Взрыв форта № II японцы произвели 18 декабря в 1 час 10 минут пополудни. В бруствере образовался проход, через который солдаты противника хлынули в атаку. Артиллерия в это время открыла шквальный огонь по окопам в районе форта и по ближайшим от него укреплениям, а также по тылу, чтобы не дать возможности русским перебрасывать резервы. На форту начались ожесточенные рукопашные бои. [204]

Первая группа японских солдат, появившаяся в числе 50–60 человек на бруствере, была скошена пулеметным огнем, вторая группа была уничтожена запоздалым взрывом под бруствером и, наконец, третья группа противника, бросившаяся к воронке, чтобы проникнуть на форт, попала под шрапнельный огонь артиллерии и залегла. 77 русских солдат, оставшихся в живых, вели по противнику огонь из неповрежденных двух пулеметов. Японцы не выдержали и отошли обратно в ров. Их артиллерия после этого сразу же перенесла свой огонь по форту.

Генерал Фок во время взрыва находился на командном посту начальника 2-го отдела подполковника Глаголева, после он перешел на Куропаткинский люнет и оттуда наблюдал за боем на форту. Не зная фактического положения и обратившись к Стесселю за разрешением очистить форт, Фок сейчас же получил согласие. Это решение командования было сообщено командующему Восточным фронтом генерал-майору Горбатовскому.

Горбатовский ответил, что он очистит форт тогда, когда удержать его будет уже невозможно. На форту к этому времени оставалось 20 солдат под командой коменданта капитана Кватц. На помощь ему Горбатовский направил роту моряков, но из роты до места назначения дошли всего 30 человек, а 18 выбыли из строя сразу же после прибытия. Кроме моряков, на форт была выслана рота пехотинцев, но и из ее состава до места добрались только 20 человек. Кватц получил приказ держаться во что бы то ни стало до темноты, когда ему будут присланы резервы, гранаты и фугасы. Японцы продолжали атаки, но ворваться на внутренний дворик форта не смогли.

С наступлением темноты к противнику подошли новые подкрепления, и только теперь положение на форту стало критическим. Генерал Горбатовский решил форт оставить.

Он выехал в штаб отдела для отдачи соответствующих распоряжений, предупредив по телефону коменданта форта, чтобы выносили раненых и готовились к взрыву. Запрошенный об окончании подрывных работ начальник инженеров ответил, что все будет готово около 2–3 часов ночи. Подъезжая к штабу Глаголева, Горбатовский в темноте встретил группу солдат, которые сообщили ему, что они идут с форта и что форт уже взорван.

Было только 11 часов вечера. В это время появился Глаголев и подтвердил, что форт очищен им по приказанию Фока. Командующий сухопутной обороной, замаскированный предатель, боясь противодействия своим черным замыслам со стороны фронтовых офицеров, одному из них говорил и писал одно, а другому приказывал исполнять прямо противоположное.

В последние часы форт № II защищали главным образом моряки с «Победы» и «Пересвета» под командой мичмана Витгефта, [205] сына бывшего командующего эскадрой; в его распоряжении была сухопутная рота, прибывшая из резерва. Матросы сражались насмерть: из 108 человек, находившихся под командой Витгефта, было убито и ранено 101.

Генерал Ноги, заняв развалины форта № II, достигнутого успеха не развивал. Битый много раз, он в эти дни действовал особенно осторожно. Командиры его дивизий окончательно примирились с мыслью, что любое укрепление осаждаемой ими крепости нужно сначала взорвать и развалить, а потом уже брать штурмом.

На фронте наступило затишье, продолжавшееся десять дней. Японские саперы в это время вновь рыли землю и к 28 декабря под бруствером форта № III проложили минные галлереи, заложив в них мины.

* * *

Положение Порт-артурского гарнизона ухудшалось: люди недоедали, устали и физически и морально. Количество цынготных больных возрастало; за первую половину декабря поступило в госпитали 71 офицер и 1790 солдат. В крепости почти не оставалось резервов. На позиции посылались солдаты, только что поднявшиеся с госпитальной койки. В эти тяжелые дни Порт-Артуру был нужен такой организатор, как Кондратенко, который мог бы руководить обороной крепости.

Генерал Ноги не рассчитывал более штурмовать крепость, он решил брать ее измором, по частям. Через десять дней после взрыва и занятия форта № II он решил проделать то же с фортом № III, под бруствер которого было уже заложено 12 зарядов динамита общим весом свыше 6 тонн. Форт мог стать в любую минуту братской могилой. За несколько часов до его падения 28 декабря комендант капитан Булгаков в рапорте Стесселю, докладывая об обстановке, писал, что противник днем и ночью обстреливает форт 11-дюймовыми снарядами, днем и ночью ведет минные работы; из гарнизона давно выбыли смелые и опытные солдаты, а на пополнение присылают из госпиталей и околотков людей с опухшими ногами и незалеченными ранами; все блиндажи разрушены, и солдаты несут большой урон.

Не успел еще Булгаков отправить свой рапорт по назначению, как на форт обрушился небывалый ливень снарядов. Вскоре раздался оглушительный взрыв под землей, который, однако, оказался неудачным: забивка вылетела через галлерею в ров к противнику. Через два часа взрыв повторился. Дым, тучи песку и пыли заволокли форт; в напольном бруствере образовались две воронки; многие уже полуразрушенные блиндажи от сотрясения рухнули; развалились помещения для солдат; вспыхнул пожар.

Во время катастрофы на форту находилось 240 рядовых и офицеров, из них 58 моряков. Часть гарнизона погибла, а остальные [206] были настолько деморализованы происшедшим, что не могли оказать должного сопротивления.

После взрыва форт был сразу же атакован. В это время Булгаков донес в штаб крепости, что бруствер занят неприятелем и гарнизон держится на второй линии. На форт были немедленно посланы подкрепления и организована артиллерийская поддержка, но солдаты противника упорно продвигались вперед, закрепляя каждый захваченный метр мешками с песком.

Генерал Горбатовский приказал коменданту немедленно очистить от японцев бруствер, но наличными силами это сделать не удалось. Тогда Горбатовский прислал роту моряков с броненосца «Ретвизан», но и это не помогло: форт получал из резерва роты, а японцы бросали в бой полки.

В пятом часу пополудни неприятельские солдаты бросились лавиной в атаку и с ходу захватили вторую линию обороны — линию батарей. Русские отступили к казарме и, отстреливаясь, закрепились. Около 6 часов туда подошла полурота моряков с «Севастополя». Булгаков рассчитывал дождаться темноты, чтобы выбить неприятеля с форта, и просил Горбатовского помочь ему артиллерийским огнем.

Неприятель продолжал накапливать силы. Начальник отдела подполковник Гандурин обратился к генералу Горбатовскому с просьбой дать разрешение оставить форт, пока еще не взошла луна. Гандурин писал, что ручаться даже за несколько часов борьбы трудно, гарнизон находится в каземате, почти окруженном японцами. Горбатовский доложил об этом в штаб крепости, и в 10 часов 30 минут вечера Стессель приказал форт оставить. Русские обороняли его развалины одиннадцать часов. Отступая, они зажгли все, что могло гореть. Японцы взяли в плен только трех раненых солдат. Сами же они за день боя потеряли убитыми и ранеными свыше тысячи человек.

После падения форта № III для Порт-Артура создалось угрожающее положение: неприятель на этом направлении мог ворваться в город. Фок в докладе Стесселю заявил о том, что положение крепости безнадежное. Все предыдущие акты предательства Стесселя и его подручных — Фока и Рейса — привели крепость к состоянию, когда можно было доказать, что положение ее действительно безнадежно. Со смертью Кондратенко у предателей были развязаны руки для завершения их гнусного дела. Смирнов не мог им помешать, так как он сам был участником вредительских актов против гарнизона крепости. Стессель решил, что наступил момент, когда можно открыто заявить о капитуляции.

На совете Стессель ни слова не говорил о положении крепости, да истинного состояния ее и не знал. Обратившись к присутствовавшим, он предложил высказаться «что делать». Хотя Стессель не поставил вопроса прямо, сдавать крепость или продолжать оборону, офицеры поняли, что он собрал их именно для этого. По обычаю говорили сначала младшие чином. Взявший [207] слово начальник штаба 7-й дивизии капитан Головань заявил, что нужно продолжать воевать. Подполковник Дмитриевский, начальник штаба 4-й дивизии, говорил нерешительно, но в выводах все же заявил, что обороняться еще можно, а сколько времени — это будет зависеть от активности неприятеля. Подполковник Поклад коротко заявил: «Держаться необходимо на 1-й позиции». Его поддержал подполковник Хвостов, добавив: «До последней крайности». Категорически высказался против сдачи крепости полковник Петруша, заявив, что отказываться от дальнейшей обороны несвоевременно. «Положение тяжелое, но только относительно... — сказал он. — Если нам тяжело, то и им не легче; если [208] нас мало, то и их мало Они понесли очень тяжелые потери, и дух их также подорван{164}. Безусловно отказаться от дальнейшей обороны еще несвоевременно».