— Зачем мне идти в гости к людям, которые меня и в глаза не видели! Я боюсь…

— Чего?

— Что дядя будет гневаться!

— Ха, ха, ха! Разве дядя об этом узнает?

— Конечно!

— Кто же ему скажет? Придёшь ночью, и тебя никто не увидит, я тебя не выдам, ни пани Офка, ни Марина, а сам ты…

— Я-то и скажу! — воскликнул юноша. — Ложь не осквернит моих уст, лгать, да ещё опекуну, который заменяет мне отца!..

— Значит, ты расскажешь ему о нашей сегодняшней беседе? — поспешно спросил паж.

— Нет! Ты меня не знаешь и, наверно, думаешь, что опека воеводы мне тягостна, как тебе? Я не выдам тебя, но в будущем не тяни меня туда, куда мне ходить не гоже!

Злобная усмешка пробежала по лицу пажа, но, когда он заговорил снова, голос его звучал жалобно.

— Ах, тебе легко говорить. А я парень молодой, непоседливый, скучаю один без товарищей, без развлечений, вот и хочется с кем-нибудь подружиться.

Андрийко приветливо посмотрел на пажа.

— Разве я тебя гоню? Напротив! Приходи, на ристалище поработаем с луком, рогатиной, хочешь мечом, длинным или коротким. Сколько тебе лет?

— Девятнадцать!

— И мне почти столько! Вот и хорошо, что встретились. До обеда мы с дядей обычно упражняемся в военном искусстве, а после обеда он уезжает в город чинить суд и расправу на площади либо рассылает гонцов, вот тогда и займёмся.

Они сердечно попрощались. И Андрийко ушёл, чрезвычайно довольный, что нашёл себе приятеля-сверстника.

Когда вечером в комнату вошёл с ужином Скобенко, Андрийко спросил:

— Дядя спит?

— Ещё нет. Вернулся боярин Микола, и они совет держат.

— А! Значит, боярин вернулся?

— Ну, да!

— Хорошо, можешь идти спать!

Скобенко неохотно направился к двери, но у порога остановился и нерешительно сказал:

— Боярин!

— Чего тебе? — спросил Андрийко.

— У вас… ну, может, и необязательно у вас… нет никакого дела к той пани…

— Какой пани?

— Ну, этой старостихе, у которой Марина…

— Какая Марина? Что с тобой, Скобенко? Спятил, что ли?..

Красавец слуга вспыхнул.

— А я было подумал…

— Что именно?

— Коли есть к ним дело, то я охотно туда сбегаю,

Андрийко всё ещё не понимал слугу.

— Какое же у меня может быть дело к Марине? — удивлённо спросил он. — Я ведь её и в глаза не видел!

— Да не к Марине, а к пани! К Марине — уже я…

Андрийко понял, и кровь ударила ему в голову. Сцена в покоях воеводы, сплетни пажа и вот теперь предложение Скобенка заставили его подумать о многом. Видно, дядя хорошо сделал, что поставил стражу у дверей: красавицы, если она готова любой ценой заманить к себе даже такого несовершеннолетнего юнца, как он, или мещанина Скобенка. Для чего? Кто знает это, кроме неё!

— Нет у меня дел к пани Офке, да и тебе не советую связываться с Мариной. Служанка старостихи, как я слышал, боярская дочь, и на тебя заглядываться не станет, а коль скоро позвала, то, значит, задумала втянуть в грязное дело. Берегись, не то попадёшь в беду! Ты приехал со мной, и я отвечаю за тебя перед дядей. Неравно же узнаю, что меня ослушался, то увидишь, верней, почувствуешь на собственной шкуре! А теперь ступай спать!

Опустив голову, как побитая собака, Скобенко выскользнул из комнаты, Андрийко же, быстро покончив с ужином, отворил узкое окно, выходящее на реку. Дул холодный ветер, но он не обращал на это внимания. В памяти проплывали впечатления дня, сильные и разнообразные: дядя, паж, пани Офка, её красота и злоба, её интриги, Скобенко, Марина, разговор о каких-то неведомых вражеских кознях против князя Свидригайла, нити которых терялись в палатах воеводы, точнее, в покоях старостихи. Юношу охватило любопытство, он затворил окно и вышел из комнаты, находившейся в крытой галерее над задней калиткой замка. Таких комнатушек было три, все они выходили в узкий коридорчик, и он сразу же обнаружил, что соседняя комнатка, отведённая Скобенке, пуста. Окна на половине воеводы были ярко освещены, видно, там шёл какой-то совет. У пани Офки тоже светилось одно окно. Пошёл ли туда Скобенко? А если да, то о чём они говорят? Андрийко вернулся к себе, взял кожушок и решил всё толком разузнать. Однако, когда он вышел в коридорчик, свет в окнах воеводы уже погас, а через площадь, позвякивая рыцарскими шпорами и ножнами меча, кто-то шагал в его сторону. Вскоре на ступеньках заскрипели сапоги, и Андрийко юркнул в свою комнатку. Не успел он снять кожушок и сесть у очага, как вошёл боярин Микола.

— Отлично, парень! — крикнул он. — Подставляй-ка лоб, поцелую. Воевода очень рад, что ты здесь. Видать, пришёлся ему по сердцу. Радуйся, парень, потому что Михаиле Юрша понапрасну никому сердца не откроет.

Боярин уселся у огня. Андрийко поставил перед ним кубок мёду, который принёс ему Скобенко к ужину. Дол— го сидел боярин, уставясь молча в огонь и нахмурив брови. Наконец, поставив кубок на шесток, он повернулся к юноше:

— Андрийко! Тебе миновало восемнадцать, ты уже не мальчик и знаешь, почему я ездил в Олеськ, правда?

Юноша кивнул головой.

— У нас ведь не было ни заранее обученных людей, ни вожаков, ни оружия, ни припасов. Начавшаяся на пограничье война целиком дело рук простого народа. Князь Несвижский и боярин Богдан Рогатинский порадели о том, чтобы в ближайших околицах своих замков подмять народ, и у каждого теперь набралось немало вооружённых мужиков. Наш воевода сделал то же на Волыни, Опилье, Холмщине и Перемышльщине. Но Перемышль далеко на западе, и туда следует послать человека понимающего, а не простого мужика. Вот потому поеду туда я, а Коструба с Грицьком отправились туда уже утром. Всё это так, однако шляхта разнюхала о наших приготовлениях и бежит в укреплённые замки. С запада же проникают шляхтичи, всякие прощелыги, дармоеды, попрошайки: дикие, драные, голодные. Но откуда шляхте известно о наших намерениях — не отдать ни пяди исконно русской земли без боя? По дороге я разузнавал, каким образом просачиваются сведения с востока на запад, и убедился, что они идут из Луцка. Тут, под боком у воеводы, живёт предатель…

— Воевода полагает, что это пани Офка! — заметил Андрийко.

— Да! Но ведь она лично вестей пе перевозит. У неё есть либо был помощник-посланец. Его-то нам и нужно во что бы то ни стало обнаружить. Ты меня понял?

Андрийко кивнул головой и воскликнул:

— А теперь послушай, боярин, что я заметил! — и вкратце изложил свой разговор со Скобепкой.

Боярин слушал внимательно, потом встал и заходил по комнате.

— Да, ты прав! — согласился он. — Здесь, наверно, и таится ответ, кто именно носит и будет носить сведения в город.

— Думаете, что Скобенко?

— Да! Конечно!

— Ну, я за ним прослежу и, коли захвачу с поличным, немедля доложу воеводе, а Скобенко брошу в темницу.

Эти слова, сказанные так решительно, звучали в устах юноши настолько смешно, что боярин Микола ухмыльнулся в усы.

— Потому-то я и пришёл, — сказал он, — не гоже бегать воеводе за влюблённым парнем, а поймать его нужно обязательно. Я должен уехать, остаёшься только ты, кто, кроме тебя, может это сделать, ведь князь Олександр что-то не того… а его брат Танас сидит в Троках. Только тут надо браться за дело хитро. Коли кинешься на Скобенка, припугнёшь палками да тюрьмой, он затаится и ничего не скажет. В восемнадцать — двадцать лет героем становится даже трусишка, особенно если тут замешана девушка.

— О да! — вырвалось у юноши. — Я тоже готов скорей погибнуть, чем осрамиться перед девушкой.

— Неужто? — спросил, улыбаясь, боярин, и в глазах его мелькнуло беспокойство. — Значит, ты тоже вкусил от этого плода? Ты любишь?

Однако ясный, открытый взгляд юноши успокоил боярина.

— Нет, — ответил он, — но не раз думал о любви…

— Эх, сынок, лучше не думай! Она в своё время придёт, и горе тебе, если ты не сумеешь сдержать неблагородные порывы…

— Именно потому, чтобы им не поддаться прежде времени, я думал много раз об этом!