Макаров плюнул пулей, и голова Кирюхи опрокинулась на спинку кресла. 

 Вампир спокойно сделал два шага вперед и остановился, глядя  в лицо застреленного главы района. Открылся правый глаз и просительно мигнул:

 -- За что ты меня?

 -- За бесполезность и прожорливость, -- усмехнулся убийца. -- Только за них.

 -- Не прожорливых вампиров не бывает, а бесполезность не приносит вреда. Бесполезные должны жить и процветать, а ты убил.

 --  Я тебя не убил. Я тебя вымел,... как мусор. Если есть последнее желание, обращайся. Выполню. 

 -- Не убивай во мне вампира… -- шевельнулись губы

 -- Нет, обману, пожалуй, -- не выполню. Прощай, брат, -- убийца  кивнул удовлетворенно и произвел контрольный в сердце: для вампира голова не главное, а серебряная  пуля в сердце разом прекращает карьеру кровососа.

 -- Вот так, -- сказал вампир, обращаясь к уже мертвому Кирюхе. — Ломая стереотипы, сокрушая привычное, нагромождая неожиданное, мы будем создавать новую реальность. Или возрождать старую… как получится. -- Он резко повернулся, и кабинет огласил протяжный, с нотками тоскливой обреченности, вопль кота: вампир наступил ему на хвост. -- Черт бы тебя побрал, мерзкое животное!

          Из внутреннего кармана пиджака достал колбу с кровью, жадно посмотрел на содержимое:

 -- Приходится жертвовать обедом. Жаль, что ты не завтракал сегодня, Кирюша, -- обильно полил ранки от пуль кровью. – Судмедэксперт Палваныч легко определит самоубийство. — И, не озаботившись дверью, исчез в стене.

          Лендровер,  по-грузовичьи мощно урча, промчался по главной улице, и, почти не сбавляя скорость, повернул вправо на окраинную улицу. Привыкший к относительно гладким дорогам областного центра, Гульфик запоздало среагировал, и внедорожник жутко тряхнуло в залитой дождем колдобине. Гульфик треснулся затылком о подголовник  сиденья и заорал:

 -- Чертова дорога! -- и, обращаясь к Коляну, добавил уже спокойно. – Удивляюсь на ваших придурков: на колесах в городе только они да их рафинированные детишки, могли бы для себя дороги ремонтировать.

 -- Щас, разбежались! -- Колян посмотрел вперед сквозь затемненное лобовое стекло. — До конца и направо. Зеленый домишко с голубыми ставнями. Своим работу давать у наших упырей не принято, предпочитают заезжих проходимцев: быстро оформили бумажки, деньги бюджетные поделили, и спросить не с кого. Обрати внимание: поперек грунтовой дороги асфальтированная неровность. Угадай, почему?

 -- Денег мало выделили?

 -- Денег было достаточно, но, когда разделили всем заинтересованным, причем большая часть ушла "налом" тем, кто выделял, то оставшихся хватило только на этих "лежачих полицейских". Нагородили, скрепя сердце, иначе заказчики  даже за супер-взятки акт не подписывали. 

 -- Глупым Бог помога, -- Гульфик засмеялся и разоткровенничался вдруг. – Становлюсь циничным и экстремальным что ли. Дразню и злословлю кровавым братьям в лицо, а когда они корчатся от слов «Бог» и «крест», испытываю садистское удовольствие. К чему бы это?

 -- К тому, что память у некоторых экстремалов девичья. Припомни-ка Шервурдский лес, где я был Робин Гудом, а ты шерифом. Тогда тебя так же распирало. «А библией по лбу не хочешь?» – ты эту фразу по пять раз на дню каждому брату повторял и довел кровососущих до белого каления. Спасибо благородному разбойнику Робину, вытащил злейшего врага Шерифа из передряги.

 -- А ты вел себя примерным вампиром – творил зло и гадил человечеству! А деньги, у меня наворованные, кто крестьянам раздавал?

 -- Брось, Гульфик, не заводись. Благородных разбойников не бывает, сам знаешь. Разбойник, налетчик, рэкетир, сколько не раскрашивай в красивые цвета, остается бандитом: без совести, без чести, без родины. Деньги давал, а потом сторицей кровь выпивал. И слуги государства всегда мне ближе и родней. Одно дело делаем, из одного родничка сосем. А вот упырей наших ты сегодня здорово завел. Мнимозина, -- обратился Колян к молчавшему до того Никитенко. — Здорово провинциальные придурки обиделись?

           Никитенко вздрогнул, вскинул голову в недоумении. До сих пор он держал себя в районе крутым бандитом, хотя и понимал в глубине души, что рядом с Коляном, имевшем связи в Области и Столице, он мелкая сошка. И вот Колян обращается к нему голосом равного.

            Гульфик всмотрелся в лицо Никитенко и прокомментировал:

 -- Не дошел еще. Не ощутил и не переродился. Зато потом будешь доволен, твоя сексуальная жизнь резко переменится и существенно обогатится: Мнимозина, помнится, двуствольный. Как тебе перспективка?

 -- Как это? – Никитенко привстал. – Вы меня пидором сделали?

 -- Мы тебя сделали бессмертным! – обрезал Гульфик. – За все надо платить! Впрочем, плата будет приятной. Мнимозина любил оторваться в наслаждениях, оттого и влетел пьяный под асфальтовый каток.

 -- А до того, его пару раз протыкали на дуэлях, дырявили из пистолета ревнивые любовники, а однажды повесили в сортире, -- подхватил Колян.

 -- И утопили, сунув головой в помойное ведро. Богатая у тебя биография. – подытожил Гульфик. – Что-то мы долго едем?

 -- Уже приехали. Давай к тем воротам. – Колян указал Гульфику  направление. — Только проход к калитке не загораживай: бабулька у Петровича – черт в юбке, на авторитеты не смотрит. Живенько твой труповоз в канаву опрокинет.

 -- «Труповоз!» Классно определил, — захохотал Гульфик. — Мы и есть трупы, сиречь мертвые тела, пока крови не отведаем. Жаль, нельзя додержать до трех-пяти звездочек. Элитная супер-кровь, пять звездочек! Как звучит!

 -- Ереванского разлива, -- Колян усмехнулся. -- Действительно, звучит,... как привет из советского прошлого. Попил, посмаковал, суетясь в партийной верхушке?

 -- Думаю и ты, крышуя цеховиков,  не отстал, -- миролюбиво погасил спор Гульфик. --   Давай, веди к кормильцу.

 -- Эй, что это? -- Никитенко готовился захлопнуть дверцу черного джипа и с недоумением смотрел, как она уменьшается и белеет  в руках.

 -- Все нормально, не паникуй, -- Колян отстранил Никитенко и захлопнул дверцу обратившейся Запорожцем машины. -- Провинциальный транспорт на окраинной улице смотрится естественней, как и парни бомжеватого вида.

 -- Фью-ю! -- издал Никитенко угасающий звук: все трое прибывших оказались одеты в потрепанные джинсы и свитера грубой вязки на голое тело.

 -- Мимикрия, -- пояснил Колян, давя  пальцем кнопку звонка. В глубине двора звонок сыграл мелодию о волшебнике в голубом вертолете. Вышел Петрович, высокий худоватый сутулящийся старик, лет под семьдесят. Узнав Коляна, кивнул и поковылял обратно. Гости двинулись следом. Гульфик оглянулся и, увидев нерешительно переминающегося у машины Мнимозину, махнул приглашающе рукой.

          Наклоняясь под яблонями, прошли в конец сада, где рядком стояли семь ульев, а в сторонке на вкопанных в землю двух столбиках голубая широкая столешница и четыре обшарпанных стула, на которых и разместились гости. Петрович, не суетясь, вынес из омшанника чистые стаканы и стеклянный двухлитровый кувшин с кровью.

 -- Закусывать будете?

           Колян и Гульфик захохотали, следом неуверенно улыбнулся и Никитенко.

 -- А почему бы и нет? – отсмеявшийся Колян приобнял Петровича за плечи. – Давай салат порежу, а картошечка есть?

 -- Варится,-- успокоил Петрович, наблюдая за Гульфиком.

           Вампир священнодействовал над графином. Длинным стеклышком подцепил капельку и теперь внимательно смотрел на оставляемый ею след на стекле. Рука его задрожала, и Гульфик судорожно сглотнул и выдохнул:

 -- Четвертая! – слепо зашарил рукой по карманам, вытащил пачку тысячных. Швырнул на стол, не оборачиваясь, не в силах оторвать глаза от заветного кувшина. – Тебе, дед.