Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Стратегия основывалась на традиционной русофобии и антикоммунизме в Форин оффис и вооруженных силах. Начиная с середины XIX века, когда англо-русские отношения стало определять их соперничество в Центральной Азии и Афганистане, в сознании англичан Россия ассоциировалась в основном с разъяренным медведем. Поэтому не удивительно, что когда Форин оффис рассматривал вопрос о переговорах с Россией, глава секретариата военного кабинета генерал Исмей, ставший впоследствии военным советником Черчилля, напомнил своему близкому другу сэру Орму Сардженту, помощнику заместителя министра иностранных дел и «идеологу» Форин оффис, о стихотворении Киплинга «Мировая с Медведем» (рассказ слепого нищего, изуродованного медведем):

«Беззубый, безгубый, безносый, с разбитою речью, без глаз,
Прося у ворот подаянье, бормочет он свой рассказ —
Снова и снова все то же с утра до глубокой тьмы:
«Не заключайте мировой с Медведем, что ходит, как мы».
Лапы сложив на молитву, чудовищен, страшен, космат,
Как будто меня умоляя, стоял медведь Адам-зад.
Я взглянул на тяжелое брюхо и мне показался теперь
Каким-то ужасно жалким громадный, молящий зверь.
Чудесной жалостью тронут не выстрелил я… С тех пор
Я не смотрел на женщин, с друзьями не вел разговор.
Подходил он все ближе и ближе, умоляюще жалок и стар,
От лба и до подбородка распорол мне лицо удар…
(Заплатите — надену повязку). Наступает страшный миг,
Когда на дыбы он встанет, шатаясь, словно старик,
Когда на дыбы он встанет, человек и зверь зараз,
Когда он прикроет ярость и злобу свинячих глаз,
Когда он сложит лапы, с поникшей головой,
Вот это минута смерти, минута мировой.
Снова и снова все то же твердит он до поздней тьмы:
«Не заключайте мировой с Медведем, что ходит, как мы»37.

Фатализм, с которым Чемберлен относился к возможности войны с Россией, можно с полным основанием объяснить непониманием советско-германских отношений, двусмысленной позицией Форин оффис, давлением со стороны Франции и изначальной враждебностью в отношении Советского Союза.

Из-за этой предвзятости приход к власти Черчилля в мае 1940 года лишь в незначительной степени повлиял на изменение позиции правительства. Единственным исключением было, видимо, назначение послом в Москву сэра Стаффорда Криппса, члена парламента, занимавшего крайне левые позиции38. В то время Черчилль любил цинично разъяснять, что в Москве — «наше самое дорогое посольство. Криппс у нас — единственный пригодный для занятия этого поста левый политик, который катается в деньгах, как сыр в масле». В свете их последующего соперничества Черчилль оправдывал назначение тем, что «в должной мере не понимал, что советские коммунисты ненавидят крайне левых политиков даже больше, чем консерваторов и либералов»39.

Миссия Криппса могла оказаться успешной лишь в случае полного пересмотра политики кабинета и выработки новой. Криппс с головой ушел в «создание мира, который должен родиться после войны». Он предвидел восхождение Советского Союза и Соединенных Штатов как великих держав и низведение Англии до роли «аванпоста» в Европе40. Криппс считал, что единственная возможность оторвать Россию от Германии заключалась в гарантии дружбы и сотрудничества в послевоенной реконструкции, а не в позволении русским вытащить Англию из ужасной ямы, после чего она может покинуть их и даже присоединиться к окружающим их врагам41. Однако Черчилль парировал все попытки обсуждать военные вопросы на заседании кабинета. У Черчилля не было новых, смелых идей относительно послевоенного переустройства Европы. Не следует поддаваться упрощенному представлению о целях войны, содержащихся в его мемуарах, и считать таковыми уничтожение нацизма и возвращение к довоенному статус-кво. За этим скрывалась его изначальная империалистическая идеология и возможность, благодаря войне, восстановить пошатнувшиеся позиции Англии на мировой арене.

Даже операция «Барбаросса» рассматривалась, в основном, с точки зрения временного избавления Англии от угрозы вторжения. Война немцев на Востоке даст Англии, по мнению Черчилля, передышку, которая позволит ей проводить свою стратегическую линию на Ближнем Востоке. Действительно, отказ от союза с СССР в 1939 году вынудил Англию к поиску других союзников. В то время как Чемберлен вынашивал иллюзии разгрома Германии с помощью Италии и Испании и эффективного экономического бойкота, Черчилль усиленно выискивал альтернативных союзников в Юго-Восточной Европе и особенно в регионе Ближнего Востока. Было бы наивно полагать, что навязчивая идея организации этого фронта проистекала из чисто стратегических соображений.

В отличие от Черчилля Криппс рассматривал войну в качестве катализатора социальных и политических перемен внутри страны. Он часто высказывался против политики британского правительства, которая «на данный момент двигалась в заданном направлении: победить в войне, сосредоточив на этом все усилия». Он пренебрежительно отзывался о Черчилле, считая, что он живет «в эпоху до 1941 года и отчаянно пытается там остаться, ошибочно полагая, что можно оглядываться назад, постоянно удерживая в одном положении предохранительный клапан!!»42 Коренные политические расхождения между Криппсом и Черчиллем, сглаженные в мемуарах Черчилля, очень важны для понимания событий, связанных как с вторжением немцев, так и с образованием «великого союза».

Пропагандируя свои идеи, Криппс был не одинок. Его политический авторитет возрос не после возвращения в Англию в 1942 году, когда общественное мнение связывало его имя с героическим сопротивлением Красной Армии, как это хотел представить Черчилль, а ранее — во время миссии в Москву. Предложения Криппса о послевоенном переустройстве создало основу для совместных усилий не только политиков из либеральной партии, но и мощной, набирающей силу группы «прогрессивных консерваторов». Сэр Уолтер Монктон, ставший впоследствии министром обороны, подстегнул конфронтацию Криппса с Черчиллем, дав Криппсу политический совет:

«Боюсь, что слишком длительное пребывание в таком неудобном положении может повредить вашим перспективам повести несколько позднее за собой всех нас. Дело в том, что у Уинстона нет настоящего наследника, ему нет альтернативы. Сейчас я убежден в том, что Эрни Бевин не годится для этой роли. Антони (Иден) мыслит слишком традиционно, чтобы стать великим лидером, у других также не хватает нужного склада ума и характера… Я обсуждал перспективы выдвижения вас в лидеры с самыми разными людьми, от Нэнси Астор до тех, кто выше и ниже ее по занимаемому положению. Я понял, что такая возможность всех их привлекает»43.

И действительно, когда Криппс в начале июня 1941 года был отозван в Англию для консультаций, «Таймс» в передовой статье выступила за использование его «исключительных способностей поближе к дому… повышая качество представительства лейбористской партии в высших органах власти страны».

Назначение Криппса, хотя и инициированное русскими, явилось для обанкротившегося правительства последней попыткой предотвратить образование советско-германского блока после полного разгрома Франции. Создалась необычная ситуация, когда Криппс, деятель левого меньшинства парламента, будучи откровенным противником политики своего правительства, оказался на исключительно важном посту британского посла в единственно крупной европейской державе, которая сохраняла свою независимость.

18
{"b":"233586","o":1}