Положение Тихоокеанской эскадры безусловно было тяжелым, но поправимым. Бездарные Алексеев и Старк, прямые виновники первых неудач войны, потеряли всякий авторитет среди офицеров и матросов и не могли исправить создавшегося на флоте тяжелого положения. Флот мог привести в боевую готовность только талантливый флотоводец, пользующийся всей полнотой власти, знающий вопросы ведения войны на море в сложных условиях того времени, флотоводец, в которого бы поверили команды кораблей и пошли за ним. Таких адмиралов в царском флоте было слишком мало. Об одном из них — герое русско-турецкой войны 1877–1878 годов, к тому времени уже ученом с мировым именем, и заговорили на флоте.

8 февраля 1904 года, когда «Соединенный флот» Японии находился в Желтом море на пути к Порт-Артуру, главный командир Кронштадтского порта вице-адмирал Степан Осипович Макаров, находясь за тысячи километров от Дальнего Востока и тревожась за судьбы русского флота, подал управляющему морским министерством адмиралу Авелану письмо, в котором писал:

«Из разговоров с людьми, вернувшимися с Дальнего Востока, я понял, что флот предполагают держать не во внутреннем бассейне Порт-Артура, а на наружном рейде...

Пребывание судов на открытом рейде дает неприятелю возможность производить ночные атаки. Никакая бдительность не может воспрепятствовать энергичному неприятелю в ночное время обрушиться на флот с большим числом миноносцев... Результат такой атаки будет для нас очень тяжел... Японцы не пропустят такого бесподобного случая нанести нам вред. Вполне понимаю, что пребывание флота на внутреннем рейде Порт-Артура есть зло, но еще большее зло стоянка на большом рейде с огромным расходом угля, с крайним утомлением команд и возможностью больших потерь от минных атак неприятеля.

Из двух зол надо выбирать меньшее, а потому я бы считал, что благоразумие требует держать не занятые операциями суда флота во внутреннем бассейне Порт-Артура... [51]

Если мы не поставим теперь же во внутренний бассейн флот, то мы принуждены будем это сделать после первой ночной атаки, заплатив дорого за ошибку» {53}.

Голос Макарова прозвучал одиноко. Письмо Макарова с резолюциями «доложить его высочеству», «военно-морскому отделу к делам» и «хранить весьма секретно, копий не снимать» — попало в архив. Управляющий морским министерством и начальник Главного морского штаба не решились отправить письмо Макарова Алексееву.

Степан Осипович Макаров длительное время изучал военно-стратегическую обстановку на Дальнем Востоке. Неизбежность войны с Японией он предвидел много раньше, чем официальные государственные политики и стратеги. Еще в 1896 году, по возвращении из плавания с Дальнего Востока, он представил Морскому министерству отчет, в котором, анализируя некоторые итоги японо-китайской войны на море, сформулировал по существу основные задачи для русского флота в предвидении войны с Японией. Сторонник наступательной стратегии, он особенно рекомендовал строить однотипные, корабли с большим радиусом действия.

За восемь лет до войны Макаров писал, что японцы начнут войну с нападения на русский флот, так как, не уничтожив его, они вообще не могут воевать с Россией. Задача русского Тихоокеанского флота, по мнению Макарова, состояла в том, чтобы самому уничтожить неприятельский флот и блокировать берега Японии.

Обстоятельный отчет Макарова, характеризующий его не только как моряка с широкими оперативными взглядами, но и как незаурядного политика, был принят к сведению и ...сдан в архив. Но Макаров продолжал интересоваться событиями, происходившими на Дальнем Востоке. В 1900 году он снова обратился в министерство, на этот раз протестуя против безответственного отношения к сооружению укреплений Порт-Артура. Он точно определил роль крепости в будущей войне. «Падение Порт-Артура будет страшным ударом для нашего положения на Дальнем Востоке..., — писал он, — Порт-Артур должен быть сделан неприступным». И снова рапорт был оставлен без внимания. Но когда началась война и многие прогнозы Макарова подтвердились, когда на Дальнем Востоке положение стало критическим, 14 февраля вице-адмирал Макаров был извещен, что царь назначил его командующим флотом на Тихом океане. 17 февраля Степан Осипович со своим штабом выехал на театр военных действий.

Макаров был назначен командующим Тихоокеанским флотом потому, что он лучше чем кто-либо из адмиралов знал сильные и слабые стороны противника. Он хорошо знал обстановку на Дальнем Востоке. Степан Осипович являлся признанным авторитетом [53] в области тактики. Кроме того, он был популярен среди матросов как выходец из народа и справедливый начальник. При назначении это особенно учитывалось, потому что уже в начале войны было ясно, что она среди народа непопулярна.

Вице-адмирал С. О. Макаров был преемником лучших традиций русского флота. Обладая широкой военной эрудицией, Макаров унаследовал от Ушакова, Нахимова, Бутакова взгляды на подготовку флота к войне, на боевую подготовку и воспитание личного состава и блестяще развил эти взгляды в своих научных работах и в боевой практике в условиях новой обстановки, в эпоху парового флота.

Еще за несколько лет до русско-японской войны в статье «В защиту старых броненосцев и новых усовершенствований» Макаров писал: «Мое правило: если вы встретите слабейшее судно, нападайте, если равное себе — нападайте, и если сильнее себя — тоже нападайте». Это, конечно, ни в какой степени не означало, что адмирал признавал в военном искусстве только наступление. В своей практике он применял, исходя из обстановки, разнообразные боевые комбинации, но только конечная цель всех их всегда была одна — навязать противнику бой и уничтожить его. Степан Осипович не изменил своих взглядов на ведение морских операций и в создавшейся обстановке на Дальнем Востоке.

Находясь в пути, Макаров, еще не зная подробно плана ведения войны, боевых качеств эскадры и ее личного состава, предпринял энергичные меры, направленные к усилению Тихоокеанского флота и обеспечению его всем необходимым для ведения войны. Он поручил офицерам своего штаба разработать для флота боевые инструкции, и сам, зная в основном сложившуюся обстановку на театре, составил проект плана кампании.

Макаров обратился в Морское министерство с докладом, требуя немедленно перебросить по железной дороге из Балтики в Порт-Артур в разобранном виде восемь миноносцев и неразобранными 40 двадцатитонных миноносок. Кстати сказать, Макаров задолго до войны требовал создания на Дальнем Востоке сильного флота, обеспеченного в нужном количестве современными миноносцами. Командующий потребовал также, чтобы отряд кораблей адмирала Вирениуса, находившийся в Средиземном море и состоявший из броненосца «Ослябя», крейсеров «Аврора» и «Дмитрий Донской» и семи миноносцев, немедленно шел в Порт-Артур. Этого Морское министерство не выполнило. Отряд Вирениуса был отозван на Балтику и ни один миноносец не был послан в Порт-Артур.

24 февраля Макаров, все еще находясь в пути, обратился еще раз в Морское министерство, но в этот раз с просьбой напечатать возможно скорее его книгу «Рассуждения по вопросам морской тактики». Он хотел ознакомить офицеров флота со своими взглядами на ведение боевых операций. Через месяц из Петербурга [54] ответили, что управляющий министерством не признает возможным отнести расход по печатанию книги на военный кредит. Тогда командующий флотом снова обратился в министерство. Он писал, что не понимает, почему не могут найти 500 рублей, чтобы отпечатать нужную для войны книгу. «Отказ в напечатании понимаю, как недоверие моим взглядам на ведение войны, а посему если моя книга не может быть напечатана теперь, то прошу заменить меня другим адмиралом, который пользуется доверием»{54}.