Особенно энергично высказались за дальнейшую борьбу боевые полковники Семенов и Мехмандаров.

Начальник артиллерии генерал-майор Белый заявил, что снарядов еще достаточно и можно отбить два больших штурма.

За дальнейшую оборону энергично высказался полковник Ирман, который заявил: «Пусть у нас теперь 8 тысяч, будет 4 тысячи, 2 тысячи, наконец 500 штыков — все продолжать оборону».

После полковника Ирмана выступил полковник Рейс — начальник штаба укрепленного района. Нет сомнения, что его выступление было заранее подготовлено и согласовано со Стесселем. Рейс сказал, что «вопрос состоит лишь в том, что лучше — оттянуть ли сдачу крепости на несколько дней или даже часов, или спасти жизнь двух десятков тысяч безоружных людей. То или другое решение вопроса, конечно, есть дело личного взгляда, но казалось бы, что последнее важнее, и потому, раз второй линии будет угрожать серьезная опасность, этой линией следует воспользоваться как средством для возможности начать переговоры о капитуляции...» {165}. Рейс убеждал офицеров, что крепость являлась главным образом убежищем флоту, а раз флот погиб, следовательно, отпала необходимость и дальнейшего сопротивления, что крепость оттягивала на себя сто тысяч солдат противника, чтобы дать возможность Куропаткину сосредоточить армии в Маньчжурии, и что эта необходимость тоже отпала. Наконец, Рейс, как и Фок, заявил, что, сколько ни сопротивляйся, выручки не будет и в конце концов крепость падет.

Но Рейс не нашел среди офицеров единомышленников. Его никто не поддержал. Выступавшие после него генералы и адмиралы считали необходимым продолжать оборону. Генерал-майор Горбатовский заявил: «Мы очень слабы, резервов нет, но держаться необходимо и притом держаться на передовой линии» {166}. Его поддержал генерал-майор Надеин. Генерал-майор Никитин подверг критике аргументы Рейса и заявил, что прошло уже два месяца, как противник подошел к фортам и не может продвинуться дальше, и что если русские отойдут даже на вторую линию, [209] японцы поведут против нее инженерные работы, так как штурмовать они не способны. Дальше Никитин сказал, что на второй линии можно держаться месяц, снаряды еще есть и личный состав крепости может сражаться.

Генерал Фок заявил, что все позиции крепости, кроме Китайской стенки, ничего не стоят и поэтому оборонять их не нужно. Он сказал, что пехотой оборонять укрепления вообще нельзя, хотя фактически основной силой обороны крепости была пехота, которая, как правило, и отражала все штурмы противника.

Комендант крепости генерал-лейтенант Смирнов заявил, что о сдаче крепости не может быть и речи до тех пор, пока есть продовольствие, которого может хватить примерно на полтора месяца.

Высказывания большинства офицеров за дальнейшую борьбу отразили общее настроение гарнизона крепости. Что касается капитулянтов, то они никакой поддержкой среди действующих войск [210] не пользовались. Наоборот, известно много случаев, когда солдаты и матросы заявляли, что они опасаются как бы генералы не отдали Порт-Артур японцам. Это было верное предчувствие, но оказать противодействие внутренним врагам солдаты не могли: предатели держали всю власть в своих руках и действовали замаскированно, обманом.

Стессель был уверен, что на военном совете многие в той или иной форме выскажутся за капитуляцию, но он ошибся. Поскольку Стессель не нашел единомышленников, кроме своих старых соучастников Рейса и Фока, в заключительном слове он сказал, что, пока будет возможно, нужно держаться. Говоря так, Стессель обманывал офицеров, ибо еще накануне, 28 декабря, он написал, а после совета 29 декабря сразу же отправил царю телеграмму, подготовляя его к сдаче крепости: «Крепость продержится лишь несколько дней, у нас снарядов почти нет. Приму меры, чтобы не допустить резни на улицах. Цынга очень валит гарнизон. У меня под ружьем теперь 10–11 тысяч, и они нездоровые» {167}.

Телеграмма была отправлена с капитаном 2 ранга Елисеевым, который на шлюпке под парусами доставил ее в Чифу.

После решения военного совета Стессель не имел права посылать такую телеграмму, так как она противоречила решению совета. Он доносил неправду, сообщая, что снарядов почти нет{168} и что под ружьем только 10 тысяч нездоровых солдат.

В телеграмме Стессель умолчал о том, что на позициях находилось еще несколько тысяч крепостных, полевых и морских артиллеристов, которые могли, в крайнем случае, защищаться и штыками; могли пойти на позицию тысячи выздоравливающих и до тысячи нестроевых солдат и денщиков.

В докладе коменданта крепости генерал-лейтенанта Смирнова об обороне Порт-Артура приведены данные о личном составе крепости, резко отличные от указанных Стесселем в телеграмме царю. Смирнов писал:

«Наши силы и средства ко дню сдачи были следующие: на верках крепости штыков (стрелков и моряков) 12 1/2 тысяч, артиллеристов (крепостных, полевых и морских) 5 тысяч, инженерных войск 1/2 тысячи, нестроевых 1 тысяча. Итого 19 тысяч» {169}.

По определению следственной комиссии ко дню сдачи Порт-Артура на верках крепости и в резерве насчитывалось около 28000 стрелков, артиллеристов, сапер, моряков, нестроевых и пр. [211]

Эти данные более верны. Они подтверждаются тем, что после сдачи крепости на сборный пункт военнопленных явилось свыше 25 тысяч русских солдат и офицеров.

Стессель решил капитулировать еще до того, как он собрал военный совет. Это впоследствии было подтверждено материалами следствия по делу о сдаче Порт-Артура. В пункте 10 предъявленных Стесселю обвинений записано:

«Состоя начальником укрепленного Квантунского района и старшим начальником в осажденной японскими войсками крепости [212] Порт-Артур, с подчинением ему коменданта ее, он задумал сдать крепость японцам, для чего, вопреки мнению военного совета, состоявшегося 16 декабря{170} 1904 г., на котором громадное большинство членов его высказалось за продолжение упорного сопротивления, к чему представлялась полная возможность, и не созвав, в нарушение 62 ст. полож. об управл. креп. (приказ по военному ведомству 1901 г., № 358), нового военного совета, между 3–4 часами пополудни 19 декабря 1904 г. отправил к командовавшему японскою армиею генералу Ноги парламентера с предложением вступить в переговоры о сдаче крепости Порт-Артур, не исчерпав всех средств обороны, так как численность наличного гарнизона и количество боевых и продовольственных запасов обеспечивали возможность продолжения ее, — после чего согласился на предложение начальника сухопутной обороны генерала Фока очистить без боя Малое Орлиное гнездо, Куропаткинский люнет и батарею литера Б, что значительно ослабило силы обороны крепости, а на следующий день, 20 декабря, уполномочил своего начальника штаба, полковника Рейса, окончательно заключить капитуляцию крепости»{171}.

Между тем на переднем крае обороны продолжались упорные бои. Организация была вновь изменена. Расположение русской пехоты к этому времени было следующее: первый отдел Восточного фронта имел до 1200 человек, которые занимали позиции на Сигнальной горе у бухты Тахэ и далее редут Тахэ, форт № 1 и окопы между этими пунктами до батарей литера А; второй отдел Восточного фронта имел также до 1200 человек, которые были расположены на укреплении № 2, батарее литера Б, Куропаткинском люнете и на Китайской стенке примерно до Малого Орлиного гнезда; третий отдел имел свыше 2 тысяч человек, оборонявших Китайскую стенку против капонира № 2 — впереди Заредутной батареи — левее и позади форта № III — правее укрепления № 3 и от Курганной батареи до железной дороги, а также Большое Орлиное гнездо, Скалистый кряж, Курганную батарею и укрепление № 3. В резерве Восточного фронта состояло до 200 человек, а всего на позициях Восточного фронта — около 5 тысяч солдат и офицеров.

Войска Северного и Западного фронтов в основном стояли на позициях, занятых ими после боев у горы Высокой. Здесь было до 7 тысяч человек вместе с резервом, насчитывавшим 600 штыков. В общем резерве крепости было четыре роты моряков — это был так называемый комендантский резерв.