Любочка сделала было два шага ему вслед, но вспыхнула и, уткнувшись в рукав, опустилась на стул. Потемкин недоуменно посмотрел на обоих.

Бородин вошел в кабинет командующего, когда совещание уже началось. Выступал Доброхотов. Он стоял у окна, опираясь на палку: обмороженные в ссылке ноги плохо служили. Еще больше исхудавший за последние недели, небритый, седой, он смахивал на старика. Но голос гремел по-молодому неистово, зовуще:

— Помогая фронту, город исчерпал почти все свои людские и материальные ресурсы. Кулак поднял голову в деревне. Беднота голодает. Сеять нечем. Я предлагаю сегодня же издать приказ, о мобилизации транспортных средств и армейских частей на посевную. Впрочем, такой приказ уже имеется. Его подписал председатель Совета Труда и Обороны товарищ Ленин. Нам надо срочно выполнять его на местах. И покончить, наконец, с бандами в районах...

Кто-то из военных заявил с места, что проект приказа о помощи деревне готов.

Слово взял уполномоченный Реввоенсовета Деревицкий. Он стал обвинять разведку 543-го полка в неточных сведениях о численности и маршрутах банды Иванова. Потом заявил, что если бы в борьбу с бандитизмом не мешались всякие штатские и полувоенные организации — войсковые подразделения давно блокировали бы селения, «зараженные бандитизмом», навязали бы Иванову позиционные бои и уничтожили его в два счета.

Бородин не согласился с тактикой Деревицкого.

— Близится посевная страда в деревне, — сказал Сергей Петрович. — Как бы мы в погоне за Ивановым не прозевали вовремя засеять землю зерном. Голод пострашнее Иванова.

Среди штабных пронесся легкий шум. Но Доброхотов и секретарь укома Халецкий поддержали Бородина.

Бородин привычным жестом одернул ремень, заглянул в клочок бумаги, лежавший перед ним на столе. Он рассказал о своей поездке с начальником оперативного отдела ЧК Лукиным в села, где оперирует банда Иванова.

— Я убедился, — сказал начальник Особого отдела, — что численность банды настолько ничтожна, что с ней справится одна рота. Ускользают же налетчики от погони не потому, что имеют хороших лошадей. Днем бандиты расходятся по домам и переодеваются в крестьянскую одежду.

Бородин решительно заявил напоследок:

— Прошу отозвать воинские части 543 полка, бесполезно маневрирующие в погоне за бандитами.

— Временно? — спросил командующий.

— Нет. Полк надо направить на посевную...

— Но есть приказ предреввоенсовета, — кивнул Деревицкий на портрет Троцкого.

— Приказ этот плохо сообразуется с местными условиями. Контрреволюция надеется на ослабление смычки рабочих с крестьянами. В подрывной работе враги используют новые тактические приемы: политический бандитизм и усиление своей агентуры в советских органах. Вот почему Совет Труда и Обороны под председательством товарища Ленина принял решение о создании Особого отдела по охране границ от политического и военного шпионажа.

— Реввоенсовет имеет такие же полномочия, — уже тише вставил Деревицкий.

— Но у нас разная тактика борьбы с врагом, — отпарировал Бородин. — Вы подчинены Троцкому, мы — Дзержинскому. Если мы с вами не придем к согласию, Москва нас рассудит.

Под продолжительным взглядом Бородина привставший было Деревицкий сел на место.

В Особом отделе Сергея Петровича ждали новости. Потемкину удалось уточнить, что катер с профессором Фан дер Флитом с вечера отправился в район Скадовска.

В рапортичке о причинах выезда в море профессор, как обычно, указал: для сбора научных сведений...

— На наши запросы, — докладывал далее Потемкин, — все отделения, посты и заставы ответили, что катер не появлялся.

— Упустили! — с досадой выкрикнул Бородин. Потемкин виновато опустил глаза. Он держал в руках папку с фотографией Фан дер Флита. Бородин молча принял от него личное дело ученого: — Не верю, просто не верю...

— Профессор, говорят, был доверчив, — осторожно намекнул Потемкин. — Его побег могли спровоцировать... Я прошу организовать наблюдение за Демидовым.

— Что вы предлагаете? — очнулся Бородин.

— Установить наблюдение за Демидовым, — повторил начальник оперативной части.

Бородин, сделав несколько шагов по кабинету, остановился перед Потемкиным.

— Ты не обижайся на меня, Федор, — душевно сказал Сергей Петрович, — в нашем деле бывают особые порядки и особые исключения: шаги Демидова мне известны, мне докладывают, но далеко не все, — Сергей Петрович заметно волновался. — Бегство профессора прошло не без участия Демидова, это верно, но то, что Демидов работает пока лучше нас, это тоже верно... — Бородин перешел на официальный тон.

— Готовьте специальный отряд на розыски Иванова. Отберите-ка человек тридцать матросов под командованием Китика. Средства передвижения — тачанки. Лошадей самых лучших возьмите в воинских частях. Выступать затемно. Лучше — в двенадцать ночи.

Когда Потемкин вышел, Бородин присел к столу. С минуту он рассеянно глядел на верхнюю папку.

«Демидов Владимир Николаевич», — прочитал он. На Бородина насмешливо глядело темноватое с волевыми чертами лицо начальника опытной станции. Бородин перевернул фотографию. Опять эта красивая каллиграфическая надпись. Фамилия, имя, отчество... И вдруг Сергею Петровичу показалось, что он уже где-то встречал такой почерк. Но где? Да и при чем тут почерк?..

Бородин с досадой отодвинул личное дело Демидова. «Нервничаешь, нервничаешь друг», — тут же укорил себя.

Он принялся медленно перечитывать и подписывать бумаги. Это длилось час. А может и дольше. Он думал, что в управлении отдела давно никого нет, кроме дежурного. Но поздно вечером в кабинет вошла Любочка. Девушка сразу заметила на столе анкету с фотокарточкой отца. Она как-то обессиленно опустилась в кресло у стола, часто дыша.

Сергей Петрович перехватил взволнованный взгляд девушки.

— Вы меня испытываете? — с отчаянием в голосе спросила Любочка, кивнув на папку с фамилией Демидова.

— Не понимаю, чем вы взволнованы, — совершенно серьезно ответил Бородин. — Может, вас проводить домой и сегодня?

— Нет, нет! Я совсем не о том. Я — о Демидове. Ох, если бы вы знали, как мне тяжело сейчас...

Она опустила голову.

— Это тот самый человек, что подходил к вам после спектакля?

— Да, это мой отец. Я сама узнала об этом лишь недавно. Но... ноч... — Любочка зарыдала, коснувшись лбом стола. — Лучше бы мне вечно оставаться сиротой...

— Я вам всегда верил, — в замешательстве проговорил Сергей Петрович, потрясенный словами девушки. Захотелось сразу задать сотни вопросов.

— Спасибо, — сказала негромко Любочка, еле сдерживая нахлынувшие слезы.

— Вы еще встречались с ним когда-нибудь?

— Два раза, — проглотив горький комок, ответила она. Потом стала сбивчиво рассказывать, как нашелся ее отец и почему он скрывал свое прошлое...

— Прошу хорошо вспомнить: в разговорах с отцом вы упоминали имя цыганки? — как можно спокойнее спросил начальник Особого отдела.

— Да, за два часа до того, как она скрылась...

— Он когда-либо расспрашивал вас о наших делах?

— Кажется, нет. Но кое-что он мог все же узнать от меня по мелочам.

— Мелочи не в счет, — ободряюще заметил Бородин, обдумывая сложившуюся ситуацию. — Немедленно берите себя в. руки. Вы будете очень нужны нам в течение этих суток. Советую не ходить домой, патрули предупредят бабушку...

— Да, да, — кивала головой Любочка в такт словам Сергея Петровича, с каждой минутой все более ободряясь.

Телефонный звонок прервал работу начальника Особого отдела. Из комендатуры сообщили: приехал товарищ из Москвы.

— Наконец-то! — вырвалось у Бородина. Нужны были люди, которым можно доверить пограничные районы побережья.

— Этого направлю в Севастополь. Одесса, Николаев подождут, — сам с собой разговаривал Бородин.