— Всё, полковник. Можете заниматься своими служебными обязанностями.
Франсуа чуть не до крови прикусил губу.
Когда за ним захлопнулась дверь, генерал выругался:
— Подлец! Трус несчастный! И ещё смеет называть себя французом!
Майор Жубер сочувственно улыбнулся генералу, а тот так злобно смотрел на коменданта, словно Жубер, а не Франсуа вывел его из себя.
— Вот что, майор, с сегодняшнего дня установите за полковником наблюдение. Выявите все его связи в гарнизоне, всех знакомых в городе. Из города без моего разрешения не выпускать!
Жубер дотронулся двумя пальцами до козырька и направился к выходу, но в дверях столкнулся с капитаном Жозефом.
— Ваше превосходительство! Мусульмане заполнили площадь. Требуют освобождения доктора Решида, — проговорил запыхавшийся Жозеф.
Сообщение как будто даже обрадовало генерала. Он приказал Жуберу:
— Возьмите солдат и разгоните весь этот сброд! Не разойдутся добром — откройте огонь! Быстро!
Комендант вторично прикоснулся к козырьку и побежал выполнять приказание.
Площадь перед зданием гарнизона была запружена народом. Неслись крики, вздымались вверх сжатые кулаки…
Высокие железные ворота распахнулись. Со двора стремительно выехали три машины с пулемётами, установленными в кузове. В средней машине сидел сам комендант. Он поднялся и оглядел сверху бурлящую, как штормовое море, толпу. Куда ни глянь, чалмы и чадры, на лицах решимость и гнев, но это не остановило майора. Его зычный голос прокатился по широкой площади:
— Кто вас сюда звал?! Разойдитесь! Сейчас же разойдитесь по домам!..
Площадь будто взорвалась.
Посинев от натуги, Жубер закричал:
— Замолчать!.. Даю пять минут!.. Через пять минут буду стрелять!..
Угроза не произвела на людей никакого действия. Напротив, толпа бушевала ещё сильнее.
Откуда-то появился Бен Махмуд. Размахивая руками, во всю силу завопил:
— Люди! Народ! Не создавайте базар, не теряйте голову! Шумом важные дела не решают! Расходитесь спокойно по домам, занимайтесь своими делами. Мы сами — уважаемые люди города — пойдём к его превосходительству господину генералу!
— Предатель! — послышалось из толпы.
— Совести нет!
— Продажная шкура!
Бен Махмуд растерянно оглядывался по сторонам, продолжая свои увещевания. Но оскорбления сыпались всё гуще.
По команде Жубера, солдаты заклацали замками пулемётов, тонкие стволы поползли вниз.
Высокий худой человек в белой чалме, чёрном халате и светозащитных очках протискался сквозь толпу к Джамиле-ханум.
— Мать! Никто, кроме вас, не сможет убедить их разойтись по домам. Скажите им, если не хотите, чтобы пролилась невинная кровь! Пусть идут!
Несколько минут Джамиле-ханум стояла молча, собираясь с силами. Потом подняла голову. Голос её дрожал, но в умных, скорбных глазах слёз не было.
— Матери, отцы, дети мои, — сказала она, — давайте разойдёмся по домам!.. Не будем понапрасну искушать судьбу. От неё не ушёл никто. И мой мальчик… мой Ахмед испытает то, что предписано ему судьбой… Да поможет ему всевышний!.. — И она первая пошла по узкому коридору, образованному расступившимися перед ней людьми.
4
Фатьма-ханум сладко спала под шум дождя и вдруг проснулась, как от толчка, прислушалась. За окном было тихо. С опаской поглядывая на мужа, выводившего носом невообразимые рулады, она нашарила ногой возле кровати шлёпанцы, встала и, стараясь не шуметь, слегка переваливаясь, направилась к двери.
Тишина… Абсолютная тишина! Неужто и прислуга спит? Им-то пора уже вставать. Она хотела спуститься вниз, по вдруг заметила, что дверь комнаты Малике открыта настежь. Сердце её часто забилось. Она вошла в комнату — постель раскрыта, холодная, Малике нигде нет. Куда она могла пойти в такую погоду? Неужели правда сбежала?
Фатьма-ханум стояла подавленная, растерянная, не зная, что предпринять. Вся она как-то вдруг ослабла, ноги не повиновались, кое-как спустилась с лестницы: осмотрела гостиную, столовую — нет нигде! Входная дверь заперта изнутри, а сторож спит, положив голову на подоконник. Она разбудила его.
— Где Малике? Куда ушла?
Сторож растерянно таращил сонные глаза. Не помня себя, в отчаянии Фатьма-ханум закричала:
— Убежала!.. Доченька!.. Убежала!.. Убежала!..
На крик сбежалась прислуга, спустился и сам Абдылхафид, пыхтя, как паровоз. Он был в длинной белой рубахе, ночная стоптанная туфля всё время соскакивала с одной ноги, и он сердито нащупывал её на ступеньках.
— Плачь, дура! Плачь! — закричал он на жену.
Не обращая на него никакого внимания, она горько рыдала:
— О, аллах! Почему я такая несчастная! Доченька моя! Дитя моё! Где ты?
А Малике, промокшая до нитки, дрожа от холода и отвращения, сидела в военной комендатуре. После ареста Ахмеда жизнь в родном доме стала девушке невыносимой. Она действительно решила уйти, добраться до Касбы. Там мать Ахмеда, Мустафа, Рафига… Они поймут её и помогут. Однако попасть в Касбу оказалось не так-то просто. Не успела Малике пересечь улицу Виктуар, как молодчики республиканского отряда безопасности остановили её.
— Куда отправилась так рано, водяная крыса? — спросил одни из трёх окруживших её парней.
Малике притворилась, что не знает французского языка и молча испуганно смотрела на них.
Один из парней спросил на ломаном арабском языке:
— Куда идёшь? В Касбу?
Малике утвердительно кивнула головой.
— Партизанка! — решительным тоном сказал толстяк с рыжими усиками, — сажайте её в машину!
Малике поняла, что сопротивление вызовет лишь ещё большую наглость. Она пошла к машине и села.
В комендатуре с девушки, бесцеремонно стащили чадру, проверили сумочку и карманы, а потом принялись довольно грубо вслух обсуждать её прелести, будто её самой здесь и не было. Малике сидела вся напрягшись, с пылающими щеками. Однако пока дальше зубоскальства дело не шло, никто ни о чём с ней не говорил, видимо ждали кого-то…
Тем временем в доме Абдылхафида суматоха продолжалась. Фатьма-ханум рыдала, обвиняя во всём мужа. Абдылхафид в свою очередь ругал её, грозясь кинуть всё к чертям — и пусть живут, как хотят. Но это была пустая угроза. В душе Абдылхафид был не менее встревожен, чем Фатьма-ханум. Ведь Малике его единственное дитя. Ради неё он копил богатство, лелеял мечту о внуках, которые продолжат род Абдылхафидов, не дадут ему сгинуть. Неужели всё это оказалось несбыточной мечтой? И какой позор! Втайне он жалел, что так жестоко обошёлся с дочерью.
Абдылхафид поднял на ноги всех, кого мог. Приехали Бен Махмуд и Лила. Они в свою очередь стали звонить всем своим знакомым. В первую очередь Лила позвонила генералу, однако не застала его ни дома, ни в штабе. Не удалось поговорить и с майором Жубером. Не долго думая, Лила помчалась в комендатуру.
Майор Жубер не успел войти в свой кабинет, как она буквально ворвалась к нему. Встревоженный вид Лилы сильно удивил его.
— Что случилось, мадам? — спросил он, забыв даже поздороваться.
— Малике пропала!
— Как пропала?
— Так, пропала!.. Помогите… Родители в отчаянии… Я звонила генералу. Но не могла найти его. Он куда-то уехал.
Жубер вдруг оживился:
— Постойте, постойте… Ребята поймали одну партизанку. Может быть, это и есть Малике?
Майор нажал кнопку. Вошёл дежурный.
— Приведите задержанную.
Через некоторое время «партизанку» привели.
— Малике! Ты что, с ума сошла? — кинулась к ней Лила. — Боже мой, на кого ты похожа?!
Она горячо обняла её.
На Малике была старая чадра, принадлежавшая Рафиге, мокрое платье обвисло, в туфлях хлюпала вода, волосы влажными прядями беспорядочно падали на виски, на лоб, на плечи, закрывали глаза.
Лила с интересом, как бы впервые разглядывала её. Потом строго сказал:
— Поедем домой… Мама твоя без сознания лежит!
— Не поеду! — твёрдо сказала Малике.
— Как не поедешь?
