В память о моих дедушках и бабушках:

Дай Хун и Сюзанны Цзо, Гоу Син и Цюн Гэнли

Эдо, эра Гэнроку, 2-й год, 3-й месяц

(Токио, апрель 1689 года)

Когда приблизился час свиньи, великий город Эдо покрылся плотным туманом, сделавшим неясным свет и нечетким звук. Мелкий весенний дождь шуршал по черепичным крышам торгового района Нихонбаси, обильно смачивая узкие улочки. Желтый свет лишь в нескольких местах призрачно мерцал за деревянными решетками и окнами, затянутыми бумагой. Дым от угля, сгоравшего в жаровнях, перемешивался с туманом, отчего воздух становился более густым. Хотя многочисленные ворота еще не закрылись, чтобы преградить путь из одной части города в другую, улицы были пустынны, словно полночь, до которой оставалось три часа, уже наступила.

Одинокий охотник появился из мрака дверного проема в глубине ряда прилавков, заслоненных от дождя раздвижными деревянными панелями. Влажный холод проникал между пластинами кольчуги, надетой под плащом. Влага скапливалась под широкополой шляпой и железной маской, скрывавшей лицо. В напряженном ожидании охотник начал дрожать. С каждым неглубоким вздохом он втягивал в себя запахи мокрой древесины и земли, а также запах рыбы, исходивший от реки Сумида. Держась в тени под навесами крыш, он двинулся боком, украдкой, до следующей двери. Остановился, стараясь уловить момент приближения добычи.

Тянулись минуты. Ночные звуки — голоса из ближайших домов, далекий стук копыт, скрип повозок, вывозивших на поля нечистоты, — стихали по мере того, как город Эдо готовился закрыть ворота и до рассвета превратиться в ловушку. Поеживаясь от нетерпения, охотник всматривался в глубину улицы. Пальцы ощупывали вырезанные в форме человеческих черепов плоские гарды[1] мечей. Появится враг сегодня или нет? Удастся ли выполнить задачу, которую охотник откладывал столько лет?

Туман позволял видеть не более чем на десять шагов во всех направлениях. Справа расплывалось желтое пятно от факела, освещавшего ворота в конце улицы. Казалось, кроме охотника, в ночи нет ничего и никого. Росло чувство разочарования. Жажда крови затапливала волнами горячей страсти. Пока он ждал, на густой пустоте тумана воображение рисовало образы, сначала неясные, затем более четкие. Если прищуриться, то можно перенестись в далекое прошлое, в эпоху, о которой он слышал так много, что знал ее не хуже нынешней. В эпоху славной непрерывной гражданской войны. В эпоху, когда город Эдо с миллионным населением был всего лишь деревней, когда первый сёгун, первый правитель из рода Токугава, Иэясу, только усмирял соперников, чтобы установить в стране мир.

В эпоху величайшего полководца на земле.

Крепость Киёсу, сто двадцать девять лет назад. Безжалостное солнце нещадно обжигает две тысячи самураев, укрывшихся за деревянным частоколом. Охотник, хоть и находится среди простых пеших воинов, чувствует тревогу, которая пронизывает ничтожно маленькое войско. Этот день может принести воинам победу и жизнь или же поражение и смерть.

— Едет! — шепотом, перекатываясь от одного воина к другому, пролетает по рядам. Вместе с другими охотник встает на колени, руки раздвинуты, лоб касается земли. Не в силах подавить искушение, он бросает быстрый взгляд на господина, проезжающего мимо, наводящего страх и внушающего любовь.

Ода Нобунага, правитель провинции Овари, претендующий на то, чтобы управлять всей страной, великолепен в кольчуге из сотен металлических и кожаных пластин, соединенных голубым шелковым шнурком и покрытых блестящим разноцветным лаком. Черный железный шлем увенчан парой витых рогов. Ода сидит на прекрасном черном коне. С мрачным видом повелитель спешивается и сопровождаемый тремя генералами удаляется в побеленное деревянное здание форта.

По рядам пробегает шепот:

— Маруне пала!

Вместе со всеми охотник замирает в ужасе, затаивает дыхание. После захвата пограничной крепости Маруне больше ничто не разделяет войско Оды и двадцатипятитысячную армию правителя Имагавы. Теперь охотник и его товарищи обречены. Но страх за Оду у охотника сильнее страха за себя самого.

Звук шагов вернул его к действительности. Он взглянул на улицу. Слева от него шаркающей походкой из тумана вышел старый самурай, опоясанный традиционными мечами — длинным и коротким.

Охотник сжал пальцами рукоять собственного длинного меча и словно охмелел от возбуждения. Весь дрожа, он ждал, когда человек подойдет поближе. Он сконцентрировал внимание на предстоящей схватке. Но мысли внезапно перескочили в прошлое, в утро много лет назад.

Ворота крепости открываются и пропускают двух тяжело дышащих разведчиков.

— Армия Имагавы стоит в теснине за деревней Окехазама! — кричат они, спеша оповестить правителя Оду.

Не успев оценить важность сообщения, охотник с товарищами выходит из крепости. Две тысячи пеших и конных воинов. Это так мало по сравнению с теми, кто поджидает их. Впереди знаменосцы, стрелки и лучники, за ними мечники и копейщики, замыкают колонну господин Ода и генералы. Они изнемогают от жары, сжигающей холмы и рисовые поля.

В полдень они останавливаются за холмом вблизи теснины и ждут команды. Из теснины до охотника доносятся голоса, прерываемые пьяным смехом и песней. Вражеская армия празднует недавнюю победу. Он слушает и ждет. На склоне холма воцаряется напряженная тишина, она заставляет его замереть, он боится глубоко вздохнуть.

Внезапно с запада наплывает масса темных штормовых облаков и закрывает солнце. Небо перерезывает молния, удар грома встряхивает землю, словно большой боевой барабан. Первые капли дождя падают на землю. Восприняв это как знамение, правитель Ода поднимает и опускает большой золотой веер, решительно рассекая воздух. Труба, сделанная из раковины, с ревом подает сигнал: «В атаку!»

Они моментально бросаются к теснине. Струи дождя хлещут по охотнику, пока он бежит, преодолевая встречные порывы ветра. Первая шеренга воинов скрывается в каменном мешке. Охотник слышит ружейные выстрелы и испуганные крики солдат Имагавы. Чувствуя, как бешено колотится сердце, он скатывается вниз по склону прямо в бушующий хаос.

Ливень заставляет солдат Имагавы искать укрытие под деревьями. Они лихорадочно пытаются перезарядить отсыревшие аркебузы, ищут луки, копья и мечи, упавшие на землю в грязь. Но слишком поздно. Войско Оды обрушивается на них. Звон скрещиваемых клинков перекатывается эхом по теснине. Ружья гремя извергают клубы черного дыма. Предсмертные вопли перемешиваются с кровожадными криками. Металлический запах крови заглушает обычные для лета запахи пота и дождя. В гущу битвы врезается правитель Ода. С высоко поднятым мечом он направляется прямо к правителю Имагаве, который стоит одинокий, беззащитный. Умелый удар меча, победный клич, и Имагава падает замертво.

Обезумев от усердия и восхищения, охотник вонзает меч в землю:

— Правитель Ода, я отдаю вам свою жизнь!

Старый самурай почти подошел к двери. Охотник слышан его хриплое дыхание, сжимая меч, обнаженный для той, в далеком прошлом, схватки. Жестокий жар полыхал у него в груди, когда он выскользнул из тени, чтобы преградить дорогу своей жертве. Старик издал возглас удивления и встал как вкопанный, воздев руку то ли в приветствии, то ли в мольбе о пощаде.

Охотник двумя руками поднял меч и опустил наискось быстрым округлым движением. Лезвие легко прошло через шею старика. Чисто срубленная голова стукнулась о землю, откатилась на несколько шагов от туловища и замерла лицом вверх. Туловище пошатнулось и рухнуло. Сильная струя крови, черная в призрачном свете, ударила из шеи.