В числе самых последних из гостей как раз и пришёл тот, кого ждал Николас. Эйнштейн рассеяно осмотрел новую квартирку, нахмурился, увидев, что здесь слишком много людей, затем посмотрел прямо и увидел знакомую высокую фигуру серба. Он долго смотрел на него, потом многозначительно кивнул ему и произнёс холодно одну-единственную фразу вслух:

 - А, это снова вы!

 Многое осталось без слов, и просто отразилось в его глазах, затем Эйнштейн прошествовал далее, к своему местоположению за столом, решив долго не стоять в дверных проёмах. Серб проводил его долгим взглядом, после чего тоже вошёл в комнату. Много противоречивых чувств смешивались в его голове, но он решил выкинуть их все, оставив лишь одну всепоглощающую страсть к науке, которой и должен был быть посвящен весь этот вечер.

 Вингерфельдт занял место в центре стола, как хозяин банкета. Эта встреча стала немного походить на салон, за тем лишь исключением, что эти люди презирали все эти изысканные манеры высшего света, а дяде Алексу даже нравилось показывать себя таким неприятным, колючим и наглым. Вот рядом с ним и сел Николас – давно уже прозванный знакомыми местным аристократом за многие из своих многочисленных привычек.

 - Ну что ж, предлагаю открыть эту нашу замечательную встречу!

 Он демонстративно постучал вилкой по тарелке, как судья после сказанной им фразы «встать, суд идёт!». Все взгляды устремились на него и сосредоточенного соседа по правую от него руку.

 - Пусть этот вечер будет полностью подарен науке, и я надеюсь, он пройдёт не зря!

 После этого тоста, все принялись с каким-то неистовством за еду, успевая одновременно разговаривать. Приятная атмосфера быстро воцарилась за этим маленьким столом. А Николас заметил, что один лишь Вингерфельдт пока ничего не ест, а скорее внимательно осматривает собравшихся за его столом. Его охота за слушателями не оказалась напрасной.

 - А вот вы, молодой человек, в синеньком пиджачке, вот вы скажите, кто вы и какой путь держите?

 Человек обернулся и благодарно взглянул на короля изобретателей. Видно было, что он польщён столь большим вниманием со стороны великого человека.

 - Я молодой электротехник, в Швейцарии лишь мимоходом. Я прибыл сюда всего лишь на несколько дней.

 - А, так вы приезжий! – усмехнулся Вингерфельдт. – и как вам здешняя обстановка?

 - Швейцария слишком велика, чтоб её можно было обойти в одну неделю, - любезно ответил он. – Но честно скажу, меня не покидает лишь одно впечатление: куда бы я не поехал, всюду попадаются люди из моей Родины, работающие по моей специальности!

 - Ну, - рассмеялся Вингерфельдт. – Все изобретатели в основном кучка эмигрантов!

 - Именно изобретателей, - уточнил собеседник. – Хорошо хоть, тут такое приятное общество! Не то что там, где я работаю. Мои знакомые и друзья то и дело тратят деньги по всяким там театрам. Мне кажется, стыдно тратить столько денег подобным образом.

 - И почему же? – встрял в разговор Николас.

 - Там платят больше, чем оно на самом деле всё стоят. Платят за показной шик. А в это время кто-то умирает с голоду в трущобах. Меня никогда не влекло к богатству, да и до сих пор не влечёт. А тем более нет у меня желания тратить деньги таким путём.

 - В самом деле? И почему же всё-таки? – заинтересовался разговором Николас.

 - Как почему?! Какая от этого польза? Разве в этом счастье человека?

 Серба вполне удовлетворил этот разговор. Но больше он понравился Вингерфельдту, мгновенно почувствовавшего в этом человеке родственную себе душу. Так и не притронувшись к еде, он вынул из кармана небольшой клочок бумаги и разборчиво вывел свой адрес, после чего вручил этому собеседнику:

 - Вот. Здесь вы меня можете найти!

 - Какое совпадение! Я же буду на следующей неделе в Праге! Да, кстати, меня зовут Эмс.

 - Очень приятно, - Вингерфельдт запылал любезностью. – Так на кого вы работаете?

 - Официально на компанию Генри Читтера (глаза Алекса округлились). Нет, вы не удивляйтесь! Талантливые люди есть по всему миру, и не только у вас! Я обязательно к вам загляну.

 После этого внимание Вингерфельдта окончательно переключилось в другую сторону. Он взглянул на Николаса и решил нужным вывести на чистую воду его старого знакомого Альберта Эйнштейна, занявшего место в конце стола, однако отнюдь не обделённого вниманием от этого. Алекс улыбнулся ему и поспешил поинтересоваться:

 - О вашей теории я слышал лишь слегка, не могли бы вы восполнить мне здесь этот пробел? Рассказать что-нибудь интересное?

 - Вам, наверное, интересно узнать, с чего вообще всё началось? Вот был подросток. Звали его Альберт Эйнштейн. И думал он о пространстве и времени, как все нормальные подростки во всём мире. Шло время, рос этот подросток. Но он неизменно думал об этом. Он думает об этом и сейчас, и именно эти думы, но уже с точки зрения взрослого человека натолкнули его на столь грандиозное открытие – теорию относительности.

 - Так вы сделали это открытие или лишь на шаге к нему? - задумался Николас.

 - Открытие я сделал. Но я на пороге чего-то более грандиозного! Чего именно, пусть покажет время. Вот смотрите, - он окончательно разговорился. – По Ньютону, тела притягивают друг друга, даже если их разделяют огромные расстояния. Гравитационная масса служит мерой силы притяжения. А ещё есть инертная масса этого тела, которая характеризует способность тела ускоряться под действием данной силы. Меня заинтересовало, а почему же эти две массы совпадают.

 - И? – в один голос сказали Алекс и Николас.

 - Допустим, один наблюдатель находится в кабине лифта небоскрёба, другой снаружи. Внезапно канат, поддерживающий кабину, обрывается, и она свободно падает. Экспериментатор вынимает из своего кармана платок и часы и выпускает их из рук. Относительно него падают он, часы и платок. Внутренний наблюдатель описывает это так: пол постепенно уходит из-под ног. Платок движется быстрее, чем часы вверх. Т.е, все тела к земле движутся с разным ускорением. Вывод – система неинерциальная. Внешний наблюдатель: Все четыре тела: лифт, человек, часы, платок, падают с различным ускорением вниз. Вывод совпадает с выводом внутреннего наблюдателя: система неинерциальная. А мы рассуждаем так: внешний наблюдатель замечает движение лифта и всех тел в нём, и находит его соответствующим закону Ньютона. Для него движение тел не равномерное, а ускоренное. Однако, физик, рождённый в лифте, думает совершенно иначе. Он уверен, что обладает инерциальной системой, и соотносил бы все законы природы к своему лифту. Для него было бы естественным считать свой лифт покоящимся и свою систему координат – инерциальной.

 - И всё? – с надеждой продолжить разговор опять спросили оба.

 - Нет, - усмехнулся учёный. – Представим себе дальше: если луч света пересекает кабину лифта горизонтально, в то время как кабина падает, то выходное отверстие находится на большем расстоянии от пола, чем входное, т.к. за это время, которое требуется лучу, чтобы пройти от стенки до стенки, кабина лифта успевает продвинуться на какое-то расстояние. Наблюдатель в лифте понял бы, что луч искривился. Это значит, что в реальном мире лучи света искривляются, когда проходят на достаточно малом расстоянии от массивного тела. Тела не притягивают друг друга, а изменяют геометрию пространства-времени, которая и определяет движение проходящих через него тел. Вот так-то, товарищи!

 Воцарилась небольшая пауза, в течение которой каждый старался переварить всё только что услышанное из первых уст первооткрывателя. Такой мозговой штурм вполне пришёлся по душе всем сидящим за столом – ибо таких умных разговоров на улице редко когда и услышишь. Но Николас так и не мог простить этому чудаковатому человеку с усами отрицание существования эфира, поэтому дальше что-либо делать или говорить он не стал.

 Вингерфельдт перешёл к своим давно наболевшим проблемам. Он не нашёл общества и времени для их решения лучше, чем здесь и сейчас. Его взгляд опять вызывающе упёрся на Альберта Эйнштейна.