— Оно, конечно, гоняться за синяками не приходится, — сказал он, — без них спокойней. Но что поделаешь, я не кот, не поп, не городской барышник, а рыцарь.

— Не тревожься! — утешал его Андрийко. — Не один ещё синяк, не одну рану полижешь, покуда воспитаешь сына, который заменит тебя на службе.

Их разговор прервал пахолок, который пригласил их на ужин к воеводе.

За столом, кроме Монтовта, сидел какой-то рыцарь в длинном таперте, с собранными в сетку волосами. Его узкие алого цвета штаны были расшиты золотом, зелёный жупан при каждом движении выглядывал из-под синего. Это был посланец короля Ягайла, Ян из Сенна, прибывший по настоянию шляхты заключить перемирие с целью собрать убитых и устроить похороны знатнейшим.

Глядя на воеводу, никто бы не подумал, что он едва ли не весь день размахивал мечом, точно молотильщик цепом. Его движения были степенными, пожалуй, только чуть медленней обычного. Андрийко тоже старался не показать усталости, Монтовту же и Горностаю не требовалось представляться весёлыми. После ужина Юрша взял чару и поднялся.

— Пью во славу сегодняшнего дня, ставшего по соизволению господню первым днём взаимопонимания обеих сторон. Доныне мы знали друг друга лишь через посланцев, по письмам, плутням, каверзам и лжи, и вот, наконец, сегодня наши мечи и топоры выписали правду на спинах противника. Заключается перемирие. С радостью приветствую его как первую ласточку мира и полностью одобряю. Досточтимый посланец пан Ян из Сенна отнесёт королю наше согласие с пожеланием после знакомства с нами поспешить искать не ссоры, а мира, и тогда по сю и по ту сторону границы мы заживём спокойно, как сто лет тому назад.

Ян из Сенна выпил чарку, утёр рот и, поклонившись воеводе, промолвил:

— Завтра на рассвете я передам пожелания вашей милости его величеству королю, а покуда разрешите сказать несколько слов и кое о чём расспросить.

— Спрашивайте, ясновельможный пан, — сказал воевода, — но помните, что, когда идёт война, не на каждый вопрос бывает ответ.

Парламентёр кивнул головой.

— Ясно, — сказал он, — тем лучше. Я не из сторонников его величества. У нашего короля нет и половины того понимания государственных дел, как у Свидригайла. Ягайло, не желая зависеть от нас, панов, отдаёт себя и Корону на съедение мелкой шляхте, которой у нас развелось как собак нерезаных. Шляхта получает привилеи, вольности, поместья, и Ягайло, хотим мы этого или не хотим, приравнивает её к нам, панам. Потому и не удивляйтесь, досточтимые бояре, что нам милее ваш великий князь, чем Ягайло, и, кто знает, не он ли после смерти…

— Мне ведомо, что ясновельможный пан был всегда расположен к Свидригайлу, — вмешался Монтовт, потому мы садимся с вами за один стол, хотя, если принять во внимание близость вашего стана, вовсе и не обязаны.

Ян из Сенна учтиво поклонился, а Юрша улыбнулся:

— Как видите, ясновельможный пан, среди нас только два боярина, два молодых человека, наши родичи и старшины ратников, а ратники… холопы.

Сказав это, воевода бросил многозначительный взгляд на молодых людей, чтобы они ненароком не сболтнули лишнего. Сообразив, в чём дело, Андрийко толкнул под столом Горностая, который открыл было рот, чтобы вставить своё замечание. Оба промолчали.

Поляк улыбнулся.

— Меня радует, и это сущая правда, — продолжал он, — потому, наверно, мы поймём друг друга. У нас в королевском совете две партии. Шляхта и её сторонники — некоторые паны во главе с канцлерам и Зарембой. Эта партия хочет войны и инкорпорации Подолии и Волыни, поскольку шляхте нужна земля. Мы же, а именно я, Викентий Шамотульский, Кердеевич и прочие, хотим мира со Свидригайлом, хотим, чтобы, как и раньше, князья и паны сидели в своих волостях без всяких там инкорпораций, войн и усобиц. Холоп ли он, боярин, русин, поляк, литовец, татарин, влах или ещё какой дьявол, — какая разница! Основа основ: холоп отбывает панщину, даёт подушные, боярин или шляхтич служит пану. Вот такова наша точка зрения, и полагаю, что и вы того же мнения. Правда, Заремба болтает, будто некоторые русские вельможи ратуют за создание отдельного русского государства и поднимают народ, но, полагаю, это враньё. Вам нужны ратники — это ясно, и то, что вы предпочли боярам мужиков, тоже вполне объяснимо. Выдавать сие за бунт русских мужиков против польской шляхты — глупо и подло, поскольку приводит к кровопролитию и вот к чему!

Тут Ян из Сенна ударил рукой по грамоте, которую привёз от короля.

Воевода бросил быстрый взгляд на посланца и спросил:

— Ясновельможный пан, известны ли королю эти разногласия в совете?

— Конечно, но он не в силах их погасить. Это по плечу Свидригайлу, но король уже не…

— Гей! А знаешь ли ты, пан староста, что произошло бы, если бы Свидригайло на самом деле встал во главе народа и порвал не только с боярами, но и с вельможами? Кабы из бояр отобрал двести — триста военачальников и ударил бы всей серой массой холопства по вас?

Ян из Сенна оторопело уставился в грозно сверкающие глаза Юрши.

— Тогда, — пробормотал он, — тогда… полетел бы вверх тормашками весь мир! Однако… Однако до этого не дойдёт: Свидригайло — князь из князей, он предпочтёт польскую корону с Литвой и Русью славе Чингисхана…

Наступила пауза. Андрийко со страхом слушал слова посланца. Получалось, что польские магнаты отдадут скорей корону Свидригайлу, чем допустят существование отдельного Русского государства. Значит, сторонникам независимости надеяться на великого князя не приходится.

— Для чего же ведётся война? — спросил Монтовт, который из их беседы хоть и не все, но всё же кое-что улавливал, — пусть король признает великого князя, объедет Русь и Литву и возвращается в Польшу во главе панства, которое волей или неволей заставит слушаться всех, кто не хочет покоряться его величеству,

— Войну ведёт шляхта, а не паны-вельможи, не князья и не король. Может быть, вы, досточтимый боярин, не понимаете, но это так.

— Значит, — вмешался внезапно в разговор Андрийко, — король ведёт войну в союзе со шляхтой, которая может столкнуть его в борьбе за власть с престола.

— Помалкивай, щенок! — полушутливо-полусердито прикрикнул на племянника воевода. — Не твоего это ума дело!

— Не сердитесь, ваша милость, на юношу, — защитил Андрия посланец. — Этот, как вы говорите, щенок, прав! Король, окружённый врагами королевской власти, ведёт войну в содружестве с теми, кто подтачивает самостоятельность князей.

— Однако не забывайте, досточтимые, что королевская власть и самостоятельность князей тоже не родные сёстры! — не согласился Монтовт.

— Как аукнется, так и откликнется! — заметил Юрша. — Ты, досточтимый боярин, и вы, ясновельможный пан староста, всё же недооцениваете народа. Не понимает его и Свидригайло, не желают понять король и паны.

Старый Савва налил греческого вина в серебряные чары, и разговор потёк по другому руслу. Вскоре Ян из Сенна поднялся, но перед тем как отправиться на покой, отвёл молодого Юршу в сторону и сказал:

— А коли ты, парень, заметил, что король окружён врагами, гляди в оба, чтобы эти враги не захватили бы его друзей врасплох, сам видишь, они враги и потому королевский договор их нисколько не связывает.

Андрийко пристально поглядел парламентарию в глаза и после небольшой паузы сказал:

— Понимаю, ваша милость, — и, понизив голос, продолжал: — Король подписал соглашение, а шляхта заняла Каменец. Теперь король заключил перемирие, а шляхта…

— Тсс! Не всё говорится, что думается.

— Я ничего! Я только сказал, что королю печать и подпись, а шляхте… трёпка!

Королевский посланец захохотал и потрепал юношу по плечу.

— Голова у тебя, сынок, не половой набита!

Перед сном Андрийко рассказал воеводе о своём разговоре с биричем. Юрша всплеснул руками.

— Диву даюсь, что тебе, такому молодому, удалось так глубоко войти в суть важнейших государственных задач. Для дела, может, это и хорошо, но для тебя самого, не уверен. Скороспелый плод ненадёжное, а порой и ядовитое зелье. Как же ты понял слова посла?