-- Не сбивай аппетит, детка, мне пришлось бы пьянствовать семьсот лет, чтобы тебя захотеть -- и заскрипел, обращаясь к Джульетте. --  Твоя сексуальность замечательно выпирает из обтягивающей ткани. Слюнки текут от желания тобой овладеть... Только не обижайся, -- спохватился Обломок. -- Восприми как комплимент.

 -- Как комплимент не восприму, -- Джульетта плавно подошла, встала близко, и вампир, невольно подавшись вперед, прижался к женщине всем телом. Его руки протянулись вперед, начали гладить и ласково тискать теплые  выпуклости и округлости.

 --  Казалось бы попка, -- закатывая глаза, бормотал вампир. -- А потрогаешь, посмотришь, прижмешься и… хочется прижаться еще, и хвост, мягкий пышный, пушистый. Ну, почему у тебя нет хвоста?  Среди округлостей, гладкостей и потаенностей хвост нашел бы себе достойное местечко не загадки-разгадки ради -- прелести для. -- Теперь уже лепетал совершенно одуревший Обломок, и в такт его голосу капала слюна с губ наблюдающих сцену и завидующих Обломку вампиров.

 -- Как комплимент не восприму, -- снова повторила Джульетта, голос ее понизился, в нем появилась чарующая хрипотца. – Восприму как предложение переспать и с удовольствием его принимаю.

               Ее губы нащупали пульсирующую жилку на шее Обломка, и клык мягко вошел в артерию на всю глубину.  Незаметно подкравшийся Гульфик, присосался с другой стороны.

               Тело Обломка, несколько раз дернувшись, съежилось и высохло. Гульфик прихлопал его руками с двух сторон, скатал между ладоней в рулончик и, перевязав голубой ленточкой, сунул в нагрудный карман пиджака. Не оборачиваясь, протянул руку в сторону Мнимозины, тот торопливо вложил в нее пистолет Обломка.

                 Колян,  широко раскрыв глаза, смотрел на Джульетту:

 -- Неплохой костюмчик. Ты всегда так ходи.

 -- Понравился? В бутике я выбрала самый облегающий и попросила ушить на два размера. У мужиков крышу сносит.

 -- И не знаю, где теперь ее искать. Обещаешь помочь?

 -- А с Ольгой обещаешь познакомить?

 -- Эй, откуда знаешь, если я не успел осмыслить?

 -- Зато я успела услышать разговор техничек о волшебной тряпочке, не оставляющей полос и разводов, которой Колян моет свою машину.

 -- Показывал девчонкам тряпочку. Посоветовал приобрести для мытья окон.

 -- Вот-вот. А другая ответила: "Он еще и не такое может показать! -- и обе, заметь, покраснели.

 -- А ты не ревнуй: блуд молодцу не укор.

 -- А царапины на морде -- укор? -- Джульетта так стремительно рассекла воздух перед носом Коляна сантиметровым маникюром, что парень невольно отшатнулся. -- Вот только собрание закончим. И молись, чтобы только блуд загулявшего кота, а не влюбленность мимолетная, но страстная. Обоих порву. Ты меня знаешь!

                Гульфик постучал карандашом по графину с водой:

 -- Продолжим с Божьей помощью, -- Притенив глаза веками, внимательно глянул в зал, с удовольствием замечая, как гневно корчатся и наливаются злобой от "запретного" слова братья. -- Предлагаю в главы района Витюху-мента. Кровосос со стажем, с репутацией "всем враг", а таких и любит Бог.

              По залу прошла волна возмущенного ропота. Не обращая внимания на поклоны поднявшегося Витюхи, вскочил Нотариус:

 --  Интересно, доколе здесь будут издеваться и командовать приезжие? -- злобно вопросил Нотариус. Вампиры зааплодировали.

             Гульфик глянул на Витюху-мента, виновато развел руки. Витюха, недоуменно оглядываясь, опустился в кресло, придавил животом Козетту. Архитектриса взвыла и укусила мента за пузо, тогда взвыл и Витюха.

             Гульфик стучал карандашом по графину.

 -- У нас своя кандидатура, -- нотариус театрально указал на сидящего у зеркала Андрюху.

 -- Глас народа -- глас Божий. Утверждаю.

             Едва сдерживая смех, Гульфик закрыл заседание и остался стоять на трибуне, провожая глазами негодующих, корчащихся от злости Непряхинских руководителей. Спектакль удался.  Вампиры валили к выходу. Никто не вспомнил об обещанном фуршете, а кто  вспомнил, спешили забыть, едва взглянув на уже начавшую раздеваться архитекторшу.

            Осталось представить судье Петровичу плененного Обломка и новоизбранного главу района.

                На сей раз в Лендровере было тихо. Новоиспеченный вампир Андрюха Кастрат, оглушенный добавкой к имени, все еще пребывал в прострации. Тупо смотрел перед собой, и тупо помыкивал, вздрагивая вместе с джипом на Непряхинских  кочках и ухабах.

           Мнимозина, сидя рядом с Кастратом, готовился  держать ответ за предательство, выдумывал  резоны и оправдания, но присутствие рядом здорового и красивого тела возбуждало и мешало сосредоточиться.  Не выдержав искушения, сделал вид, что тряхнуло на кочке, привалился к Андрюхе и быстро прокусил артерию. За дорогу успел приложиться трижды, и теперь готов был весело смотреть в глаза высшего судьи.

             Гульфик молча рулил, а Колян, устало прикрыв глаза,  вновь и вновь прокручивал в голове столь неожиданную встречу с братом-близнецом.  Из детства вспоминались только бесконечные драки с завистливым братцем.  Колян- мотор  и Гульфик- мозг прекрасно сходились характерами, и привычно ежедневно «ставили на уши» всю деревню, весело  обсуждающую по вечерам проделки и проказы сорванцов.  Обломок и получил свое прозвище, оттого что не брали его в компанию. Когда подросли, к хулиганам присоединилась  красотка и «сорви-голова»  Джульетта, а Обломок получил еще один повод для зависти.

           Семьсот лет друзья скрывали от Коляна существование брата вампира, и вот момент истины.  Колян усмехнулся своим мыслям.  Брат-завистник  объявился в облике вампира-маньяка,  с правом отстреливать братьев по своему усмотрению  и без суда.

 По закону Кровавого рыцарства ни один вампир не может убить другого. Вопросы смерти-жизни бессмертных могли решать только  пять высших судей, одним из которых был Петрович.  Он и должен решить судьбу скорчившегося в верхнем кармане Гульфикова пиджака Обломка.

               Привычным маршрутом, прослушав предварительно песенку о волшебнике в голубом вертолете, прошли через двор в сад.  Петрович сидел за столом, перед кувшинчиками с кровью и малиновым вином. Его густые черные брови, строго сведенные к переносице,  образовали сплошную темную полосу. Правой рукой задумчиво потрепывал холку дымчатого пушистого кота.

              Мнимозина, поддерживая Кастрата под руку, подвел его к стулу и бережно усадил, сам пристроился на соседнем.  Новоиспеченный кровосос являл картину жалкую: едва дышал, всхлипывая ртом и носом.

             Колян выташил из-за пояса и положил перед Петровичем Макаров с глушителем, Гульфик вытряхнул из кармана перевязанного веревочкой Обломка, щелчком отправил его к пистолету:

 -- Вот,   –  сказал равнодушно. – Как просили.

 -- Присаживайтесь, -- Петрович локтем отодвинул в сторону Обломка и Макаров, ласковым подзатыльником отправил на землю кота. -–  Повадился чертяка розы жрать, так нет бы стволы шипастые  -- нет, исключительно, лепестки, и нет на грядку дойти и есть с куста, а дожидается, пока в дом занесут и в вазу поставят. Гурман. -- Усмехнулся и приглашающе указал рукой на стулья. -- Сначала выпьем и разберемся с новым.

 -- Новопреставленным, -- схохмил Гульфик и пояснил. – Вампиры считаются неживыми.