В одном из последних абзацев моей первой книги написано:
«На прощание я расскажу вам о своем недавно приобретенном опыте… В абсолютном равновесии нет восприятия. Мой собственный путь и мои вытекающие из этого действия находятся с окружающим меня миром в тесном соотношении, в глубокой связи. Если я с уважением иду „своим“ путем, то я не отделен, а полностью во взаимосвязи».
Не все смогли понять этот опыт. Собственно говоря, это скорее часть этой книги – «Последствия». Что случится, если в своем мире фантазии я полностью приму картину, что на высшем уровне все связано со всем и «разделения» не существует? Какие последствия для моей обыденной жизни это повлекло бы?
Эта связь представляет собой абсолютное равновесие, потому что на этом уровне нет противоположностей, нет разделения, нет дисбаланса, нет отсутствия связи. Если все связано со всем, то мой конструктивный мир фантазии, моя личная «воля» и все мои собственные, даже кажущиеся эгоистичными импульсы находятся со всем остальным в глубокой связи. Совершенно все равно, что я делаю: оно исходит из целого, его источник там. Это действует не только для меня, но и, например, для деструктивного критика и, в конечном счете, для всего сущего. Эта фантазия помогает мне намного лучше относиться к тому, что я думаю, чего я хочу, что я делаю, что мне встречается, и в соответствии с этим нести все последствия моих решений и интегрировать их. Абсолютно все имеет место быть.
Эта тема и то, как в таком случае обстоят дела с личной ответственностью, будет предметом главы 3.
Подробное обобщение первого тома я задумал как аудиокнигу: «Я больше не предоставлен этому – сущность». Она состоит из двух аудиодисков и содержит в качестве дополнения пьесы и музыку, написанную и исполненную мной. Я особенно вдохновлен диктором Эрихом Ройкером, опытным синхронным диктором во многих фильмах, он очень живо и захватывающе зачитал избранные тексты из книги. Во время работы в студии записи я просто предоставил себя ему в качестве слушателя, пока он читал тексты. Я обращал внимание только на то, растекаюсь ли я мыслью по древу, или же я должен слушать его как прикованный. Как только я ловил себя на том, что думал о других вещах, я прекращал запись, и мы искали неровности в интонации или выражении в последних предложениях. В большинстве случаев я находил что-то, мог сделать ему предложение по изменению, и мы повторяли соответствующее предложение так долго, пока оно снова не захватывало мое внимание. Итак, каждый раз свой недостаток концентрации я серьезно воспринимал как знак ошибки – и это было успешно.
Похожим образом возникла музыка. Когда мы закончили запись текстов, я предоставил себя музыкантом. Я снова слушал слова Эрика и наблюдал свои чувства и свою интуицию, то, какие музыкальные идеи возникают во мне. Поэтому музыка находится в очень тесной взаимосвязи с вибрацией Эрика как диктора, а также с содержанием текста. Следствие: хотя я сам сделал этот диск и знал его содержание как свои пять пальцев, я каждый раз снова поражаюсь, слушая его, и он ни в коей мере не наскучивает мне. Аудиокнига – это хороший пример того, что можно достичь, если в обыденной жизни конструктивно применять феномен «предоставления себя».
При сотрудничестве с Эриком Ройкером я совершенно отчетливо понял, как можно успешно использовать свой недостаток концентрации. Если перенести этот опыт на мое детство или юность, то возникают интересные последствия. Я могу рисовать себе, почему у некоторых учителей в школе я полностью вникал в дело, а у других постоянно улетал в мыслях и чувствовал себя несконцентрированным: я предоставлял себя этим учителям, находился с ними в резонансе и мог воспринимать их собственную гармоничность или расстроенность. Размышляя сейчас со своей нынешней точки зрения, я могу подтвердить: в школе была тенденция не любить учителей, на занятиях у которых я мог сконцентрироваться, поскольку они противоречиво вели себя. У них были высокие ожидания, которые они пытались реализовать с агрессивным давлением, или же они были слишком задумчивы и неуверенны в себе. Эти моменты можно рассматривать как подтверждение того отсутствия педагогической согласованности, которые, наверное, были причиной моей недостаточной концентрации и отсутствия интереса. Своим отсутствием концентрации я находился в интенсивной связи с учителем. Не является ли недостаток концентрации знаком отсутствия понимания между двумя людьми, в котором участвуют оба человека?
Если сегодня кто-нибудь скажет мне, что в то время я просто был невнимательным учеником, я в любом случае могу сказать себе: «Я был внимателен – только в другом смысле».
Напоминание
• Я смотрю на мир, на людей вокруг меня и на себя самого при помощи своего личного конструктивного мира фантазии.
• Каждого человека я считаю фундаментально свободным в формировании его собственного равноправного мира фантазии и в решении того, с кем он хочет играть.
• Временами у меня есть возможность ощутить в себе части личности другого человека, посредством «репрезентационного восприятия» – в виде резонанса. Если хотите углубиться в это и поупражняться, обратитесь к первой книге – «Я больше вам не подчиняюсь. Как избавиться от негативных эмоций и переживаний, вступая в новые отношения».
• Я могу выбирать, предоставляю ли я себя этому и вступаю ли в резонанс со своим окружением. Я влияю на это, желая что-то изменять или оставляя это таким, каково оно есть, желая помочь или полагаясь на то, что моя помощь не нужна.
Почему мы редко ощущаем себя понятыми?
Со школьных времен я до сих пор очень четко помню девочку из четвертого класса, которая ужасно пахла. Ее родители курили, и ее одежда вся пропахла сигарным дымом. Ее постоянно заставляли есть чеснок, чтобы она не болела, и от девочки всегда пахло чесноком. У нее было много прыщей, и она вовсе не выглядела мило. С ней никто не хотел сидеть за одной партой. Девочка была изгоем. Как-то я посочувствовал ей и сел с ней рядом. Да я и сам был изгоем – только по другой причине: мальчики посильнее временами колотили меня в школьном дворе. Конечно, я могу только предполагать, почему они это делали. Я смутно помню, что в первые два года я еще активно участвовал в уроке. Я много знал и всем показывал, что могу. Потом от рака спинного мозга умер мой брат, который был старше на шесть лет. Тогда, в девять лет, я стоял у его гроба, сначала с облегчением, потому что наконец-то закончились ссоры между мной и им. Я часто чувствовал, что он подавляет меня и угрожает мне. И теперь это закончилось. Или? Разве параллельно с годовой болезнью моего брата более сильные мальчики в школе не начали дразнить и колотить меня – из зависти к моей живости и хорошим отметкам? Может быть, они шли по стопам моего брата?
В любом случае, вся моя живость полностью исчезла в четвертом классе, после побоев я сдался и стал изгоем. Так ко мне пришло понимание других изгоев.
Если я в этом месте думаю о понимании, я наталкиваюсь на два уровня: более сильные мальчики могли бессознательно почувствовать, что я был подходящей для них жертвой. Я один не мог защититься: не жаловался учителям, ничего не рассказывал родителям, и мои обидчики были уверенны в своей безнаказанности. Они бессознательно «понимали», как использовать меня. Я же сам при этом вовсе не чувствовал, что меня понимают. Для меня понимание значило бы то, что мы видели бы друг друга на одной стороне, вместе играли бы во что-то, держались бы вместе и поддерживали друг друга. Вместо этого мои слабости бессовестно использовались. Я был слишком дружелюбным.
Один раз я захотел быть таким же, как и эти мальчишки, и по дороге домой, что шла через маленький лесок, запугивал робкую девочку из нашего класса. Однако выстрел пошел в другую сторону. Она рассказала это родителям, они связались с классным руководителем, и на следующий день мне пришлось извиняться перед ней на глазах у всего класса, что я и сделал, красный как рак.
