«Начальник генштаба сухопутной армии генерал-полковник Гальдер рассчитывает на безусловный успех и молниеносную оккупацию немецкими войсками Советского Союза, и прежде всего Украины, где, по оценке Гальдера, успешным операциям будет способствовать хорошее состояние железных и шоссейных дорог. Тот же Гальдер считает легкой задачей также оккупацию Баку и его нефтяных промыслов, которые немцы якобы смогут быстро восстановить после разрушений от военных действий. Гальдер считает, что Красная Армия не в состоянии будет оказать надлежащего сопротивления молниеносному наступлению немецких войск, и русские не успеют даже уничтожить запасы.
Расчеты полковника Беккера, наоборот, доказывают высокий хозяйственный эффект, который будет получен в результате военных операций против СССР»57.
Одновременно контрразведка доносила о все чаще распространяющихся слухах, согласно которым немецкое наступление на Россию начнется еще до захвата Англии. Приводилось высказывание Криппса, который получил такого рода сведения от Дилла и Идена в ходе своей поездки в Турцию58. Когда заходила речь о Юго-Восточной Европе, военные атташе на Балканах подтверждали решение немцев отложить наступление на Британские острова, чтобы в апреле — мае вместе с Венгрией, Румынией и Болгарией захватить Украину и двинуться в направлении Баку59. Один немецкий источник в Бухаресте сообщал, что, имея в своих руках огромную военную машину, готовую к действиям, Гитлер полон решимости «ударить и освободить Европу от сегодняшних врагов… Наш поход на Россию будет военной прогулкой». Этот источник напрочь отверг утверждение, что Гитлер избегает войны на два фронта, и назвал смехотворной мысль о том, что он намеревается следовать принципу дружбы между двумя странами, сказав при этом, что «так было раньше, но теперь мы не имеем двух фронтов. Теперь положение изменилось. Англичан мы постепенно сломим авиацией, подводными лодками. Англия теперь уже не фронт»60. Сталина проинформировали, кроме того, о том, что ожидаемый удар будет нанесен внезапно, так как немцы «хотят захватить инициативу и первыми нанести удар, оккупировав наиболее важные экономические районы СССР и прежде всего Украину»61. Что касается характера ожидаемого удара, то, согласно информации, поступавшей из штаба военно-воздушных сил, немцы могут в конце апреля — начале мая нанести воздушный удар62. Из Токио советский супер-разведчик Зорге спешно доносил, что новый германский военный атташе настроен откровенно враждебно по отношению к России и утверждает, что как только закончится нынешняя война, немцы займутся Советским Союзом63.
В середине марта тонкая струйка оперативных разведданных превратилась в поток. Это совпало с усилением немецкого военного проникновения на Балканы и подготовкой к операции «Марита» — оккупации Греции. Какое-то время казалось, что подтверждаются ожидания Сталина относительно того, что главная угроза исходит с юго-восточного театра военных действий. Видимо, Сталин находился под сильным впечатлением происходивших на юге событий, которые, как он полагал, привяжут Гитлера к этому региону.
В середине марта Москва получила весьма точную оценку наращивания немецких сил на Балканах. В донесении говорилось о том, что процесс идет полным ходом, вызывая серьезные «пробки» в работе транспорта. Но в разведданных, как правило, сообщалось и об аналогичном наращивании войск на западной границе России. В донесениях прямо говорилось — хотя и без оценки — что на западных границах России сосредоточено примерно 100 дивизий64. В середине марта военно-воздушный флот Германии в спешном порядке укреплял свои позиции в восточных регионах. Согласно информации, собранной из источников, близких к Генеральному штабу, «…немцами решен вопрос о военном выступлении против Советского Союза весной этого года. Немцы рассчитывают при этом, что русские при отступлении не в состоянии будут уничтожить (поджечь) еще зеленый хлеб, и этим урожаем они смогут воспользоваться»65. В донесениях из Парижа сообщалось, что пехота перебрасывается на восток, а на смену ей приходят не имеющие опыта войска66. Эти действия подтверждались донесениями из Виши о переброске с севера Франции в Румынию и Болгарию пехотных и танковых дивизий, которые ранее предназначались для вторжения в Англию67.
Сталин мог также составить себе представление о намерениях немцев не только на основании оперативных сводок, но и по информации, полученной в Бухаресте, согласно которой во время встречи в Вене Антонеску и Геринга обсуждался вопрос о возможном участии Румынии в немецком наступлении на СССР68. По данным одного из младших помощников Голикова, в начале марта Зорге переслал в Москву фотокопии телеграмм Риббентропа послу Германии в Токио Отту, которые также свидетельствовали о намерениях немцев напасть на Россию во второй половине июня69.
Глава 7. Предупреждение Черчилля Сталину
Британская разведка и план «Барбаросса»
Эффектный рассказ Черчилля о том, как он предупреждал Сталина, затмевает все остальные, намного более важные предостережения о плане «Барбаросса», которые были переданы советскому лидеру. С тех пор некритически повторяется интерпретация, данная Черчиллем драматическим событиям, связанным с этим предостережением. Предупреждение становится первым приходящим на ум событием при изучении драмы, приведшей к войне1. До того, как в середине 70-х годов были рассекречены обширные материалы о второй мировой войне в британских архивах, многотомная история о войне, написанная Черчиллем с крайне субъективной и потому временами ошибочной интерпретацией событий, считалась достоверной и даже часто цитировалась советскими историками. Типичным примером субъективности является описание отношений с Россией накануне войны, в которых значительную роль играл Криппс. Они изображаются с позиции «холодной войны», серьезного политического вызова Крип-пса Черчиллю в 1942 году и продолжавшегося между ними после войны политического соперничества. Криппс предстает в мемуарах Черчилля, «несносным ребенком», каким он зарекомендовал себя в 30-х годах. Самым ярким эпизодом пребывания Криппса в Москве в качестве посла представляется его отказ передать Сталину знаменитое предупреждение Черчилля о готовящемся немецком вторжении. Это событие раздуто до неимоверных размеров, чтобы продемонстрировать строптивость и непредсказуемое поведение Криппса в отличие от мудрой стратегии и предусмотрительности Черчилля. Предостережение, кроме того является для Черчилля отправным пунктом для крайне тенденциозного описания событий, приведших к нападению немцев на Россию. Его рассказ сразу завоевал умы и воображение читателей. Черчилль дает характеристики Сталину и его окружению, называя их «полностью одураченными неудачниками второй мировой войны», в то же время замалчивая неспособность Англии даже задуматься о важности России как потенциального союзника в войне2.
Конфликт Криппса с Черчиллем следует рассматривать в контексте продолжавшихся в Англии дебатов об англо-советских отношениях, о чем было сказано выше. Напомним, что в марте 1941 года стратегическая линия Англии по отношению к России по-прежнему строилась на отрицании того, что взаимная вражда и различия интересов могут привести к открытому столкновению между Россией и Германией. Отдавая дань идеологическим предпочтениям и выдавая желаемое за действительное, сторонники этой линии полагали, что и Россия и Германия считают Англию своим заклятым врагом. Криппс же твердо верил в то, что дружественный нейтралитет России по отношению к Германии объяснялся необходимостью форсировать военную подготовку к будущему столкновению, которое он считал неизбежным3.
Замена Иденом Галифакса на посту министра иностранных дел в конце 1940 года практически не сняла напряжение в отношениях с Советским Союзом. Она означала изменение нюансов и стиля, политическая же концепция, определявшая отношения с Россией, оставалась неизменной. Кадоган отметил с облегчением в своем дневнике: «Рад был обнаружить, что А(нтони Иден) не «заидеологизирован» и прекрасно понимает бесполезность ожидания чего бы то ни было от этих циничных убийц, запятнавших себя кровью». Независимо от того, был ли Иден благожелательно настроен по отношению к русским или нет, но в последующие несколько месяцев он целиком посвятил себя задаче создать против немцев противовес на Балканах, не проявляя к советским делам особого интереса4.