— Ладно. Только не сильно.

— Ты все такая же вредина.

И ты все такой же. И твой голос. И ничего не изменилось. Только то, что мне хочется к тебе еще больше. И больше мне не хочется ничего.

— Ну, пока.

— Пока, Даш. Будет скучно — звони.

— А ты звони мне не когда скучно, а когда захочется мне позвонить.

Я решила заняться диссертацией. Невозможно было думать о том, что Влад отказался встретиться со мной. Я жалела, что ему это предложила. Неужели нельзя было удержаться?

Почему он не хочет меня видеть?

Конечно, ему не до меня. Его хотели убить. И у него предвыборная кампания. А вдруг он станет президентом? И я вот так запросто предложу ему: «Давай увидимся?» Или, когда он станет президентом, я буду звонить ему и сообщать о том, что ужин у нас сегодня в девять. А наш сын получил тройку. Интересно, а где учатся дети президентов? И почему это мой сын должен быть троечником?

Я писала диссертацию целый день и целую ночь.

В записной книжке моего телефона я дала Владу новое имя: «Моя любовь».

Я заснула в семь утра.

В час позвонила Рита. Из роддома. Она только что очнулась после наркоза. Ей сделали аборт.

— Знаешь, как называется это место? — спросила она слабым голосом. — Думаешь, роддом? Нет. Это называется абортарий. Представляешь? Я когда прочитала, чуть с ума не сошла.

— Как ты себя чувствуешь?

— Он принес мне цветы. — Рита проговорила это шепотом, очень тихо.

— Кто? — не поняла я.

— Костя. Представляешь? Цветы приносят женам, когда они рожают, а он принес их мне. В абортарий.

Я поняла, почему она шептала. Так проще сдерживать рыдания. Так почти не дрожит голос.

— Рит, он хотел как лучше.

— Кому? Нашему ребенку?

— Это уже случилось. Давай без истерик. Просто возьми себя в руки.

Костя не хотел и слышать о том, чтобы родить неполноценного ребенка. Они спорили целую ночь. Рита сдалась после того, как Костя начал собирать ее вещи. Чтобы вернуть их в нашу квартиру. Вместе с Ритой. На метро. И он обещал, что она больше никогда его не увидит. Костя производил впечатление человека, которому можно верить. Рита поверила.

Он забрал ее из роддома вечером. Цветы она оставила в палате.

Они поехали в церковь. Поставили свечки за упокой. Рита хотела написать записку, чтобы по ребенку отслужили панихиду. В записке надо было писать имя. Рита назвала своего сына Петей.

У Кости она открыла бутылку шампанского. И позвонила мне.

— Даша, будь другом — загляни в календарь. Сегодня какой праздник?

В этот день император Павел издал указ о престолонаследии. Трон наследовал старший сын.

— Ты удивишься, но сегодня нет никакого праздника. — Я постаралась ответить максимально бодро.

Рита, наоборот, помрачнела.

— А в честь чего тогда шампанское? И цветы?

— Завтра — Вербное воскресенье.

— Ну, слава богу. А то я без праздников долго не могу.

Я писала диссертацию еще два дня. На третий я позвонила Владу.

— Мне скучно, и я звоню.

— А правильно «скучно» или «скушно»?

— Правильно не бросать девушек на несколько дней.

— И много их, девушек?

— Думаю, что много. Но меня интересует одна-единственная.

— Меня она тоже интересует. Ты о Юльке из соседнего подъезда?

— Нет, я о Кольке из квартиры напротив.

— Ты, Даш, ветреная какая-то!

У него было явно хорошее настроение. Может, предложить пойти поужинать? Или пригласить в гости? Накрыть стол, зажечь свечи?

— Ну, что ты будешь делать сегодня вечером? — спросила я, медленно начиная себя ненавидеть.

— Скучать по тебе. На тысяче дурацких встреч, которые мне предстоят.

Все равно хорошо, что позвонила. Так здорово поболтали. И посмеялись. Просто надо было первой закончить разговор. Сказать, что у меня молоко убежало. Или что-нибудь в этом роде.

Вечером за мной заехала Рита. Она хорошо выглядела, была отлично одета, и синяки под глазами почти не были заметны.

— Как диссертация? — поинтересовалась она, обходя всю квартиру и дотрагиваясь пальцами до вещей. Словно, давно их не видев, хотела удостовериться в том, что они не изменились на ощупь. Стены, комоды, рамки с фотографиями.

— Нормально. Скоро допишу.

— А хочешь, я Терминатора заберу?

— Нет! — Я даже испугалась.

— А вдруг она сожрет твою диссертацию?

— А я ее убираю, когда ухожу. К тому же в последнее время она уничтожает исключительно твои вещи.

— Вредительница.

— Просто она по тебе скучает.

— Ладно, куплю ей комбинезончик.

Терминатор положила морду в пустую миску и улыбалась, глядя на нас.

Рита повезла меня в ресторан. В один из тех, где мы бывали с Владом.

Она заказала столик заранее, и нас встретили широкими радостными улыбками. Я давно поняла, что не стоит даже пытаться так же улыбаться в ответ.

Я, как всегда, заказала дыню с ветчиной, Рита — каре ягненка. И вино.

— А что такое «каре»? — поинтересовалась я.

— Самой интересно. Сейчас посмотрим.

За соседним столом девушка с молодым человеком кивнули Рите. Она улыбнулась им в ответ.

— Знакомые. Костины, — пояснила она небрежно.

Официант с сережкой в ухе принес наш заказ. Каре ягненка ничем не отличалось от куска ягненка.

На улице погас фонарь.

Прохожие заглядывали в окна ресторана с одинаковым равнодушием.

Вино было кислым.

— Надо на курсы пойти, — вздохнула моя подруга. — Знаешь, такие курсы специальные есть. Все девочки ходят. Чтобы в вине разбираться.

— Здорово.

— Я знаешь что хотела тебе рассказать?

Почему-то сразу понимаешь, когда речь пойдет о тебе.

— Что?

— Костя раньше с этой девушкой встречался.

— С какой?

— Которую убили. Когда во Влада твоего стреляли. Ее Лена зовут.

— Да ты что?

Я ведь так и не рассказала Рите про покушение.

Ей рассказал Костя.

— Он даже на похороны ездил. Там родители крутые. Папа вроде какой-то мультик.

— Кто?

— Мультик, — Рита рассмеялась. — Мультимиллионер, значит.

— Мультик?

— Ага. А она у них единственная дочка. Костя говорит, он на могиле клялся, что отомстит.

— Бедные.

— Она независимой хотела быть. Вообще у папы денег не брала. Училась на отделении PR и маркетинга. И у Влада твоего занималась связями с общественностью — что-то там с предвыборной агитацией связано. Наверное, он ее поэтому и взял с собой.

— Не поэтому, — тихо сказала я.

— А почему?

— Потому что я не поехала. Я с тобой была. Помнишь?

Моя подруга беззвучно ахнула:

— Дашка, но это ведь могла быть…

Я кивнула.

— Видишь, ты меня спасла. Просто так ничего не бывает.

Ресторан был полон. За столы приходили и садились девушки с огромными губами и мужчины в джинсах или костюмах. Где-то вот точно так же сейчас сидел Влад. И, не зная его, никто бы не подумал, что это сидит человек, которого очень хотят убить. Человек, в которого снайпер направил две пули.

Я вглядывалась в лица своих соседей. И пыталась представить, какие чувства скрываются за этим веселым смехом. От чего замирают сердца под этими отглаженными рубашками?

— Поехали? — попросила Рита. — Мне сегодня Костя обещал пораньше дома быть.

— Поехали. — Я кивнула.

— Может, предложение сделает?

Я улыбнулась:

— Ты сразу согласишься?

— Нет. Минуту подумаю.

— Обещай мне, что, по крайней мере, не меньше тридцати секунд.

— Не меньше пятнадцати. Обещаю.

Рита дала на чай пятьсот рублей.

— С ума сошла? Так много! — возмутилась я.

— Приятно же, когда тебе люди улыбаются, — объяснила моя подруга.

— Приятно. Но не за деньги же.

— За отношение. А деньги — это лакмусовая бумажка. Показывают, насколько отношения тебе дороги.

— Тебе они действительно дороги, — я кивнула на купюру.

Рита вздохнула: