непричесанная Але не попадайся! Она сразу начнет совсем как доктор Елецкая: «Чистота — залог здоровья…» За измятый воротничок спуску не даст. А уж дежурным от Ани просто житья не стало. Она то пушинку под кроватью найдет, то крошки на подоконнике. Девятиклассница Тоня Горбаченко вспылила: «Что ты придираешься? Ты лучше на себя посмотри!» — и прикусила язык: Алино платье отутюжено, волосы гладко зачесаны. Недаром Тамара Петровна втихомолку каждое утро проверяла санитара: «Аля, не забывай, что санитар должен быть образцом». А сегодня вместо завуча за своей подшефной следила Лида.

— Лида, а ты что, совсем рассорилась с Женей? — спросила Майя, подметая под Жениной кроватью.

— Да, пожалуй, что так… — ответила Лида. — Она со мной ни гулять, ни разговаривать не желает.

— Правильно, пускай не задается! — Майя вдруг бросила щетку. — Девочки, смотрите! — закричала она не своим голосом и бросилась под кровать. — Что же это такое? Да ведь…

Аля подскочила к кровати:

— Что? Где?

Майя вылезла из-под кровати. Глаза ее сверкали, щеки разгорелись, волосы растрепались. В руках она что-то держала.

— Смотрите! — Она сунула раскрытую ладонь прямо Але под нос: — Попов А. С., вот!

Аля невольно попятилась:

— Какой Попов?

— Как «какой»? Красно-коричневый! — Майя протягивала марку то Лиде, то Але. — Вот, вот, у своего аппарата!

Лида засмеялась:

— Ладно, пускай он остается у своего аппарата! — и направилась к двери.

— Постой! Да ты же ничего не понимаешь! — захлебываясь, продолжала Майя. — Это выпуск серии «Пятидесятилетие изобретения радио А. С. Поповым», понятно? О ней в газете писали. Да такой марки еще ни у кого нету! Откуда она взялась?

Аля осторожно взяла марку за уголок и с любопытством принялась разглядывать. Раз Майя говорит — редкость, значит редкость. В марках она знает толк. И Аля уже представила себе, как она сейчас понесется по всем комнатам: «В нашей спальне! Попов у своего аппарата! С зубцами!»

— Девчата, как вы думаете, можно мне ее взять? — спросила Майя, отбирая у Али марку.

Лида подошла к девочкам. В самом деле странно: марка, да еще ценная — и вдруг под кроватью. И ведь в их спальне нет ни одной из этих, помешанных на марках филателисток. Марка лежала у окна, в самом углу. Значит, она или ее, или Женина. Но разве Женя станет собирать коллекцию!

— Возьми, — решила Лида. — А найдется хозяйка — отдашь.

И тоже стала рассматривать марку, которая появилась так загадочно.

Тут наконец Аля заметила щетку, прислоненную к подушке:

— Майя! Как можно! — Она схватила щетку и с грохотом отставила в угол. — Чистота — залог здоровья. На щетке мириады микробов! Целые стада!

Она провела рукой по одеялу и даже подула, точно сгоняя эти невидимые стада. С подушки сняла накидку, встряхнула. Подушку принялась взбивать. И вдруг из-под подушки, прямо к ногам ошеломленной Майи, посыпались марки и тетрадь в сером переплете — та самая, которую Женя так прятала.

— Синие!.. Тридцатикопеечные!.. — шептала Майя. Она была как во сне. Она сидела на полу возле кровати и пригоршнями собирала марки. — Потихоньку от всех… Ай да Женечка!

Девочки были поражены не меньше Майи. Аля бросилась подбирать открытки. Лида подняла тетрадь. Из нее выпали промокашка и несколько марок.

Лида открыла тетрадь, чтобы положить промокашку:

— Ой!

— Что? Что? Покажи! — Аля подскочила к ней. — Дай почитать! Что там?

Но Лида захлопнула тетрадь:

— Нельзя. Я нечаянно. И я извинюсь…

Аля надула губы:

— Сама прочитала, а мне так нельзя! А я тоже сначала прочитаю, а потом извинюсь.

Но Лида не дала тетрадь. Она смотрела на нее и о чем-то сосредоточенно думала.

Все девочки уже позавтракали и теперь возвращались в спальню. Они обступили Женину кровать. Каждой хотелось посмотреть, что там за марки и открытки, узнать, откуда они взялись.

В дверь просунулась вихрастая голова. По утрам к Нине обычно прибегали Женя и Лида — они вместе причесывали ее, помогали одеться. А сегодня никто не пришел.

Нина робко переступила порог — кто знает этих старших, что у них на уме! Заметят и еще рассердятся: «Не приставай! Не мешай!» А она ведь не пристает и никому не мешает!

Но на Нину никто не обратил внимания, и она на цыпочках пробралась к Лиде, потянула за рукав.

— Это я! — топотом сказала она.

— Не приставай! — отмахнулась Лида.