— Что тебе нужно, парень?

— Хозяин, я… я хочу работать по дому.

— А раньше тебе приходилось этим заниматься?

— Нет, хозяин, я раньше не работал.

— Ясно.

Подошла и миссис Джоунз.

— Что он хочет, дорогой?

— Хочет работать у нас.

— Ну и чудесно! Наконец хоть кто-то!

— Да, но он говорит, что прежде ему не случалось заниматься такой работой.

— Ну, тогда толку от него мало!

— Да, но ты сама видишь, как трудно найти работника в этом забытом богом месте. Разве нельзя его обучить?

— Что ж, попробую.

Они еще о чем-то посовещались. Наконец мистер Джоунз повернулся к Коро, тот старался не пропустить ни слова — что-то они решат.

— Ну вот что, парень. Посмотрим, на что ты годишься. А пока иди и подыщи себе место в бараке для туземцев. К трем возвращайся. Понял?

— Да, хозяин. Я иду, ищу место в бараке, в три часа — обратно.

— Правильно.

Через неделю Коро пришел в деревню навестить жену. Он заработал пять шиллингов — как раз чтобы заплатить за нее налог. И принес домой все, что сэкономил из своего пайка: мясо, сахар, табак, рис. Он заранее радовался, думая о том, как встретит его жена, как с уважением будут говорить о нем односельчане. Немного продуктов оставит, а остальное раздаст друзьям и родственникам. Он будет ходить с гордо поднятой головой — ведь он теперь большой человек. С этими мыслями Коро дошел до деревни. Вот и его дом.

Весть о том, что муж Котени пришел на субботу и воскресенье домой да еще мешок принес, быстро разнеслась по округе. Вскоре дом был полон друзей и родственников, не скрывавших любопытства — что же принес Коро? Некоторые пришли просто послушать про новую работу. Но большинство надеялись, что и им перепадет что-нибудь из мешка. Гордая и счастливая, Котени поставила на стол блюдо с дымящимся рисом, на нем горкой — мясо. Открыла банки с тушенкой. Потом заварила чай, разлила по кружкам, обнесла гостей. Коро угостил всех табаком. Гости ели, пили, курили — шла неторопливая беседа.

— Если б не ты, не видать мне такой еды, — сказал дядя Коро. — Никогда так вкусно не было. Мои старые кости ноют от однообразной пищи. А сегодня прямо праздник. — И он пододвинул блюдо с рисом поближе.

Коро был польщен.

— Посмотрите-ка, какой у моего старика живот. Вот-вот лопнет, — сказала тетка Коро, и все засмеялись.

— Какую работу ты делаешь для белых?

— Я помогаю вести хозяйство, — с важностью ответил Коро.

— И ты купил муравьиные яйца[[20], саго, курево и всю еду?

— Что вы, тетушка! Думаете, белым трудно добывать пищу? Она им достается без труда, готовая — стоит руку протянуть. Они хранят все в особом ящике. Сколько там саго, муравьиных яиц, курева, сластей! Нужно работать, тогда все получишь. Да, с белыми не шути! — сказал возбужденно Коро.

— Так что же, выходит, белые не по-людски живут?

— Расскажи нам о своем хозяине.

— Белый как белый. Не видели, что ли, никогда? У него всего полно. Одна жена и двое детей, мальчик и девочка. Да, с белыми не шути! У них есть все. Даже сидят они на особых штуках, думаете, на циновках, как мы? Куда там!

Все слушали его с интересом, и Коро нравилось быть в центре внимания.

— И каких только вещей нет в доме белых! Есть и такие, что поют и говорят… как там они называются? Одна — радио, а другая…

Но он так и не вспомнил.

— Неужели поют и говорят?

— Да, такие маленькие ящики, а в них будто люди. Иногда слышно, как они смеются. Совсем как живые.

— Ух, ты! Ну, кто после этого скажет, что они по-людски живут?

Все засмеялись, стали переглядываться.

— Да, эти белые совсем на нас не похожи. Верно. И еды у них хоть отбавляй, не то что у нас. Сама к ним в руки идет. Напишут, что им нужно, на бумажках и отсылают. А потом приходит еда.

— Да ну! — Среди гостей прошел шепоток удивления.

— Будь я, как они, я бы и не работал — спал бы целыми днями, — сказал кто-то.

— А уж что они на себя надевают… — продолжал Коро. — Каждый день в чистом. Умеют они жить, ничего не скажешь. И жить припеваючи. Мясо и другую еду они могут хранить в особом ящике долго-долго. В нем ужасно холодно. Вода там превращается в прозрачные камни. Вынешь их, а они опять становятся водой. А если подержать в руке, то пальцы занемеют от холода.

— Скажи-ка, племянник, это правда, что белым детям не разрешают спать в одной комнате с родителями?

— И все-то тебе нужно знать, сам догадаться не можешь, — вмешалась жена задавшего вопрос, и все засмеялись.

Коро замешкался: скрыть от односельчан этот позорный обычай белых или рассказать правду?

— Да, так оно и есть, — наконец ответил он.

Девушки захихикали.

— Обычаи у белых совсем не такие, как у нас. Я плохо их понимаю. Хоть они и не разрешают детям спать вместе с ними, но отец и мать прикладываются губами друг к другу при маленьких, даже при мне, прямо днем!

Девушки, взвизгнув, с хохотом убежали. Взрослые только усмехались, стараясь не выходить за рамки приличий.

И разговор о белых, таких всемогущих, но таких непонятных, продолжался. Коро рассказал всем о вечеринке.

— На пятый день мои хозяева привезли с собой друзей, и они пили воду почти всю ночь.

— Как это — пили воду?

— У белых есть горькая вода, называется пиво. Видели бы вы их! И пьют, и пьют, и пьют. Поговорят, посмеются, опять поговорят, посмеются. Кто поет, кто танцует. Говорят, а язык не слушается, уходить пора, а ноги не держат.

Соседи только удивленно качали головами.

— А эта горькая вода. Думаете, от нее становится хорошо? Только голова кружится. Но белым нравится, они и друзей угощают.

Наступила пауза. Мужчины курили, жевали бетель. Пахло табаком и потом.

— Так что же ты все-таки делаешь по дому? — спросила сестра Коро.

— Я стираю, прибираю постели, подметаю пол, а в субботу натирал его каким-то салом — вроде застывшего кокосового масла. От него пол блестит. Иногда стряпаю. Раскладываю ложки, тарелки и чашки на валатева[21]. Думаете, это все женская работа? Думаете, вы бы справились с ней?

— Куда уж нам за такое браться! — рассмеялась сестра Коро.

— Неужели ты стираешь одежду белой женщины? — удивилась мать.

— Но она же белая и не может своими руками делать тяжелую работу.

— Стыда у них нет, у этих белых женщин. Разве твоя сестра или жена допустили бы, чтоб ты стирал их одежду?

Вечер промелькнул быстро, незаметно. На циновке остались лишь пустые миски да несколько пачек табаку. Беседа подходила к концу.

— Пора идти, — сказал дядя Коро. — Пусть племянник отдохнет, ему ведь завтра возвращаться.

Стараясь не шуметь, гости стали расходиться с надеждой, что через неделю Коро снова придет в деревню.

Но ждать пришлось всего три дня. Котени выметала со двора сухие листья. Стоял ясный, безветренный день; дым от костра, в котором Котени сжигала мусор, поднимался столбом. Наступило время обеда. Кто курил листья лугу, кто беседовал с соседом о домашних делах. Котени кончила уборку и положила веник на место. Потом взяла ведро, захватила с собой кокосовое масло и отправилась на речку. Она вымылась и до блеска натерлась маслом. По ее большому отяжелевшему животу было видно, что скоро она родит. Еще две-три недели… Ее родители уже готовят амулеты от темных сил. Кончив мыться, Котени поставила ведро на голову и, придерживая его рукой, пошла обратно. Она очень удивилась, увидев, что на веранде, прислонившись к стене, сидит ее муж.

Коро шел в деревню задворками. Но его видели, и все поняли, что случилось неладное.

Котени поставила ведро на землю и подошла к мужу. Он даже не повернулся.

— Ты? — только и спросила она.

Коро не ответил. Она села рядом. Тревожно посмотрела на него, помолчала, немного погодя спросила:

— Что, так и будешь молчать?

— У тебя осталось что-нибудь поесть? Ни крошки не ел сегодня.