23 мая директива об использовании дела Гесса была направлена в английские посольства в Стокгольме, Нью-Йорке и Стамбуле; информация была «предназначена только для России; для распространения через каналы, ведущие прямо к советским представителям». Независимо от этого распространялись слухи по другим каналам, при соблюдении координации с основными положениями, определенными в директиве. Сомнения, которые имелись по вопросу результативности подобных мер и возможных отрицательных результатов, к которым они могут привести в Москве, были отметены, возобладало желание запустить как можно больше «слухов»14.
Отдел политической разведки Форин оффис также считал, что дело Гесса не используется должным образом для получения реальных результатов. Он настойчиво предлагал извлечь как можно больше из антибольшевистской настроенности Гесса. Перед Форин оффис встал вопрос, что делать: продолжить только что запущенную кампанию слухов, или по официальным каналам сообщить русским истинную информацию о Гессе. Взяли верх взгляды Идена и Кадогана. Несмотря на попытки Даффа Купера обсудить вопрос на уровне министров, кампания слухов было продолжена15.
Эта версия распространилась мгновенно. В зале приемов Форин оффис лично Иденом был проведен инструктаж для руководящих представителей английских газет. Он заявил газетчикам: «Гесс был очень откровенен о своей миссии. И эта миссия указывает на то, что в руководстве Германии имеется раскол». Представитель влиятельной газеты «Таймс» после этого инструктажа был убежден, что Гесс пытался «доставить план мира» и был официально уполномочен Гитлером на это. Такие взгляды получили широкое хождение в Лондоне16. К 10 июня, как раз в те дни, когда Саймон беседовал с Гессом, дезинформация уже не ограничивалась «слухами». Иден ввел в заблуждение Майского, заставив его поверить, что «Гесс бежал из Германии в виду ссоры не с самим Гитлером, а с некоторыми окружающими его высокими персонами, вроде Риббентропа и Гиммлера»17. Получив такую информацию в Москве, Сталин мог понять ее двояко, причем каждая из версий приводила к катастрофическим последствиям. Если информация была истинной, то его линия на умиротворение с немцами была правильной. Если же англичане пытались втянуть его в войну, то и в этом случае его бдительность была оправданной.
Не успела «кампания слухов» начаться, как Криппс, которого не известили о незначительности информации, полученной от Гесса на допросах, также проявил горячее желание использовать дело Гесса. Будучи блестящим аналитиком и наблюдателем, он не умел выбирать правильную линию поведения, его действия часто были суетливыми и импульсивными. В телеграмме Идену он писал: «Я сохраняю достаточно надежд на то, что Советское правительство не пойдет на такие уступки, которые кардинально повлияют на его подготовленность или приготовления к войне, так как я уверен, что у них нет иллюзий относительно основных намерений Германии в том, что касается их; я уверен, что они преисполнены решимости сопротивляться в тех случаях, когда, по их собственной оценке, они должны сопротивляться или погибнуть». Криппс был убежден, что «из-за очевидного нежелания Советского правительства вести в настоящее время войну с Германией «оно должно испытывать очень большой соблазн» вести дело чересчур тонко». Криппс поэтому считал, что действия Советского правительства в таких случаях будут зависеть от его анализа соотношения сил Англии и Германии. Он выразил надежду на использование полученной от Гесса информации для того, чтобы «оказывать воздействие на решения Советского правительства в критический момент и, что особенно важно, убеждать их не сосредоточивать внимание на внешних факторах, упомянутых выше, другими словами, внушить им, что сейчас у них есть опора, а вот позже ее может и не оказаться»18.
Хотя Криппсу были даны указания не предпринимать каких-либо действий по своей инициативе, его в полной мере проинформировали о кампании дезинформации, которая, на первый взгляд, казалось соответствовала его рекомендациям:
«Через негласные каналы мы сообщаем, что полет Гесса является показателем растущих расхождений из-за проводимой Гитлером политики сотрудничества с Советским Союзом, и что в случае продолжения этой политики Гитлер будет настаивать на краткосрочных соглашениях, зная, что он будет вынужден отказаться от этого курса и нарушить любые обещания Советскому Союзу, которые он может быть уже дал. Так что в конечном итоге положение Советского Союза окажется хуже, чем было вначале. Окажется, что они потеряли потенциальных друзей, пошли на уступки и в своем ослабленном состоянии остались один на один с Гитлером».
Однако, как и русские, Криппс так и не поверил, что Гесс прибыл в Англию с пустыми руками. Сформулированные им предложения основывались на неверной посылке, что предупреждение будет искренним19.
Весь май трения между Даффом Купером и Иденом не прекращались. Иден находился под постоянным давлением Майского, требовавшего борьбы со слухами; он был преисполнен решимости прекратить полуофициальную утечку информации из Форин оффис. 5 июня Иден дал официальное указание хранить молчание в связи с делом Гесса; в то же время Форин оффис сохранил свое право вести тайную пропагандистскую кампанию и «выдумывать и распространять большевистские и другие версии». Угрюмое замечание Кадогана, что «слухи могут быть более безответственными и, если они даже не приносят неудобств, могут оказываться противоречивыми и сбивающими с толку», осталось незамеченным. А попытки Идена сохранять жесткий контроль оказались безуспешными. Вплоть до немецкого вторжения как военная разведка, так и министерство информации усердно пытались изменить решение Идена, которого они все равно не придерживались. Военная разведка считала, что, если главной целью было «заставить немцев теряться в догадках», то «молчание бесполезно и что-нибудь должно появляться». Точно так же Дафф Купер продолжал засыпать Черчилля требованиями выступить с публичным заявлением21.
Гесс глазами русских
Характерной и постоянной чертой советской внешней политики в период между войнами была патологическая подозрительность, начало которой было положено интервенцией союзников во время гражданской войны в России. Русские опасались, что Германия и Англия могут объединиться и пойти крестовым походом на Россию. Зимой 1939–1940 гг. в ходе «странной войны» перспектива того, что будет заключен сепаратный мир и германская военная машина направится на Восток, побудила русских начать собственные посреднические усилия для окончания войны. К концу апреля 1941 г. в свете ужасающего военного положения вероятность мира на Западе внезапно стала казаться правдоподобной.
После разгрома Франции русских особенно бесило то, что Черчилль неизменно включал в свой кабинет «мюнхенцев». А они могли бы сыграть решающую роль в заключении мира с Германией. Одно время Криппс постоянно писал об этих страхах. После того как была разгромлена Франция, Криппс, доведенный до крайности, убеждал Галифакса: Майскому следует внушить, что реакция Англии на зондажи Гитлера о мире будет зависеть от прогресса переговоров между Россией и Англией22. Советская разведка тщательно следила за любыми признаками мира. Она даже доходила до крайностей, высказывая в июле 1940 г. предположения, что «бывший английский король Эдуард вместе с женой Симпсон в данное время находится в Мадриде, откуда поддерживает связь с Гитлером. Эдуард ведет с Гитлером переговоры по вопросу формирования нового английского правительства и заключения мира с Германией при условии создания военного союза против СССР23».
Новые намеки на сепаратный мир в последнюю неделю апреля 1941 г. вызвали в Москве беспрецедентную тревогу. Русские оказались в этот момент в незавидном положении: они были преисполнены решимости избежать полного разрыва отношений с Англией; в то же время они открыто осуществляли меры по умиротворению Германии. Чтобы не возбудить подозрений у немцев, свои шаги по сближению с Англией они предпринимали в Лондоне, подальше от немецких глаз. Кроме того, они стали еще пристальнее наблюдать за английской политикой, особенно после военных неудач в Греции и на Крите, которые привели к усилению критики и недовольства в Англии. Майскому были отправлены указания бдительно следить за сторонниками умиротворения, входившими в состав правительства24. В ходе своих бурных встреч с Беатрисой Вебб, заместителем министра иностранных дел Р.А. Батлером и будущим министром обороны, сэром Уолтером Монктоном Майский стремился рассеять слухи о мирных зондажах25.