В ожидании прошел еще целый месяц. Тотлебен и Чернышев беспрестанно передвигались, наблюдая за тем, что происходит на Среднем Одере, и охраняя пути сообщения с Позеном.
Наконец Глац пал. Это произошло 26 июля, и корпус Лаудона, казалось бы, мог теперь освободиться. Однако австрийский генерал просил Салтыкова оставить в Вилькерсдорфе Чернышева для прикрытия со стороны Бреслау, а самому идти на Лебус к одной из переправ через Одер. Салтыков отвечал, что ему самому нужны все войска и он пойдет к Бреслау, где по инструкциям назначено общее рандеву. Лаудон согласился и сообщил, что направится туда же, поскольку гарнизон в Бреслау весьма слаб и его может поддержать только принц Генрих. Он снова просил содействия русских, подтверждая, что без их подхода к Бреслау будет вынужден отступить.
Салтыков, опасаясь принца Генриха, выслал на его пути эскадроны легкой кавалерии, а сам направился к Бреслау, и 6 августа казаки уже появились на расстоянии одного пушечного выстрела от него. Таким образом, было сделано буквально все, о чем просил Лаудон.
Но в конечном результате австрийцы оказались далеко, а пруссаки совсем близко. Принц Генрих решительно двигался по левому берегу Одера на помощь Бреслау. Лаудон, даже не побеспокоив, пропустил его. Казаки Перфильева и Попова, а затем и весь корпус Тотлебена спешно поскакали к Лебусу, перешли мост и рассеялись по левому берегу. Но они застали лишь арьергард принца, убили 104 чел. и взяли сотню пленных. Обогнав русскую армию, брат Фридриха II 6 августа вступил в Бреслау. Когда в полдень у стен крепости появились русские разведчики, их встретили прусские гусары, и они были вынуждены отступить к Гундсфельду.
Салтыков закрепился в этом городке, имея по фронту реку Вейде, на левом берегу которой поставил батареи. Он понял, что внезапное нападение на Глогау с его слабым гарнизоном не удалось, хотя было совершенно непонятно, как Лаудон, обещавший идти форсированными маршами к Лебусу и Бреслау, мог пропустить принца Генриха и не заградить ему путь. Все прояснилось, когда разведчики донесли, что австрийцы ушли с тех пунктов, где должны были находиться. И теперь Лаудон не только не ускорит марш к Бреслау, но, напротив, отойдет к югу.
В соответствии с договоренностью русские подошли к этой крепости, но оказались там без союзников, и, таким образом, только ради них одних так старался принц Генрих.
Салтыков переменил свои позиции и, оставаясь на правом берегу Вейде, занял Вейгельдорф и Гундсфельд. Брюс, командовавший отрядами на левом берегу, на следующий день, 7 августа, был атакован пруссаками и отброшен на противоположный берег, но с помощью подошедшего Кексгольмского полка и артиллерии успешно контратаковал. Подкрепленный еще шестью полками, он снова закрепился на левом берегу. Принц Генрих не продолжал свою попытку, вспомнив о рекомендациях брата: в эту кампанию прусские войска обречены на оборонительную войну.
Еще через день, 9 августа, получились наконец известия от Лаудона — оказывается, он отступил до Стригау! И теперь просит о соединении значительно выше Бреслау, у Лебуса, и, кроме того, о сооружении там русскими мостов. Фельдмаршал и на этот раз откликнулся на призыв о помощи. Но от него требовали опасных операций: сначала, имея позади реку (Вейде), совершить в присутствии неприятеля фланговый марш, а затем рисковать атакой на арьергард пруссаков. Получив послание Лаудона, он начал с того, что перевел тяжелый обоз под защиту кавалерии Тотлебена. Затем армия выстроилась в колонну: впереди три полка кирасир и три пехотных полка, затем основная масса войск и, наконец, арьергард, состоявший из одного кирасирского и три пехотных полков.
Принц Генрих ничем существенным не помешал этой операции; вместо того, чтобы перейти Вейде и ударить в левый фланг русской колонны, он лишь послал немного кавалерии для преследования неприятельского арьергарда.
Салтыков достиг Аураса, где разведчики сообщили ему, что прусский король прибыл в Бунцлау, Даун отступил на Гольдберг, а Лаудон идет ему навстречу. Фридрих II продолжал свой марш к Одеру и, судя по всему, намеревался перейти его у Штейнау, то есть ниже Аураса. Если так, это означало, что он хочет перерезать русским путь на левом берегу, зажать их между своей армией и корпусом принца Генриха и уничтожить.
Видя себя окруженным неприятелем и не получая никаких известий от союзников, Салтыков ушел из Аураса к Кунцендорфу. Здесь ему доставили депешу Лаудона, где тот сообщал, что по согласованию с Дауном идет на Лигниц, намереваясь остановить Фридриха перед Одером, поэтому русским остается лишь твердо удерживать свои позиции. Салтыков собрал военный совет, где было решено дожидаться развития событий в Кунцендорфе. Если Даун пропустит короля через Одер, тогда следует предложить Лаудону соединиться на правом берегу, поскольку русские не могут обороняться одновременно против двух неприятельских армий. Но если король не перейдет Одер, нужно послать Чернышева на левый берег для соединения с Лаудоном и для нападения у Бреслау на принца Генриха. Чтобы быть готовым ко всем неожиданностям, необходимо отправить весь тяжелый обоз в Милич. Наконец, следует разрушить мост у Лебуса и построить такой же в Аурасе на случай переправы всей армии.
12 августа войска возвратились в Аурас, и там были наведены два моста, а на другой день получено новое послание Лаудона: король сделал крюк из Лигница на Гольдберг; австрийские генералы хотят дать ему сражение и просят прислать к ним корпус Чернышева, который имел уже приказ перейти реку и ждать дальнейших распоряжений. Следующие два дня не было никаких новостей; затем выяснилось, что Даун не захотел атаковать короля под тем предлогом, будто перебежчики открыли Фридриху секрет всей комбинации; король сам перешел в наступление и 15 августа поколотил Лаудона у Плаффендорфа, уничтожив и взяв в плен 3 тыс. австрийцев (а по его собственным словам — 8 тыс.). Затем Лаудон сообщил, что король всего лишь преследовал его, не подходя ближе, чем на мушкетный выстрел, и потом быстро ушел. Но в каком направлении? Из донесений казаков можно было заключить, что он возобновил свой марш к Одеру, намереваясь напасть на русских. Поэтому фельдмаршал приказал Чернышеву возвратиться на правый берег и разрушить мост у Аураса.
Таким образом, то ли из педантизма, то ли по малодушию Даун позволил разбить Лаудона. Но если он вел себя так по отношению к своему соотечественнику, то чего могли ждать от него союзники? Однако Салтыков, выполняя приказания Конференции, все еще стремился к соединению с Лаудоном, столько раз обещанному, долго готовившемуся и всегда не удававшемуся.
15 августа русские восстановили аурасские мосты, но в тот же день другие известия заставили их спешно отступить.
Фридрих стоял лагерем на левом берегу Одера. Все говорило о том, что он будет переправляться у Лебуса. Было перехвачено его письмо к брату, в котором он сообщал о полном поражении Лаудона с громадными потерями и о смертельном ранении этого генерала; сам же он будто бы готовится теперь к нападению на русских. Впрочем, все эти грубые преувеличения были вполне обыкновенны для Фридриха. Салтыков полагал, что перехват письма преднамеренно подстроен[269].
Тем временем положение русских становилось слишком опасным между двумя неприятельскими армиями, которые то ли у Бреслау, то ли у Лебуса могли соединиться на берегу Одера. Лаудон возвратился в Штрайгау и уже не вспоминал о соединении, а лишь настаивал на присылке к нему корпуса Чернышева. Военный совет не согласился с этим, полагая слишком большим риск его уничтожения. 17 августа началось отступление к Миличу.
Таким образом, все попытки русских и австрийцев соединиться закончились двойным отступлением в противоположных направлениях. Тем не менее Салтыков сделал все возможное, чтобы выполнить имевшиеся у него распоряжения. Трижды австрийцы подставляли его под прусские пушки и трижды не выполняли договоренность о соединении; если они так уж хотели его, то было бы легче, имея магазины и все ресурсы страны в своем распоряжении, вкупе со знанием местности, самим пойти навстречу русским, а не призывать их к себе в Силезские горы, так далеко от оперативной базы. И если мы видим у них столько робости и несогласованности, то всяческой похвалы заслуживают хладнокровные маневры Салтыкова, угрожаемого с левого фланга принцем Генрихом, а по фронту — самим «скоропостижным» королем.
