30 декабря японцы весь день обстреливали Порт-Артур из тяжелой артиллерии. Утром 31-го они взорвали горны под укреплением № 3 и разрушили бруствер наружного ската; вторым взрывом был уничтожен почти весь гарнизон укрепления. Заняв развалины [213] и установив на них пулеметы, противник открыл огонь по Китайской стенке и Курганной батарее; сюда же перенесла огонь и артиллерия. Крайне тяжелое положение создалось на Курганной батарее, понесшей большой урон в людях. Генерал Горбатовский, особенно проявивший себя в последние дни обороны, срочно выделил было на помощь курганцам охотничью команду, но об этом узнал Фок. Он немедленно приказал Горбатовскому возвратить команду в безопасное место: «Люди нам дороги, а мы их зря губим. Я приказывал не увеличивать гарнизон укрепления...» {172}. Около полудня японские солдаты атаковали Китайскую стенку в районе форта № III. Завязались ожесточенные бои, которые продолжались весь день. Командующий отделом подполковник Гандурин в четвертом часу пополудни сообщил Горбатовскому, что если артиллерия противника не уничтожит всех людей, то до вечера у Китайской стенки можно будет держаться. Генерал сообщил об этом в штаб сухопутной обороны и немедленно получил ответ от начальника штаба Рейса: «Начальник района {173}, — говорилось в телефонограмме, — разрешает очистить Китайскую [214] стенку до Большого Орлиного и Скалистого кряжа и отойти на вторую позицию» {174}.

Горбатовский не просил разрешения оставлять Китайскую стенку, но Фок решительно осуществлял свои планы и ни с чем и ни с кем не считался. На запрос коменданта генерала Смирнова, почему очищается первая линия обороны, Фок ответил, что оставления Китайской стенки якобы потребовал Горбатовский и Стессель разрешил это сделать. Это была ложь, так как Горбатовский ни к кому по этому вопросу не обращался.

С наступлением темноты поредевшие стрелковые роты, оборонявшие Китайскую стенку и Скалистый кряж, оставили свои окопы и траншеи и отошли на линию: Курганная батарея — Владимирская и Митрофановская горы — Большое Орлиное гнездо — участок Китайской стенки за фортом № II и Куропаткинский люнет; отошли в порядке и без потерь.

Наступило 1 января 1905 года, 156-й день обороны Порт-Артура. Утром генерал Фок побывал в районе Орлиных гнезд и сообщил вновь назначенному начальнику 2 отдела подполковнику Лебединскому: «...Полагаю, что сегодня ничего серьезного не будет — сегодня они только составят план для завтрашних действий» {175}. Сразу же после получения Лебединским этой телефонограммы японцы атаковали Скалистый кряж. Одновременно с Курганной батареи и с батареи литера Б донесли, что два полка неприятельской пехоты, заняв Китайскую стенку, двигаются на Заредутную батарею.

В это же время осадная артиллерия открыла шквальный огонь по укреплениям второй линии обороны, а пехота противника атаковала Большое Орлиное гнездо. Небольшой гарнизон укрепления мужественно отбил атаку, потеряв 64 солдата из 70. К началу второй атаки противника на Большое Орлиное гнездо подошли подкрепления, и неприятель снова был отбит. Уцелевшие японские солдаты укрылись в ямах, а на укрепление посыпались снаряды 11-дюймовых гаубиц. В это время в штабе обороны было получено донесение: «Орлиное пока держится... Все окопы срыты, орудия подбиты. Ни одно не действует; пулеметы тоже...» {176}.

Положение ухудшалось, японцы атаковали волнами, не считаясь с потерями. Горбатовский отправил на Орлиное гнездо последний резерв — роту моряков. После полудня комендант укрепления капитан Галицинский донес, что Большое Орлиное гнездо засыпается снарядами — «надеюсь на бога да на русского солдата»{177}. После этого солдаты и матросы отбили еще пять атак. [216]

Но участь Орлиного гнезда была предрешена; резервов больше не было. Снять роты с неатакованных участков Западного фронта, как это делал Кондратенко, Фок не хотел, да это и противоречило бы его намерениям. Около 3 часов дня в штабе крепости была получена телефонограмма от начальника штаба Восточного фронта: «Орлиное очищено нами...» {178}

Последними оставили Орлиное гнездо фельдфебель десантной роты с «Победы» Булыгин и матрос Назимов. Уходя, они вынесли тяжело раненого командира своей роты лейтенанта Тимирева.

После падения Большого Орлиного гнезда генерал Фок заявил Стесселю, что удержаться нельзя ни на второй, ни на третьей линиях. Иными словами, — нужно, пока не поздно, капитулировать.

После этого Фок, минуя генерала Горбатовского, послал предписание подполковнику Лебединскому немедленно очистить Малое Орлиное гнездо, Куропаткинский люнет, батарею литера Б и все участки Китайской стенки, которые еще находились к этому времени в руках русских. Лебединский о полученном приказании сразу же доложил Горбатовскому, как своему непосредственному начальнику. Горбатовский ответил: «Ни в коем случае не исполнять этого приказания» {179}.

Вскоре Горбатовский получил телефонограмму из штаба Фока, в которой говорилось, что следует удерживать Курганную, Лаперовскую, морские батареи на второй линии и что это на сегодня крайне важно. Вслед за телефонограммой прибыл посыльный и привез письмо, в котором сообщалось, что к японцам послан парламентер с письмом Стесселя о капитуляции.

Между тем русские продолжали удерживать на первой линии обороны Малое Орлиное гнездо, Куропаткинский люнет и батарею литера Б, но положение войск было тяжелое, и они несли большие потери. По существу, они были окружены. Около 6 часов начальник отдела подполковник Лебединский донес Фоку, что Горбатовский не разрешил очистить батарею литера Б. Тогда Фок послал Горбатовскому следующее приказание:

«...Предписываю немедленно отдать распоряжение об очищении литера Б. Не заставьте меня принять побудительные к тому меры...» {180}.

В то время, когда Фок, ревностно выполняя приказы Стесселя, очищал укрепление за укреплением, отдавая их неприятелю и грозил своим подчиненным, не желающим отступать, сам Стессель завершал акт измены родине — отправлял парламентера с заранее заготовленным письмом о капитуляции к генералу Ноги. Об этом предательстве хорошо знали и Фок и Рейс.

Глубокой ночью русские оставили первую линию обороны. [218]

О сдаче крепости Вирен узнал от Стесселя раньше, чем был официально об этом уведомлен Рейсом днем 1 января. В письме ему предоставлялось право делать с кораблями то, что он найдет нужным. Под давлением офицеров Вирен отдал приказ взрывать уже затопленные из-за его бездействия броненосцы и крейсеры. Вечером с Золотой горы были поданы условные сигналы для уничтожения кораблей. Взрывы продолжались всю ночь. Были подорваны, но не приведены, снова по вине Вирена, в полную негодность броненосцы «Ретвизан», «Победа», пять миноносцев, два минных крейсера и другие. Корабли оказались неподготовленными к уничтожению; приказ об этом адмирал отдал, но исполнение его не проверил.

Матросы, солдаты и офицеры, естественно, не желали увеличивать трофеи японцев, и поэтому, несмотря на приказы Стесселя и других предателей ничего не портить, они уничтожали корабли, судовой док, минные и артиллерийские склады флота, мастерские порта и многие орудия и батареи на суше.

В ночь на 2 января Порт-Артур и его окрестности были охвачены сплошным пожаром. На рейде горел броненосец «Пересвет», в проходе на внешний рейд пылал пароход — буксир «Силач». Громадный костер представлял собой «минный городок». Много пожаров наблюдалось на Тигровом полуострове. За Золотой горой сжигался порох: время от времени там вздымались к небу огромные клубы ярко-розового дыма, озаряя многострадальный, израненный город. Всюду матросы и солдаты ломали приборы, сжигали заряды, бросали в воду и зарывали в землю снаряды.

Чтобы затруднить японским кораблям вход в гавань, на фарватере были затоплены крейсеры «Джигит» и «Разбойник» и другие суда. На внешнем рейде, как уже говорилось, был потоплен броненосец «Севастополь» и взорвана канонерская лодка «Отважный».