Помимо представлений их попросили участвовать в разных мероприятиях, начиная с бинго и кончая экскурсиями в пунктах стоянки.

Когда выяснилось, что Роксана в совершенстве владеет французским, ее тут же призвали на подмогу двум переводчикам.

Были также розданы правила поведения на борту судна. Быть дружелюбным и общительным с пассажирами было обязательным. Вступать с ними в интимные отношения запрещалось. Запрещалось также брать чаевые и пьянствовать. Принимать пищу разрешалось только после того, как поедят пассажиры. А в случае кораблекрушения все члены экипажа и обслуживающий персонал были обязаны садиться в спасательные шлюпки только после того, как будет обеспечена безопасность всех пассажиров.

Кое-кто из более опытных членов персонала заворчал, когда раздали распоряжения на неделю. Директор круиза по имени Джек, моложавый ветеран увеселительного флота с десятилетним стажем с ходу отмел всякое недовольство.

– Если вам что-то нужно, попросите. И не слушайте этих крохоборов. Внеурочная работа с пассажирами – это ведь одно удовольствие.

– Это он так говорит, – высокая изящная блондинка по имени Дори приятно улыбнулась Люку. – Обращайтесь ко мне, если потребуется помощь, – она улыбнулась Роксане, давая понять, что это предложение распространяется и на нее. – У нас очень напряженная репетиция в три тридцать в кинозале. Это на прогулочной палубе, в кормовой части.

– А первое представление в восемь, – добавил Люк. – Нужно будет еще выкроить время для того, чтобы выяснить, где здесь что.

Роксане выдали футболку цвета фуксин с надписью «Принцесса Янки», карточку с именем в виде значка и шлепнули на счастье по заднице. Она обошла судно, порепетировала, потом еще раз обошла судно, отвечая на вопросы, улыбаясь, желая пассажирам счастливого плавания.

Полдень плавно перетекал в вечер. За все это время Роксане удалось стянуть яблоко и несколько ломтиков сыра из опустошенного пассажирами буфета. Свою добычу она отнесла в кладовку при уборной, где они с Лили должны были переодеваться к представлению.

– Их так много, – сказала Роксана, откусывая сыр. – И все хотят знать.

– Все такие приятные, дружелюбные, – Лили чуть было не наткнулась на картонный ящик, который должен был изображать темницу на сцене и влезла в сценический костюм. – Слушай, здесь люди со всей страны собрались. Все так, как будто мы опять на гастролях.

– Максу ведь это нравится, разве нет?

– Он такое обожает. Он уже доволен. Для Роксаны еды было достаточно, она уже хваталась руками за живот, когда судно начало качаться на волнах.

– Как ты думаешь, это долго будет продолжаться?

– Что, моя милая?

– Качка, – она сделала выдох, отложилав сторону яблоко и потянулась за костюмом.

– А, теплоход-то? Мы сейчас как будто в люльке качаемся. Плавно так, успокаивает.

– Ага. Вот именно, – Роксана тяжело глотнула. Ей как-то удалось продержаться все первое представление, после чего качка «успокоила» ее настолько, что ей пришлось сломя голову нестись в каюту. Ее только что вырвало, когда Люк, согнувшись, вошел в низкий дверной проем.

– Я же заперла дверь, – сказала она.

– Знаю. Я примерно за тридцать секунд ее открыл.

– Если я ее закрыла, то это значит, что я хочу побыть одна.

– Ммм-хмм, – он намочил полотенце под краном. – Сядь. Положи его на затылок.

Он сделал это сам, вызвав у нее долгий благодарный вздох.

– Как ты узнал, что меня тошнит?

Он провел рукой по изумрудным блесткам ее платья.

– Лицо у тебя было под цвет одежды. Оно тебя и выдало.

– Сейчас мне уже лучше, – так во всяком случае ей казалось. – Ничего, привыкну, – ее глаза были полны отчаяния, когда она посмотрела на него. – Правда?

– Конечно, привыкнешь, – Роксана Нувель так редко была столь беззащитна, что он еле сдержал желание прижать ее к себе и успокоить. – Возьми вот парочку, – в руке у него были две белые таблетки.

– Надеюсь, это не морфий.

– Извини, всего лишь драмамин. Запей их двумя глотками имбирного эля, и все пройдет.

Действуя, как профессиональная медсестра, Люк вывернул полотенце и прижал его к ее шее более холодной стороной.

– Если не поможет, пойдем к врачу.

– Ерунда какая-то, – больше раздосадованная, нежели ошеломленная, Роксана пила имбирный эль и молила Бога, чтобы все это кончилось. – На карнавалах катаюсь на всем подряд и ничего. А на корабле один вечер и я готова.

– Пройдет, – так как цвет ее лица был уже почти прежним, он решил, что все уже позади. – Если будешь плохо себя чувствовать, мы тебя заменим во втором представлении.

– Не бывать тому, – она встала, заставляя ноги и весь организм подчиниться себе. – Никто из Нувелей никогда не должен пропускать свой номер. Подожди минуточку. – Она ретировалась в ванную, чтобы прополоскать рот и проверить, не пострадала ли косметика. – Я думаю, я должна тебе еще одну минутку, – сказала она, вернувшись из ванной.

– Крошка, ты мне должна куда больше, чем одну минуту. Ты к этому готова?

– Конечно, готова, – она открыла дверь и вошла, – Люк, давай не будем об этом говорить, а? Говорить, о чем? – Он взметнул брови. Ладно, – она улыбнулась ему. – Я должна тебе две.

Постольку поскольку морская болезнь не беспокоила Роксану уже два дня, она была вынуждена признать, что качка лишь дополнила общее состояние, возникшее в результате сильных эмоций, рома на пустой желудок и нервного напряжения. Признаться в этом было нелегко женщине, привыкшей гордиться своей способностью справляться с любыми проблемами. Впрочем она была слишком занята, чтобы сосредоточиваться на таких вещах.

Она пришла к выводу, что Джек прав. Требуемая работа действительно доставляла удовольствие. Ей нравилось общаться с пассажирами, играть с ними в разные игры, участвовать в мероприятиях, целью которых было чтобы в течение дня никому не стало скучно. Другие члены семьи, кажется, тоже входили во вкус. Макс и Лили были судьями на конкурсе танцев. Мышка большую часть свободного времени проводил в машинном отделении и каютах экипажа, Леклерк же нашел двух партнеров для игры в карты.

Стресс, который она, сама того не подозревая, принесла с собой на борт судна, улетучивался с каждым часом. Он исчез бы полностью, если бы Роксана не повернула голову в сторону палубы с бассейном, на которой с отсутствующим взглядом стоял Макс.

– Папа!

Он не откликнулся. Тогда она подошла ближе и коснулась его руки. – Папа!

Он дернулся, и она увидела панику в его глазах. В это мгновение кровь застыла в ее венах. В его взгляде она увидела нечто большее, чем панику. Это была полная растерянность. Он не узнавал ее. Она смотрела на него в упор, а он не узнавал ее.

– Папа, – снова произнесла она с дрожью в голосе. – Что с тобой?

Он стал хлопать глазами, его подбородок нервно затрясся. Словно медленно уходящая туча, растерянность во взгляде сменилась искренним неудовольствием. – Со мной все в порядке. А что со мной может быть?

– Да вот, мне показалось, что ты… – она с усилием заставила себя улыбнуться. – Ты, по-моему заблудился. Со мной это все время происходит.

– Я точно знаю, куда иду. – Макс почувствовал, как пульс бьется на его шее. Он почти слышал его. На самом деле он не знал. На какое-то мгновение он забыл, где он находится и что делает. Приступ страха выбил его из колеи и он набросился на дочь.

– Я не нуждаюсь в том, чтобы кто-то шастал за мной по пятам. И я не терплю, когда ворчат по поводу каждого моего движения.

– Прости меня, – она побледнела, – я просто шла к тебе в каюту. – Она заметила, что под мышкой он держит книгу. Потрепанную, старинную книгу об алхимиках. – Я совсем не собиралась на тебя ворчать.

Гордость ее была уязвлена. Она холодно отвернулась. Макса охватил стыд, вернув его к действительности.

– Прости. Мой разум был где-то в другом измерении. Она только пожала плечами. Это было чисто женское движение, заставлявшее мужчин расстилаться.