Она ответила, что дело опасное.

Во-первых, откуда он знает эту клиентку, что она не трепло?

Не трепло, он ее знает несколько лет, проститутка, такая же, как ты, к тому же нет ей смысла врать, она просто рассказывала интересную историю, без всякой цели.

Она слушала, как он говорит, а сама думала: лопухам любителям в дела с наркотиками вязаться не стоит.

Она ему тоже может рассказать интересную историю про свою подругу из Лос-Анджелеса. Согласилась подружка провозить наркотики самолетом. Ей платили по пятьдесят тысяч за то, что она привозила порошочек из Антигуа, куда он поступал из Лондона через Марсель. Чемоданчик с двойным дном, взяла и пошла, всего и делов-то. А в один прекрасный день пустили специальных собак, обученных вынюхивать наркотики. Подружка загремела в Сан-Квентин на двадцать лет, а парни, которые ее нанимали, как жили, так и живут красиво, плавают на своей яхте на Французскую Ривьеру. Нет, лопоухим новичкам нечего лезть в такие дела, она ему прямо говорит.

Так ведь можно не связываться с деловыми парнями.

Как же, как же! Именно так лопоухим и вышибают мозги. Когда они пробуют обойти деловых. Кому это понравится, если чужак сунет пальцы ему в миску. Попробуй сунь — тебе же этой миской по башке.

Нет, сказала она, дело не по ней.

А сама думала: Господи, да ведь это для меня единственный выход!

Вот такой разговор был у них в марте месяце.

В доме, который он нанимал, в Халландейле. Они сидели возле плавательного бассейна. Начало марта, плавать еще слишком холодно, кто бы там что ни говорил. Она приехала в Майами из Лос-Анджелеса двадцатого января. Подруга сказала, будто бы в Майами платят по две и даже по две с половиной сотни за час работы, хорошо бы она смоталась туда и проверила, правду говорят или врут. В любом городе, если хочешь узнать, где нужны девушки по вызову, посмотри желтые страницы в газетах, отделы «Массаж» и «Сопровождение». В Лос-Анджелесе Дженни была зарегистрирована на вызовы в одном салоне массажа, который давал объявления на желтых страницах и акцептовал кредитные карточки. Скажем, вы клиент, вы набрали нужный номер телефона, вам сообщают, какую плату берет агентство, а потом спрашивают, хотите ли вы, чтобы девушка вам позвонила. Дженни, когда звонила такому клиенту, первым долгом говорила, что агентство берет пятьдесят баксов, а она плюс к этому должна получить сто баксов за час. Так оно и получалось сто пятьдесят за час, а уж подходит вам такой расклад или нет — вам решать. Бывало, что она успевала обернуться за ночь семь или восемь раз и привозила домой по тысяче баксов, попадались клиенты, которые доплачивали за работу экстра-класса. Насчет Майами, что там будто бы платят две или даже две с половиной сотни, все оказалось липой. К тому же она думала, что там всегда хорошая погода, а на самом деле шли дожди и было холодно. Она решила вернуться.

За день до того, как она собиралась уезжать, познакомилась на пляже с одной девушкой, сказала ей, что работает агентом большой страховой фирмы в Лос-Анджелесе, разместила здесь много полисов и завтра возвращается. Она всегда придумывала истории про то, где работает. У нее было много знакомых среди порядочных людей, не скажешь ведь такому человеку: здравствуйте вам, я шлюха. И она говорила, что работает в банке, или в страховой компании, или в бюро по реализации компьютеров, или служит в офисе текстильной фирмы, ну и так далее. Обычно никто ее о подробностях не расспрашивал. Она любила играть разные роли. За этим она и поехала в Лос-Анджелес — чтобы сделаться кинозвездой. А сделалась всего-навсего самой обыкновенной шлюхой. Но и тут она считала, что играет роль, одну из многих, вот и все.

Ну, короче, они с этой девушкой на пляже — ее звали Молли Райдер — вполне поладили, и Молли уговаривала ее не спешить с отъездом, они только-только познакомились, надо остаться хоть ненадолго, получше узнать город, здесь, честное слово, очень хорошо, просто стыд и срам так торопиться. Как раз нынче вечером будет вечеринка у одного крутого парня в Халландейле, там у него плавательный бассейн и все, что хочешь, и компания собирается отличная. Дженни не пожалеет.

И Дженни пошла на эту вечерушку. Встретила там много занятных парней, они промышляли кокаином и другими наркотиками. Она решила еще немного покрутиться в Майами, может, удастся подзаработать в отелях на пляже или подцепить какого-нибудь старого чудака и поиграть с ним в семейный дом. Вроде бы здесь в Майами жуликов куда меньше, чем в Лос-Анджелесе, там их приходится по тысяче на квадратный дюйм. Зато в Майами приходилось по тысяче тараканов на квадратный дюйм. Тараканов она запомнила еще с детства, когда жила здесь с отцом, мачехой и сводными сестрами. Здешние жители называют тараканов пальмовыми жуками, они большущие, чуть не с указательный палец. А живучие! Ногой не раздавишь, прыгай на нем сколько хочешь, трещит, а все дрыгается, разве что кувалдой убьешь его. И летать умеют. Первые несколько недель в Майами она жила у Молли, там тараканов была уйма. Она чуть не написала в штаны, когда один такой ударил ее с лёту в лоб.

Но это все было в январе.

В начале марта она сидела возле бассейна и слушала байку про четверть миллиона долларов, которые можно огрести за одну-единственную ночь.

В Лос-Анджелесе она за одну ночь зарабатывала пятьсот или даже четыреста, если дела шли похуже.

А тут четверть миллиона.

С ним пополам получается сто двадцать пять тысяч.

— Ну а как я залезу в сейф? — спросила она.

Потому что для нее это выход.

Мэтью этот тип не понравился с первого взгляда.

Крупный мужик с широким лбом и большим носом шел ему навстречу, заранее протянув мясистую ладонь для рукопожатия. Одет в синие джинсы и рубашку с короткими рукавами, спереди на которой надпись: «Суда Ларкина. Путь к Воде». Может, он святой человек, а вот поди ж ты — сразу вызывает стойкое отвращение. Такое с Мэтью случалось. Даже по отношению к женщинам, иногда — красивым женщинам. Щелкнет что-то в подсознании, и конец. Поди разберись, в чем тут дело. Возможно, Ларкин напомнил Мэтью школьного учителя геометрии, который вечно ставил ему плохие оценки. Или же сочетание внешних черт и запахов посылало сигнал в тот участок мозга, который включал защитный механизм и предупреждал: берегись этого субъекта. Словом, Ларкин ему не глянулся.

Однако надо было задать ему несколько вопросов.

Во всяком случае, когда Мэтью позвонил по телефону, этот человек был настолько любезен, что пригласил его днем к себе домой, а не предложил просто прийти в контору.

Прекрасный дом на Фэтбек-Кей, дерево, стекло, камень, великолепный вид на залив. Гость и хозяин сидели в шезлонгах лицом к воде. На горизонте уже скапливались грозовые облака, как всегда в это время дня.

— Это не Отто придумал называть ее Золушкой, — сказал Ларкин. — Это я придумал.

— Когда вы это придумали? — спросил Мэтью.

— Когда я его нанимал.

— А поточнее? Извините, мистер Ларкин, что я так дотошно расспрашиваю…

— Нет-нет, что вы, я рад помочь. Все началось на том балу… в апреле, да, в апреле… здесь, вы же знаете, столько балов, что поневоле запутаешься.

— Да, я знаю.

— На восточном побережье, в Майами тоже, эти ваши кубинцы обязательно устраивают балы по случаю пятнадцатилетия своих дочерей. Такой, понимаете, обычай у людей, говорящих по-испански, — начал подробно объяснять Ларкин. — Когда девушке исполняется пятнадцать, ее наряжают как невесту и закатывают бал. Все друзья облачаются в лиловые смокинги и являются на вечер, чтобы пожелать девушке всего наилучшего в день ее пятнадцатилетия, потому что весьма скоро она будет лежать на песочке, раздвинув ножки, и почти столь же скоро превратится в почтенную толстую даму с маленькими усиками.

Ларкин рассмеялся.

Мэтью промолчал. Ларкин ему не нравился все сильнее.

— Девушку называют la quinceañera. В общем, чушь. Мы в Калузе устраиваем балы в начале каждого времени года, и эта чушь похлеще той. На Рождество у нас благотворительный бал Снежных Хлопьев в пользу Американского общества борьбы против рака, а весной, когда распускаются красные цветы на джакарандовых деревьях, мы проводим бал Джакаранды в пользу Общества борьбы с рассеянным склерозом или мышечной дистрофией, я их вечно путаю. Тут я ее и встретил. На балу Джакаранды.