— Вон как? — безразлично ответил Куни. В августе, во время операции в долине Чулай, он потеряет половину своего взвода. «Вьетнам, значит? Ни хрена себе».

Несмотря на все предыдущие тревоги, я был готов выдвинуться максимум на полевые учения. Мой 782-й комплект, то есть полевое снаряжение, был разбросан по всей комнате, а повседневную форму я как раз отдал постирать одной из «нэссон», которые стирали одежду офицерам, проживающим в общежитии. Звали её Мико. Ладно, в поле накрахмаленная форма ни к чему. Я метнулся в прачечную, сунул Мико в руку несколько долларов, забрал свой свёрток и побежал обратно. Мико закричала мне вослед: «Капуто-сан, надо кончить, надо кончить». Я крикнул ей, что убываю во Вьетнам. «Ах, Вьетнам, — сказала она. — Номер десять. Очень плохо».

Вернувшись в свою комнату, я поспешил собрать походный комплект. Эта ноша включала в себя ранец, рюкзак, одеяло, полотнище палатки, пончо, колышки для палатки, распорку, растяжки, запасные ботинки, носки и бельё, запасной комплект обмундирования, котелок с кружкой, бритвенный набор, лопатку. Вместе со стальной каской, двумя флягами, пистолетом, бронежилетом, компасом и сухим пайком мой комплект тянул на шестьдесят пять фунтов[21]. Когда я надел его на себя, чтобы отрегулировать лямки, мне показалось, что весит он как сейф компании «Уэллс-Фарго»[22]. И как бродить в жару по джунглям со всем этим добром на спине? Я сбросил лямки с плеч, рюкзак тяжело грохнулся на пол. Следуя указаниям, полученным от Леммона, я сложил лишнее военное снаряжение в вещмешок, а в рундук уложил повседневно-выходную форму класса «А», большинство предметов гражданской одежды и, с большим сожалением, книги. Их мне хотелось взять с собой, но места для книг в вещмешке не хватило. Кроме того, я был уверен, что во Вьетнаме читать будет некогда. Тогда я ещё не знал, что на войне девять десятых всего времени приходится проводить в бездеятельном ожидании событий, которые занимают оставшуюся десятую часть. Упаковав вещи, я написал на рундуке «Пи Джей Капуто, 2-й лейтенант. 089046 С-1-3» и наклеил ярлык для отправки его на склады дивизии в Кэмп-Кортни. Ему предстояло храниться там до моего возвращения. Мысли о том, что я могу не вернуться, мне и в голову не приходило. Мне было двадцать три года, здоровье у меня было отменное, и я был вполне уверен, что жить буду вечно.

На участке, который занимал наш батальон, куда ни кинь взгляд, царил хаос, и видно было, что там творится нечто чрезвычайное. Рядовые и сержанты то вбегали в расположения отделений, то выбегали оттуда, двигаясь лихорадочно быстро, как актёры в немом кино. Некоторые были в полной боевой форме, некоторые по-прежнему в гражданском, а некоторые бегали в одном нижнем белье с разнообразными предметами снаряжения на голых плечах. Солдаты вытаскивали ящики из хранилищ и составляли их кучами на улицах, и водителям джипов и грузовиков приходилось пробираться между ними как по трассе с препятствиями. «Механический мул» — автомобиль-транспортёр, совершенно не походивший на мула, а похожий скорее на большую игрушечную машинку — объехал одну такую кучу, перевалил через бордюр и с рёвом покатил по пешеходной дорожке. В его кузове подпрыгивала 106-мм безоткатная пушка. Участок роты «Чарли», как и прочих рот, походил на магазин по распродаже излишков военного имущества под открытым небом. Там и сям лежали миномётные стволы, опорные плиты, уложенные рядами рюкзаки с прислонёнными к ним винтовками, палаточные полотна, пулемётные ленты, набитые патронами, свёрнутые и уложенные в металлические коробки, бронежилеты, каски и всевозможное оборудование для радиостанций. Проверяя рации, радисты устроили целый концерт из свистков, гудков и шипящих помех, на фоне которых монотонно и распевно звучали их голоса. ««Бэрк-6», «Бэрк-6», я «Чарли-6», я «Чарли-6». Сигнал слабый, неразборчивый, повторяю — слабый, неразборчивый. Дайте длинную проверку». «… Вас понял, «Чарли-6». Даю длинную проверку… Десять, девять, восемь…»

Из того, что происходило на протяжении нескольких следующих часов, я почти ничего не помню. Повсюду царили страшный шум и сумятица: офицеры, отдавая приказы, орали на сержантов, сержанты — на капралов, капралы — на младших капралов, а младшие капралы — на рядовых, которые и выполняли всю работу, потому что им орать было не на кого. Если что-то и происходило без заминок, так это прохождение команд по инстанциям. Помню, как Макклой театрально воскликнул: «Бронзовокожие боги идут на войну!», увидев морпеха с подсумками, перекрестившими его грудь в стиле мексиканского бандита; клерка-снабженца, который сказал, выдавая бронированные шорты: «Это чтоб тебе конец не оторвало»; помню, как со странными чувствами, с опасением и предвкушением одновременно, я достал из оружейного шкафа пистолет и уставился на патроны 45-го калибра, которые поблёскивали в обоймах как стёршиеся жёлтые зубы.

В 20.00, то есть в восемь вечера, Питерсон вызвал командиров взводов и штабных сержантов в ротную канцелярию на инструктаж. Мы битком набились в небольшое помещение, в котором в скором времени стало нечем дышать от сигаретного дыма и запаха несвежего пота. Высокий, моложавый Питерсон склонился над обтянутой плёнкой картой, на которую стеклографом были нанесены линии и стрелки. Командирам взводов было розданы её копии. Некоторые из нас настолько слабо представляли себе географию Вьетнама, что шкиперу пришлось для начала показать, где находится Дананг. На старых французских военных картах он был обозначен как Туран (под названием колониальных времён).

Инструктаж оказался довольно поверхностным. Питерсон сообщил, что коммунисты, воспользовавшись наступлением сухого сезона, развернули наступление в районе I корпуса и Центрального нагорья, угрожая расчленить Южный Вьетнам на две части. АРВ несёт тяжёлые потери, численность которых эквивалентна потере одного батальона в неделю. Южновьетнамские части, охраняющие жизненно важные объекты, придётся отправить в поле, чтобы расквитаться за потери АРВ и накопить достаточно сил для контрнаступления. В связи с этим американские наземные войска должны незамедлительно прибыть во Вьетнам для обеспечения безопасности американских баз, над которыми нависла угроза нападения и захвата. У Дананга вьетконговцы сосредоточивают силы для крупного наступления на базу, подобного тому, которому подверглась база в Плейку. В последнее время повысилась активность снайперов и лазутчиков противника.

Обеспечивать охрану базы предстояло 9-й экспедиционной бригаде морской пехоты. Это было специально организованное соединение, состоявшее из нашего батальона, 3-го батальона 9-го полка морской пехоты, артиллерийского дивизиона и разнообразных вспомогательных подразделений. На следующее утро во столько-то часов бригада должна была пойти в наступление с высадкой с самолётов и с моря, после чего организовать оборону вокруг Дананга. Третий Девятого должен был высадиться на берег к северу от города, в пункте «Ред-Бич 1», продвинуться вперёд по суше и занять высоту 327, которая господствовала над местностью к западу от базы. Первый Третьего должен был вылететь из Кадены на военно-транспортных самолётах С-130 и, после высадки, организовать периметр круговой обороны непосредственно вокруг аэродрома. Роте «С» предстояло пойти в первой волне. Вот и всё, что он мог нам сообщить.

«Вопросы?» «Так точно, сэр, ожидается ли какое-либо сопротивление?» «По большей части незначительное, кое-где действуют снайперы, могут обстрелять из зениток. Тем не менее, вы должны быть готовы к более серьёзному отпору со стороны противника. Ещё вопросы? Лейтенант Леммон, слушаю вас».

«Сэр, — растягивая слова, произнёс Леммон. — Как бы мне в другое подразделение перевестись, где ссыкунов поменьше?»

Мы расхохотались, но шкипер нахмурился.

«Хорош херню пороть, Глен. Ладно, внимание! При инструктаже подчинённых ясно объясните им, что нам поставлена исключительно оборонительная задача. И пусть никто не думает, что едет туда играть в Джона Уэйна. Наша задача — охранять базу, и всё. Мы идём туда не воевать, а развязать руки АРВ, чтобы они смогли воевать. Это их война».