— Мог, — сказал Влад, нисколько не смутившись. — Он сам говорил, что не любит курить в помещениях.

— Когда он это говорил?

— В тот же вечер, у нас в кабинете.

— Кому?

— Всем.

Это была новость. Кажется, появлялся дополнительный шанс. У глухой стены, что не позволяла двигаться дальше, неожиданно выросла, не бог весть какая, но, все же, пригодная для подъема лестница. Денис отозвал Макса в сторонку.

— Слушай, здесь выяснились кое-какие подробности. Кажется, все увязывается в одну цепочку.

— Уверен, что это самое место для разговора?

— Не хуже, чем кафе.

— Ну, тогда выкладывай.

— В общем так. Я шпион…

— Хорошая новость.

— Не смейся. Допустим, что я шпион: сливаю информацию духам о движении наших колонн. Пока все идет нормально. Машины рвутся — это списывается на войну. Проблем нет. Но тут появляется один фрукт, который начинает сомневаться в расторопности чеченов. Более того, высказывает предположение о том, что кто-то им сливает информацию. Для меня — это нежелательная реклама, угроза засветки. А ну, как дойдет до особистов, и те начнут приглядываться…

Влад закивал:

— Он так и говорил. Мол, надо особистов предупредить, чтоб режим секретности проверили.

— Ну, вот тебе, пожалуйста! Это уже угроза провала. Какие мои действия?

Макс повел плечами.

— Лечь в тину.

— Правильно. Но надо успокоить ситуацию. Паренек-то ходит, языком метет, собирается заглянуть к особистам. Выход?

— Согласен — убрать.

— Ты не соглашайся, а возражай.

— Тогда так. А не усилит это и без того возникшие подозрения? Мне кажется, легче просто затаиться.

— Если отравить его в кабинете и к груди приколоть записку: «за длинный язык», то усилит. А если представить убийство, как пьяную драку с разбоем — совсем наоборот. Руководство даже постарается замазать этот случай, как неприглядный. Все, что связано с алкоголем — воспринимается негативно, сам знаешь.

— С этим не поспоришь, — согласился Макс.

Денис ждал как раз обратного. Сейчас требовались такие аргументы, против которых не устояла бы ни одна версия.

— А ты спорь, — упрямо повторил он.

— Ну, тогда считай, что не убедил. Все равно: убивать — подозрительно. Проще залечь, притаиться.

— Но не забудь, что мне работать и дальше. Оставлять в живых лейтенанта, значит, подвергать себя риску на будущее. Если у того возникла мысль о предательстве, то он каждое происшествие будет разглядывать через лупу. Прикажешь мне работать под его контролем?

Влад, словно зритель теннисного матча, с любопытством переводил взгляд от одного собровца к другому. Похоже, эта игра захватила и его.

— Можно спросить?

— Ну?

— А почему он убил его ножом?

Для того чтобы объяснить дилетанту суть версии, нужно было сначала рассказать ему о классификации убийц, о методах «мокрой работы», о том, что «чистодел» нередко камуфлирует преступление под несчастный случай или банальный криминал. Заниматься милицейским всеобучем на рынке у Макса не было ни малейшего желания.

— Ты до этого чем слушал? — с укором произнес он, оглядевшись вокруг.

— А что тебя здесь смущает? — поинтересовался Денис, которого сейчас устраивал любой, даже не очень компетентный, оппонент.

— Несовременно как-то, не по-шпионски, — замялся Влад.

— Надо было из пистолета с глушителем? А потом «контрольным» в затылок?

— Ну, в принципе…

— Нож — характерное для кавказцев и хулиганов оружие. Кафе, вино, пьяная драка, грабеж — это первое, что приходит на ум. Типичная ситуация — хорошая легенда. Глубже копать никто не станет: не до того — война, других забот по горло. А, если кто и решит повозиться, то, встретив такого умника, как ты, сразу успокоится.

— Почему?

— Потому что второй день из тебя информацию вытягиваем: «ничего подозрительного, ничего странного». А шпион под носом сидит.

— Да! — спохватился Макс. — Но неувязочка с куревом, все-таки, осталась.

Проходившие мимо парни вопросительно оглянулись, вероятно, думая, что им сделали замечание. Однако, не дождавшись никакой реакции со стороны увлеченных беседой офицеров, спокойно зашагали дальше.

— Нет, — тряхнул головой Денис. — В тот вечер в кабинете лейтенант сам говорил, что любит курить на улице.

— Тогда все складывается. Как минимум, раз в час курильщик должен подзаряжаться, то есть, выходить из кафе.

— А по-пьяному делу — и чаще, — доставая сигареты, подтвердил Денис. — Получается, что круг подозреваемых сузился до размеров штабного кабинета. Сколько человек у вас там сидит?

— Без меня трое, — чуть подумав, ответил Влад, — два офицера и прапорщик.

— Классический вариант, — усмехнулся Макс. — Поплутаем в трех сосенках?

— Попробуем, — кивнул Денис. — Теперь так. Мне требуются полные данные твоих приятелей и, желательно, побыстрей.

— Не проблема, все сделаю.

— Вы решили сегодня выпить?

— Ну да, надо же человека помянуть.

— Тогда внимательно слушай инструкции.

Евграф Аристархович в негодовании расхаживал по кабинету, громко сокрушаясь.

— Ну как же так, как же так! Из-под самого носа офицера утащили! Бестии, право слово, бестии!

— Впервой, что ли? — буркнул Туманов, покачиваясь на мягком стуле.

— Илья Петрович, голубчик, скажите, что теперь делать-то надобно?

— В настоящее время три группы рыщут в поисках татарского следа. Как вернутся, обсудим диспозицию.

— Да, да, — кивнул полковник. — Я второй эскадрон тоже в розыск выслал — возможно, в ближайших селеньях что-нибудь видели.

— Непременно видели, однако, не скажут.

— Да уж, бестии, право слово, бестии.

— А нам и не надо, — спокойно заключил Илья Петрович.

— Что вы имеете в виду?

— Амонат.

Евграф Аристархович замер на полушаге.

— Ермоловщина?

— Да хоть и так, если угодно. Алексей Петрович в подобных делах поболее нашего понимал.

— Завидное уважение, — ревниво изрек полковник.

Туманов оживился.

— А как прикажете? Он за каждого солдата с горцев три шкуры драл! Те, когда русский барабан слышали, сами со скал прыгали. А которые не успевали — с русскими штыками знакомились. «На стороне воевать легко, — говаривал он, — а когда война приходит в твою саклю, диспозиция уже меняется».

— Вы так рассказываете, будто сами слышали.

— Я, разумеется, в те времена под стол пешком ходил, но старики все в точности передали, — Илья Петрович побряцал ножнами висевшего на боку палаша, — вместе вот с этим…

Евграф Аристархович остановил его жестом.

— Ну, полноте, голубчик, полноте. Опальный генерал, декабристов поддерживал и все такое. Не будемте.

— Не будем, — кивнул Туманов. — Пушкин, между прочим, тоже поддерживал. И тоже на Кавказе бывал. И Марлинский, и Лермонтов.

— Увольте, голубчик, увольте. Что ж у вас все примером-то: дуэлянты да бунтари. Не будемте.

— Не будем, — вновь согласился Илья Петрович. — Кстати, Лермонтов в драгунском полку служил, в Нижегородском, у наших соседей. С отрядом охотников на дела ходил.

Евграф Аристархович недовольно поморщился.

— Ну, и замечательно. Давайте, однако ж, о своем полку попечемся.

— Что я и предлагаю. Амонат и размен. У нас, к прочему, тело татарина имеется. Полтора к одному — неплохие условия.

— Что значит — полтора?

— Один живой, другой дохлый, — пояснил Туманов.

Полковник брезгливо скривил губы, чем добавил к уже сморщенной гримасе выразительный штрих (наверное, так выглядит человек, укусивший зеленое яблоко и наступивший на гвоздь одновременно).

— Фу, как вульгарно, право. Зачем же вы эдак — люди, все-таки. Ну, да Бог с ними, — быстро отошел он, махнув рукой…

— Аллах.

— …Тем паче. Ну, допустим, возьмете вы кого-либо в залог. Почем знаете, что этот человек имеет отношение к похитителям?

— Тут многие — родственники меж собой, иль кунаки. Хотя есть и враждующие. Мои драгуны сейчас выясняют, сквозь чей аул татары шли. Овцу ведь откуда-то взяли? Не с гор же ее притащили. Засаду, имейте в виду, тоже обстоятельно подготовили: с местом ознакомились, наблюденье провели, не в один день, я думаю. Значит, у кого-то останавливались. Обязательно есть связь с аулами, обязательно.