Еще в пути Диор обратил внимание на тихого, молчаливого помощника Ябгу по имени Джизах. Вспыльчивый Ябгу, избивавший своих воинов плеткой, кричавший на сотников, с Джизахом был весьма почтителен и никогда не повышал на него голоса. Джизах ведал хозяйственными делами тысячи — продовольствием, лечением воинов и лошадей, ремонтом сбруи, сбережением запасов и добычи.

Рябое лицо его всегда выглядело озабоченным. Но изредка Диор замечал брошенный на него Джизахом мимолетный, пронизывающий взгляд, словно тот исподтишка следил за ним. Молчаливость — признак скрытности.

Возвратившись из лощины поминального храма, Диор отправился посмотреть, где Джизах. Тот находился под своим навесом, осматривая запасные седла, войлочные потники, кожаные подпруги. Он быстро глянул на Диора и опустил глаза.

— Где твои люди? — обратился к нему советник.

— Десять на охоте, пятеро готовят пищу, коваль и лекарь возле лошадей, — настороженно отозвался тот.

— Не много ли отправил на охоту?

— Ябгу велел кормить воинов сытно. Еще мы сушим мясо. Надо делать запасы. Разве ты не знаешь, что наступила зима?

— Нынешняя зима будет теплая, птицы не улетают из этих мест, кормятся на озерах, — возразил Диор.

Вечером он вновь навестил Джизаха. Его люди уже вернулись с охоты и, усевшись вокруг закопченного котла, дружно хлебали густую шурпу, черпая ее глиняными чашками. У одного из охотников, коротконогого, с облысевшей головой и редкой бороденкой, на левой руке багровела глубокая царапина. Заметив взгляд Диора, лысый воин попытался спрятать раненую руку, но сделал это столь неловко, что локтем выбил чашку из рук соседа, отчего тому на штаны пролилась горячая шурпа. Сосед вскочил, гневно зарычав, и с маху опустил кулак на лысую голову охотника. Завязалась драка. От костров к ним поспешили зеваки, радуясь развлечению. Драчунов разняли. Лысый, хлюпая разбитым в кровь носом, попытался скрыться. Диор остановил его и спросил, откуда у него царапина.

— Ха! Скакал, за сучок задел! Вот откуда! — испуганно прокричал тот, глаза его беспокойно бегали.

— В каком месте ты охотился? — поинтересовался Диор.

— Ойя, откуда я помню! Долго лошадь погонял, по сторонам не глядел!

— Это было в лесу?

— Ха, зачем в лесу, на равнине!

— Откуда там появился сучок?

К ним вперевалку спешил Джизах. Быстро приблизившись, он строго велел воину удалиться и загадочно сказал Диору:

— Не старайся узнать сверх того, что этот человек скажет. Тем самым спасешь себе жизнь!

Намек был более чем ясный. Если Диор начнет выяснять, по чьему приказу следят за ним, его вынуждены будут убить.

3

А дни стояли непривычно теплые, почти летние, и, чего уже не случалось много лет, на равнине бурно шли в рост травы, на озерах жировали не улетевшие на юг птицы. Их беспокойный гомон еще издали слышали Диор и Ратмир, направляясь к озеру, где росла особенно сочная цикута.

Они не спеша удалялись от стана, и теплый ветер нежил их лица. Сытые кони шли бодро, весело пофыркивая.

— Ярило уже высоко поднялся, — сказал Ратмир и, прищурившись, глянул на солнце. — У нас скоро женщины изображение Матери–роженицы начнут лепить. Трава в рост пошла — украшают ворота зелеными ветками, варят зелье наговорное, мажут им ворота и гонят через них скотину на пастбище! Хорошо у нас, славно!

Диор горячил жеребца, свистел, подражая сусликам, жадно вдыхал душистый воздух, молодость и отвага распирали его грудь, но мысли о будущем омрачали его лицо. Он выполнил свое земное предназначение и скоро уйдет из этого мира. Что будет с Заренкой и сыном? Как лекарь порой не может лечить себя и близких, так и маг не в состоянии знать свою и близких судьбу, иначе бы не было ни врачевателей, ни магов, столь страшно бывает предвидение. Иногда Диор жалел, что отточил свой ум наподобие клинка. Глупому жить легче и беззаботнее. Но прошлого не вернешь, мысли советника вновь и вновь возвращались к судьбам народов.

Энергия сильных народов подобна клокочущему в закрытом котле пару. Она с равным успехом может быть направлена и на созидание, и на разрушение. В основе замысла Аттилы лежит разрушение. Но и римляне уже не способны творить и созидать. Свежие силы в дряхлеющую империю влили юные народы. Но лишь на время, пока их объединяет страх перед гуннами. Скоро Аттила отправится в решающий поход. Два льва схватятся в смертельном поединке. Оба гигантских союза столь могучи, что победа одного из них невозможна. Исход предрешен. Силы обоих союзов будут подорваны, и они неминуемо распадутся. Ослабленные гунны и римляне не смогут противостоять чуждым, набирающим грозную мощь племенам и скоро растворятся среди них. У других народов будут другие предсказатели.

Показалось озеро, лежащее в глубокой болотистой низине. Пологие скаты ее, поросшие кустарником, прогревались солнечными лучами. Трава в низине была сочнее и выше, чем на равнине. В зарослях кустарника, угрожающе хрюкая, бродили вепри, с треском проламываясь сквозь чащу. На глади озера плавало множество гусей и уток. Шум стоял, как на нундинах в Маргусе. Интересно, успели вырастить доверчивые декурионы Ульпий и Гай Север нового василиска до появления Аттилы?

Звериные тропки, пробитые в кустарнике, спускались к озеру. Диор и Ратмир проехали по одной из них. Теперь скаты лощины мешали обзору степи. Но кто осмелится напасть на двух вооруженных силачей? Тем более что заставы постоянно доносят: чужих людей в окрестностях Сармизегутты нет. Поэтому побратимы не придали значения стремительно нараставшему из степи конскому топоту, решив, что к озеру на водопой скачет табун.

Но наверху показались всадники, числом больше десятка. Лица всадников были странно черны. В их настороженных позах было что–то зловещее. Заметив внизу Диора и Ратмира, неизвестные стали спускаться по склону, на ходу снимая луки, накладывая на тетивы стрелы. Судя по длиннополым кафтанам и низко нахлобученным шапкам, это были сарматы. Но откуда они здесь взялись? И почему черны их лица?

Озеро было не так уж далеко от стана. Вокруг ни лесов, ни гор. Поэтому Диор и Ратмир не взяли с собой луков.

У них были только мечи. Диор повелительно крикнул:

— Хай, кто вы такие?

Вместо ответа свистнули стрелы. Одна из стрел ударила в позолоченный фалар, прикрывавший грудь жеребца Диора. Вторая пронзила коню шею. Жеребец, взвизгнув, взметнулся на дыбы. И тут третья стрела попала ему в брюхо. Жеребец рухнул на землю, придавив Диора, мешая ему выхватить меч. Рядом с тяжким стоном свалился конь Ратмира. Черные всадники окружили лежащих. Ратмир успел подняться и обнажить меч. Прикрывшись щитом, он прыжком метнулся к Диору, заслоняя друга. Но сверху на него прыгнули сразу двое, придавив к земле. Диора ударили палицей по голове, и свет померк в его глазах.

Очнулся Диор в полной темноте. Но тут же понял, что у него на глазах повязка. Он попытался вскочить, не смог. Его руки и ноги оказались туго связаны. Кто–то возле него захихикал, знакомый голос произнес:

— Свяжите славянина и вбейте ему в рот кляп!

Значит, Ратмир жив. Это обрадовало Диора. Кто–то склонился над ним. Тот же знакомый голос сказал:

— Будешь отвечать на вопросы. Ложь лишь усугубит твои страдания.

— Напрасно ты вымазался сажей и переоделся сарматом, Ябгу! — спокойно произнес Диор.

— Хай, нет, не напрасно. Ты думал, Ябгу глуп! Как видишь, Ябгу оказался умнее тебя, мудреца! Я переоделся не ради тебя! Ты уже никому ничего не скажешь. Я переоделся, чтобы меня не узнали заставы. Ха–ха, я в виде сармата показался им! Они гнались за моим отрядом и кричали: сарматы, появились сарматы! Как тебе известно, у меня и у моих телохранителей самые быстрые лошади в тысяче! Я ушел от погони. Теперь они ищут сарматов в лесу. Пусть ищут, глупцы! Вернувшись, я накажу всех десятников застав. Посланные на розыски тебя и славянина люди обнаружат ваши трупы и решат, что вы пали от рук сарматов! Ну как, хитро я придумал?