Шансов купить по пятьдесят у него не было, потому что Джимми и Чарли сами платили эту цену. Но Эрнесто об этом не знал. Впрочем, никто из них пока не вставал из-за стола.

Официант принес меню.

Мужчины сделали заказ.

Доминго разглядывал двух нарядно одетых женщин за соседним столиком.

— Ну, так что вы скажете? — спросил Чарли Набс.

— Я уже сказал вам, что наша наивысшая цена сорок пять, — ответил Эрнесто, — но и эту цену я должен согласовать с Майами.

— Тогда у нас дело не получится, — сказал Джимми. — Меньше чем по семьдесят мы не отдадим.

Эрнесто помнил, что еще несколько минут назад Джимми исключал эту цену. Намечается прогресс.

— Снэпер[59] отменно вкусный, — похвалил Чарли Набс.

— Да, они его получают каждое утро свеженьким, — причмокнул губами Джимми.

— У вас в Майами рыба тоже хорошая? — спросил Чарли.

— Да, прекрасная, — ответил Эрнесто.

— Как насчет шестидесяти пяти? — Джимми вернулся к главному. — И вы берете восемь упаковок. Всего получится пятьсот двадцать, толково.

Эрнесто внезапно сообразил, что они платят по пятьдесят за пакет.

— Шестьдесят пять это очень дорого, — ответил он. — Я не смогу уговорить Майами.

— Ничего себе пташка высокого полета у вас в Майами! — сказал Джимми. — До шестидесяти пяти не подымается.

Эрнесто промолчал. Посмотрел на Доминго, тот покачал головой. И Джимми вдруг подумал, уж не этот ли громила с усиками и есть главный из двоих.

— Ну а до какого предела вы могли бы подняться? — спросил Чарли. — Я имею в виду, на какую самую высокую цену пойдет ваш босс в Майами?

— Я же вам говорил, — ответил Эрнесто. — Сорок пять. — Помедлил и добавил: — Может, даже пятьдесят, но это вершина.

— Я вам вот что предлагаю, — сказал Джимми. — Вы берете десять по шестьдесят, и порядок. Дело того стоит, друг, положитесь на меня. Мы сами платим столько.

Эрнесто знал, что Джимми врет.

Дойдут ли они до пятидесяти пяти? Он боялся назвать эту цифру, — вдруг обидятся и уйдут. Итальянцы люди гордые. В то же время он нюхом чуял, что им до чертиков нужны наличные.

— Давайте потолкуем насчет шестидесяти, — сказал Чарли Набс.

Джимми тем временем вел подсчеты в уме. Продать десять по шестьдесят — значит, за оставшиеся десять они платят по сорок. Отлично. Если спики на это пойдут. Если нет, он просто не знал, как быть. Возможно, парочка с самого начала собиралась отвалить по пятьдесят пять, потому они и заговорили о сорока. Продать им десять по пятьдесят пять — тогда за оставшиеся десять придется платить по сорок пять… нет, не пойдет. Шестьдесят за кило, или бери, или привет.

— Или берите, или привет вам, — произнес он вслух.

Эрнесто понял, что это окончательно.

Доминго тоже.

— Я должен позвонить в Майами, — сказал Эрнесто.

— В холле есть телефонная будка, — предложил Чарли.

— Я хочу позвонить из мотеля.

Все они понимали, что дело требует секретного разговора — не о соевых бобах или свинине пойдет речь.

— О'кей, — согласился Джимми, — свяжитесь с нами завтра в любое время до трех часов дня. После этого я буду считать, что вы в эту игру не играете.

— Хорошо, — сказал Эрнесто.

— Хорошо, — повторил Джимми.

В среду утренняя газета вышла с заголовком крупным шрифтом: «МАШИНА УБИЙЦ ОБНАРУЖЕНА».

В заметке дано было описание черного «торонадо», который полиция обнаружила в зарослях карликовых пальм возле Бей-Пойнт-роуд, рядом со старым городком Адерби. Машина, как сообщала полиция, была зарегистрирована на имя некоей Флоренс Гудел, которая заявила об ее исчезновении седьмого июня, за день до убийства Отто Самалсона. Полиция также утверждала, что мисс Гудел безусловно вне подозрений. Заметка не упоминала ни об отпечатках пальцев, ни о стреляных гильзах в машине. Не сказано было ни слова и о том, каким образом полиции стало известно, что черный «торонадо», обнаруженный в зарослях, — именно та машина, в которой находились убийцы (или убийца?) Отто.

Мэтью с кислым видом покачал головой, швырнул газету в корзину для бумаг, поднял телефонную трубку и позвонил в офис Джеймса Парчейза.

Джейми Парчейз.

Сорок шесть лет было ему в ту ночь убийств в Голдилокс, на десять лет больше, чем Мэтью. При бледном свете луны он казался моложе. Одет в бледно-голубую рубашку, белые брюки, на ногах голубые теннисные туфли. Мэтью представился полицейскому как поверенный доктора Парчейза, что соответствовало истине.

За два года до этого Джейми Парчейз был клиентом, для которого Мэтью проверял и корректировал план пансиона. В ту ночь он вернулся домой после игры в покер и обнаружил, что его жена и две маленьких дочери зверски убиты. Он позвонил единственному юристу, которого знал, — Мэтью Хоупу. Мэтью первым долгом спросил, есть ли подозреваемые, потом — не лучше ли обратиться к специалисту по уголовному праву, а не к нему, ведь он никогда не представлял чьи-либо интересы в связи с преступлением. Джейми ответил, что криминалист ему не нужен, поскольку он никого не убивал. И Мэтью очертя голову ввязался в это дело.

В прошлую пятницу Сьюзен ему сказала: «Почему бы тебе не изучить уголовное право и не применять свои знания на деле?» Чем больше он об этом думал, тем больше нравилась ему идея. Но сегодня, пока он сидел в ожидании в приемной у Джейми, ему вдруг пришло в голову, что он уже стал юристом-криминалистом в ту ночь, когда звонок Джейми взорвал тишину.

— Мистер Хоуп, — обратилась к нему медсестра — секретарь приемной, — доктор ждет вас.

— Благодарю вас.

Джейми выглядел хорошо. Два года назад его мир был полностью разрушен. Теперь, казалось, с ним все в порядке, и внешний вид вполне. Он не женился снова. Городская молва связывала его с двадцатисемилетней художницей-дизайнером, но это звучало как-то несерьезно.

— Я позвонил Натану, — сказал Джейми, имея в виду доктора Натана Шлеммера, который опознал Золушку как Мэри Джейн Хопкинс, но отказался сообщить Отто, по какому поводу она к нему обращалась. — Вы с ним знакомы?

— Нет, — ответил Мэтью.

— Ему лет пятьдесят. Седой, короткая седая бородка, голубые глаза, такие светлые, что кажутся бесцветными. — Джейми пожал плечами. — Доктор Натан Шлеммер. Я знаю его достаточно хорошо, чтобы утверждать: если бы вы обратились непосредственно к нему с расспросами об этой Мэри Джейн Хопкинс, он бы вам ответил — попытаюсь воспроизвести его слова и интонацию более или менее точно: «Мистер Хоуп, подобные сведения не подлежат разглашению». В этом весь доктор Натан Шлеммер, воплощенная корректность и сдержанность. Однако…

— Так-так, — вставил Мэтью.

— Профессиональная любезность. И немного вранья. Я ему сказал, что эта девушка — моя пациентка. Спросил, почему она обратилась к нему. Спросил также, не беременна ли она.

— И оказалось, что да?

— И оказалось, что нет.

— Так зачем же она к нему приходила?

— Она предполагала, что подцепила герпес.[60]

— Так-так, — повторил Мэтью. — И подцепила?

— Да.

Судно являло собой гигантское чудовище с перекидным капитанским мостиком.

У штурвала стоял Ларкин и, осторожно лавируя, вел судно в док. Палубный матрос в фирменной рубашке с надписью «Суда Ларкина» выскочил к борту, чтобы перебросить чалку одетому в точно такую рубашку матросу на берегу. Третий матрос поспешил опустить с борта транец. Можно подумать, что причаливает по меньшей мере миноносец. Большое судно — и стоит, сразу видно, кучу денег.

На мостике рядом с Ларкином стояли двое. Коротконогий толстяк в спортивной рубашке, пестрой, словно форма португальского военного, и дама-блондинка в желтых шортах и белой рубашке, в больших солнечных очках. Увидев на берегу Мэтью, Ларкин нахмурился. Он спустился с мостика, перепрыгнул с борта на берег и быстро подошел к Мэтью.