— Положим, — возразил Лаперсон, — у себя в мастерской мы и таких харчей не имели бы.

Керван улыбнулся, видя, что перед ним славные, хоть и несколько сумасбродные люди.

— Кто вас рекомендовал? — осведомился Трусбан.

— Некто Бродар, рабочий, бывший ссыльный.

— Вот как? Тогда не говорите ему, что видели здесь художников.

— Хорошо, — сказал удивленный юноша.

— Как вас звать?

— Керван Дарек.

— Подходящее имя! Откуда вы!

— Из Вогезов. Мое родное село называется Дубовый дол. А вы?

— Мы все парижане, за исключением Мозамбика. А он африканец.

— Ну, до скорого свидания! — сказал Керван, отправляясь выполнять данные ему поручения.

В течение дня он еще раза три-четыре перекинулся с художниками несколькими словами. Ему стало ясно, что молодые люди, в чьей искренности и доброте он не сомневался, имели какие-то сведения о подозрительном человеке, который так его заинтриговал. Довольный новым знакомством, Керван вернулся на улицу Глясьер.

Не дремал и Лезорн, недаром он был агентом тайной полиции. Он тоже сделал кое-какие попытки. Например, ему стало известно, что Керван приехал в Париж по Восточной железной дороге. Вот как он это разнюхал.

Не сомневаясь, что молодой Дарек весь день проведет на работе, бандит запасся связкой ключей и отправился на улицу Глясьер. Не без некоторого страха поднялся он по хорошо знакомой ему лестнице, открыл дверь, подобрав ключи, и начал рыться в вещах Кервана. Сундучок не был заперт, но никаких документов в нем не оказалось. Очевидно, юноша носил их с собой, возможно, впрочем, что они вообще отсутствовали. В таком случае не мешало бы предупредить полицию. Но если, арестовав Кервана, узнают что-нибудь и о нем, Лезорне? Ведь этот крестьянин приехал в Париж с определенной целью; недаром ему кто-то поручил разыскать Бродара с семьей. С каким умыслом хорошим или дурным? И что все это означало? Устроить Кервана на работу и не упускать его из виду было, конечно, предусмотрительно.

Ничего не найдя, кроме трех рубашек, с полдюжины носовых платков и других мелочей, Лезорн закрыл сундучок и увидел на нем сбоку наклейку с надписью крупными буквами: «Восточный вокзал». Значит, Керван приехал вовсе не из Лондона, как он заявил. Больше Лезорну пока ничего не удалось узнать. Во всяком случае, хорошо, что новый знакомец у него в руках. Решив еще раз наведаться в эту комнату, бандит спокойно спустился вниз и отправился погулять; ему нужно было кое над чем поразмыслить на свободе.

Вернувшись домой, Керван не заметил сначала ничего особенного; но вскоре он обратил внимание на то, что наклейка, утром находившаяся на стороне сундука, обращенной к стене, теперь оказалась спереди. Наволочка от подушки была вывернута наизнанку. Ясно, что все это не могло произойти само собой. Молодой человек догадался, что в комнате хозяйничал мнимый Бродар, подстрекаемый желанием узнать, кто поручил Кервану разыскать его. Это вполне соответствовало его натуре, если судить по некоторым замечаниям художников.

Положительно, Керван превратился в следователя и начал рассуждать как заправский сыщик… Но все это ему было нужно лишь для того, чтобы мстить. Этот потомок галлов искал справедливости.

Судьба юных англичанок его не тревожила: пока не вернется г-жа Руссеран, девушки останутся у его матери. Это было естественно, как и то, что ему придется самому зарабатывать, раз деньги, полученные от Анны, уже истрачены. Он написал об этом домой, но обиняками, чтобы его поняли только свои.

Керван условился с родными, что если его отсутствие затянется надолго, то односельчанам скажут, что эти девушки — родственницы Дареков; тогда им не придется прятаться в пещере. Впрочем, семья жила настолько уединенно, что появление в ней двух новых членов вряд ли кого могло заинтересовать.

Свои документы Керван обычно носил при себе, вот почему Лезорн их не нашел. Как следует все обдумав, юноша взял с собою только свидетельство о рождении и справку о работе в кузнице. Он решил говорить, что ездил в Лондон искать работу и, не найдя ее, вернулся. Так было проще.

Молодой Дарек все больше и больше входил в роль поборника справедливости. Как червяк медленно точит свой ход, так и он мало-помалу подбирался к противнику, а тот одновременно вел контрподкоп против него.

Через несколько дней после поступления Кервана на работу, выждав, когда он отправился вечером домой, Лезорн завязал по дороге разговор.

— Ну что, довольны ли вы своим новым местом?

— О да, очень.

— Кстати, меня спрашивали, откуда я вас знаю, и ответить мне было трудненько. Сами понимаете: если станет известно, что я устроил вас на работу без документов, я могу лишиться должности поставщика.

— Что ж вы молчали? Я бы предъявил свои бумаги. Но это дело поправимое; идемте со мной.

И Керван поднялся вместе с Лезорном в свою комнату.

— Вот, смотрите, — сказал он, вынимая документы из потертого бумажника. — Это все, что у меня есть. Они всегда при мне; нужно было только спросить.

И Керван рассказал придуманную им версию.

— Как это вы решились ехать в Лондон?

— Просто взбрело на ум; в деревне я никому не говорил о своем намерении, даже родным запретил болтать об этом.

— Почему?

— Видите ли, я уже давно собирался уехать из Франции, мне хотелось разбогатеть. Но я не нашел за границей ничего хорошего и решил писать друзьям, пока не удастся чуточку поправить свои дела в Париже.

Лезорн почти успокоился: человека, мечтающего о богатстве, всегда можно подкупить.

— Вы мне не сказали, кто поручил вам разыскать меня и мою семью?

— Одна революционерка-иностранка, которая сейчас вернулась на родину. Она велела мне найти госпожу Руссеран и попросить ее позаботиться о детях Бродара. Вот и все.

Лезорн засмеялся.

— Забавная идея — поручать Руссеранам заботиться о Бродарах!

И он сообщил Кервану все, что знал о первом покушении на жизнь Руссерана и о его смерти.

«Нет ли у этого парня еще и другой цели, — подумал Лезорн. — У него странная манера держаться. Во всяком случае, доверять ему не следует.»

Через несколько дней, когда Керван принес художникам материалы для работы, Мозамбик воскликнул.

— Смотреть, как ее походить Анжела Бродар.

И он указал на вырванный из книги листок, в который были завернуты тюбики с красками.

Художники стали рассматривать рисунок. Изображенная на нем девушка действительно напоминала Анжелу.

— А ведь правда!

На глазах у Жеана навернулись слезы.

— Разве вы знаете Анжелу Бродар? — спросил Керван.

— Ну конечно же! А вы?

— Лично — нет, но я знаком с женщиной, которая интересуется судьбой Анжелы.

— Кто же это?

— Вы, по-моему, славные ребята, и никому не скажете, если я назову ее имя?

— Можете быть спокойны.

— Это Анна Демидова.

— Анна? Анжела часто говорила нам о ней, а также и о другой своей подруге, Кларе Марсель.

— О Кларе Марсель! — воскликнул, в свою очередь, Керван.

Их беседа в этот день затянулась. То, что узнал молодой Дарек, доказывало справедливость его подозрений насчет мнимого Бродара. Положительно, от этого человека за версту пахло злодеяниями, и честные люди не могли этого не замечать. Но отныне у Кервана были союзники. С их помощью он найдет разгадку тайны и разрушит все козни. Может быть, ему даже удастся вывести на чистую воду основателей приюта Нотр-Дам де ла Бонгард. По-видимому, дом призрения неимущих девушек мало чем будет отличаться от этого приюта.

Благополучно выбравшись из подземелья Девис-Рота, вдова Марсель и ее дочь юркнули в темный переулок.

Эти гадюки питали друг к другу привязанность — единственное человеческое чувство, на какое они были способны.

— Куда мы идем? — спросила дочь шепотом, прижимаясь к матери, чтобы не потерять ее в потемках.

— Увидишь! — ответила мать, увлекая ее за собой.