Никитенко, развалясь в кресле, придерживая руль пальцами правой руки, гнал  по извивам  прибрежной дороги. Зная каждую выбоинку-колдобинку, каждый поворот-завиток,  не боялся держать высокую скорость,  что позволяло  появляться перед рыбаками неожиданно,  быстро, обрушиваться, как снег на голову. Пъянящее и кружащее наслаждение властью над застигнутыми врасплох  плебеями. Возможность казнить и миловать, впрочем, вторым Никитенко не злоупотреблял.

           Речушка скрылась за стеной высокого тростника, и Никитенко еще добавил газу. Выскочил на взгорок и резко затормозил, укутываясь  догнавшим пыльным шлейфом. Рядом с водой громоздился несуразный  Козелок ГАЗ-69, и трое  не старых мужичков перегружали из лодки в мешок пойманную рыбу.

  Застать на месте преступления,  захватить «с поличным». Никитенко даже не спешил выбираться из машины, наслаждаясь победой.

 --  Ну, -- рыбинспектор держал карабин на согнутом локте. – Кто мне расскажет о голодных детях,  о безработице и беззарплатице? –- Рыбаки молчали, и Никитенко начал злиться. --  Вы голодные, ваши дети голодные, а внуки у вас есть? Нету! Государство поручило мне рыбу сберечь  для будущего  -- для внуков. И я берегу. Ни свет, ни заря вожусь с нарушителями. Дышу сырым речным воздухом. С придурками общаюсь.  Сколько объяснять, дегенераты, что рыба в речке и в прочих водоемах района вылавливается мной или для меня.

 --А задница не треснет?  -- один из рыбаков, крепыш лет тридцати пяти шагнул вперед. --  Сегодня ты рыбинспектор…

 -- Сука! – Никитенко радостно озлился, выстрелил в землю перед крепышом и двинулся навстречу. – Я здесь хо… -- Нога скользнула по мокрой траве, и рыбинспектор свалился сначала на колено, не удержался и покатился с крутого откоса прямо на мужчин.

            Рыбаки сработали слаженно и деловито. Перевалили на Никитенко ворох мокрых сетей,  замотали руки, ноги, опутали, как личинку шелкопряда в шелковый кокон, слегка подтолкнули ногой.

 -- Здесь яма от берега, сам докатится.

 -- А если не выплывет?

 -- Дерьмо не тонет.

  Быстро загрузили  Козелок.  Спихнули в речку Мерс,  закинули  в воду карабин и уехали.

           В речушке извивался, корчился, хлебал воздух пополам с водой  представитель государственной рыбной инспекции Никитенко, он же вампир Мнимозина, он же Лесничий.

 Рядом медленно-плавно тонула иномарка.

Колян очнулся первым, потер, помял лицо ладонями, и, откинувшись на спинку сиденья, захохотал во весь голос. Джульетта и Гульфик с непониманием уставились на брата. Вампиры в Час страха не могут открыть глаз, но все слышат, и прошедшие шестьдесят минут унесли немало их нервных клеток. Сразу после остановки у палисадничка, вокруг машины началась странная возня.  Все в салоне помнили о незапертой задней двери и ждали, когда враг (а кому еще нужно крутиться вокруг зачуханного Запорожца?) догадается ее открыть, и тогда смерть, бесславная и окончательная.

           Сколько раз обмирали сердца вампиров, когда осторожные шаги направлялись к задней части машины. Вот кто-то тронул ручку, открыл капот, снова закрыл…  Облегчение. Снова открыл, начал шарить в багажнике. Закрыл.

           А теперь Колян, заикаясь от смеха,  пытается что-то втолковать:

 -- Запаска.

 -- Колян, не томи, -- Гульфик вытер испарину со лба. – Объясни, и поедем нового председателя вам выбирать.

 -- На чем ехать, братело?  Колеса открутили на хрен. Все, и запаску из багажника вытащили…

 -- Значит, -- это  были не враги? – хрипловато-томно выговорила Джульетта. — А зачем второй раз багажник открывали?

 -- Нет, блин, не враги. Это были друзья,  которые, вытащив из багажника запаску, вспомнили об огнетушителе и сумке с инструментами.

           Гульфик поежился, и опустил солнцезащитный щиток над стеклом:

 -- День начинается, Колян. Звони своему бригадиру, пусть вернут колеса.

 -- Размечтался. Ребята честно трудились,  и должны получить плату. Звякну в автосервис, думаю, колеса уже там. Сервис предъявит счет администрации, и ремонт твоего Джипа оплатит госбюджет.

 -- А ребят не смутит, что колеса снимали с Запорожца, а ставят на Лендровер?

 -- Не смутит,  -- нахмурился  Колян. –  Колеса уже прошли десяток рук,  и ребята будут другие. Кроме того, авторемонтники  -- наш скрытый резерв – в артерию пока не вцепляются, но деньги любят и умеют скачать с незадачливых чайников. Да вот и они, будто за углом стояли.

           Пассажиры вышли из машины, уже обернувшейся черным Лендровером. Под бортами стопки красного кирпича.

 -- Терпеть не могу эти иностранные гробы, -- скривился Гульфик. -- Если б "положение не обязывало", гонял  на отечественной. Душевные автомобили, а главное, эффект родного стойла присутствует в машинах Советской постройки: "Москвичах", "Запорожцах" и "Жигулях-копейках" -- к дому едут быстрее, доезжают даже при отсутствии "искры" и бензина.  А вот иномарки -- тачки без малой родины: служат, кому попало, и напрягаться, насчет выручить водилу из беды, не будут.

 -- Без колес и отечественные не поедут, -- возразил Колян.

        Из подкатившей Газели двое парней, нагловато косясь на Джульетту, выкатили пять колес, споро установили на оси, прикрутили запаску к задней дверце. Колян, закуривая, сделал правой ладонью отметающий жест, и Газель умчалась в облачках пыли.

 -- Я поведу,  -- Гульфик открыл водительскую дверцу. --  А почему ты считаешь нашим резервом только авторемонтников?  Россия идет, ха, шагает, и слова нужного не подберешь. Скажем, катится  к рынку. "Дикий капитализм" -- главное слово "дикий". Семьсот лет убеждался, что жизнь -- статичная штука и меняться не спешит, но сейчас и выражение "жизнь меняется" не отражает реальности: жизнь переворачивается с ног на голову. -- подпрыгнув на очередном колчке, Лендровер свернул на центральную улицу и вытеснил в кювет проезжающего велосипедиста.

 -- Пешком ходи, малохольный, -- проорал Гульфик. --  Люди звереют на глазах, и наш потенциал растет в геометрической прогрессии. Оборотистый мужичок выбился в фермеры, и уже вовсю обсасывает своих незадачливых земляков, месяцами, а то и годами не отдает заработанное. Хозяева складов, магазинов списывают все убытки на работяг,  вычитают из зарплаты, а не нравится – гуляй. В фирмы принимают людей с испытательным сроком – три месяца без оплаты, а потом выгоняют – испытания не прошел. Когда забираешь чужой труд, карман оттопыривается круче.

 --  Напомни, -- съерничал Колян. -- Ты в своих превращениях Карлом Марксом не был? 

 --  Нет, я был Адамом Смитом и пытался обосновать приоритет натурального продукта над денежной массой! – развеселился Гульфик. – Мне интересен оскал нарождающегося Российского предпринимательства, ставящего во главу угла деньги, добытые любым путем.

 -- Вроде скручивания колес с нашей машины и продажи их нам же...  Я и раньше догадывался, что желающих воровать и брать взятки в разы больше, чем легитимных коррупционеров и карманников. И это не какой-то скрытый резерв или партийка, пусть и правящая, -- это уже ближе к народному фронту. На этом направлении у России есть будущее.

  -- Слушай по пунктам и останови, если я не прав. Каждый сам за себя – раз, никогда не чувствовать себя сытым – два…

             Джульетта приподнялась с заднего сиденья и, обхватив Коляна руками за шею, громко промурлыкала:

 -- А если я сейчас не прокушу наполненную кровью артерию, а еще лучше аорту – озверею – это три. Немедленно везите меня  к служебным обязанностям.