– Да, я сделала ремонт несколько месяцев назад. Стены увешаны рисунками, выполненными пастелью, и эстампами с изображением цветов. По тому, как здесь уютно, сразу видно, что живет в этом доме женщина. Упоительная фигура в ярко-фиолетовой одежде наводила на мысль о сексе, о страстных объятиях на лугу.

Люк попытался отогнать эти мысли и сконцентрироваться на картине кисти Коро.

– Исключительная вещь, – сказал он. Миранда вопросительно взглянула на него.

– Вы разбираетесь в живописи? – вытянув губы, она встала рядом и принялась изучать картину вместе с ним.

– Да, я очень увлекаюсь искусством. Коро с его мечтательным стилем – один из моих любимых художников.

– Коро, ну конечно, а я и забыла, – ей было абсолютно наплевать на какой-то там стиль, зато она с точностью до цента знала стоимость этой картины. – Никак не могу понять, почему людям так нравится рисовать деревья и кусты.

Люк вновь улыбнулся.

– Вероятно, чтобы другие люди интересовались, кто или что за ними прячется. Она засмеялась.

– Отлично сказано, Чарльз. Картотека у меня на кухне. Может быть, выпьем чего-нибудь холодненького, пока я буду искать вам садовую фирму?

– С удовольствием.

В кухне было так же уютно, как и в других увиденных им комнатах. На розовато-лиловых и кремовых, отражающих солнце шкафчиках стояли горшки с фиалками. Электроприборы имели приятную, обтекаемую форму. В центре кухни на бледно-розовом ковре, вокруг круглого столика со стеклянной поверхностью стояли четыре мягких стула. Такие обычно встречаются в кафе-мороженых. С этим интерьером никак не сочеталась грохочущая из динамиков ритмичная музыка в исполнении гитариста Эдди Ван Халена.

– Я делала упражнения, когда ты постучал, – Миранда открыла холодильник и взяла оттуда кувшин с лимонадом. – Я люблю быть в форме. – Она поставила кувшин на стол и провела рукой по своим бедрам. – Я всегда потею от такой музыки.

Люк прикусил язык, чтобы он не вывалился, и от лица Холдермана сказал:

– Да, я уверен, она поднимает дух.

– Именно, – она хихикнула про себя, вытащила из шкафа два стакана и налила в них лимонад. – Садись, Чарльз. Сейчас я найду тебе эту карточку.

Миранда поставила стаканы на столик.

Они звякнули – стекло ударилось о стекло. Идя к карточному шкафу, она слегка коснулась Люка. Ее мускусный запах дошел прямо до его расслабленных чресел. Чресел, которые, подумал он, не находят применения с тех пор, как он отключился из-за подпития, лежа на Роксане.

Спокойно, парень, подумал он, поправляя галстук и потянулся к стакану.

– Сегодня прекрасный день, – начал он разговор, пока она рылась в картотеке. – Везет тебе, ты можешь в такой день никуда не ходить.

– Ой, да я вообще сама себе хозяйка. Есть у меня магазинчик в Джорджтауне. С его помощью и перебиваюсь, если можно так выразиться. У меня, правда, есть еще и управляющий, вся черновая работа на нем, – она вытащила из картотеки визитную карточку и поскребла ею по ладони.

– Ты женат, Чарльз?

– Нет, разведен.

– И я тоже, – она радостно улыбнулась. – Я убедилась, что лучше всего, когда твой дом и твоя жизнь не принадлежат никому, кроме тебя. А сколько ты еще собираешься пробыть в этом районе?

– Боюсь, что день или два, не больше. Независимо от того, купит здесь что-нибудь мой наниматель или нет, я свое дело сделал.

– И куда потом?

– В Бостон.

– М-м-м.

Это хорошо, подумала она. Просто замечательно. Если бы он намеревался остаться здесь на более долгий срок, она ограничилась бы лимонадом и визитной карточкой. А так он казался удачным завершением долгих и нудных двух недель. Миранда любила часто, до неприличия часто, менять партнеров и танцевать. Она не знала его, не знал и сенатор. Короткий секс с незнакомцем – это гораздо лучше для ее настроения, нежели целый час, проведенный с этим чертовым занудой Наутилусом.

– Что ж… – она опустила руку и слегка провела ею вдоль промежности, – значит, ты заскочил ненадолго.

– Да, примерно так.

Люк поставил стакан, чтобы он не выскользнул из руки.

– Так как ты пока здесь, – глядя на него, она опустила визитную карточку в треугольник своих эластичных бикини, – почему бы тебе не взять то, что ты хочешь.

Люк заколебался, но всего лишь на мгновение. Все шло не совсем так, как он себе представлял. Но, как говорит Макс, грамм спонтанности стоит килограмма расчетов.

А почему бы и нет? Он поднялся и, сориентировавшись гораздо быстрее, чем она того ожидала, отогнул пальцем эластичные трусики. Она была горячей и влажной как гейзер.

Миранда отпрянула в шоке, но с губ ее сорвался первый сладострастный стон. Она опустила трусы. Двумя быстрыми движениями Люк высвободил свои чресла и вонзился в нее. Первый оргазм застал ее врасплох. Вот что значит поступить по-умному.

– О Боже мой! – она выпучила глаза от удовольствия. Он сжал ее талию и приподнял. Она обвила ноги вокруг его спины. Издав несколько гортанных звуков, она словно поскакала на лихом коне.

Он смотрел на нее. Горячая кровь бурлила в нем, тело дрожало, как будто искра пробегала по нему. Однако сознание было достаточно ясным, и он видел небольшие морщинки у ее глаз, видел, как она страстно высовывала язык и облизывала им губы. Он знал, что собаки сидят, нервно прижавшись друг к другу, под столом, и с любопытством прислушиваются к издаваемым хозяйкой звукам.

В динамике завывал Ван Хален. Люк подстроился под его жесткий, похотливый ритм. Он вел счет ее оргазмам и понял, что после третьего она почувствовала себя усталой и разбитой. И тогда он с наслаждением подарил ей еще один, прежде чем дошел до оргазма сам. Но даже дойдя до кульминационного момента, он контролировал себя и не дал ей удариться изо всех сил головой о дубовую дверь картотечного шкафа, а также вцепиться ему в волосы и сорвать с головы парик.

– Боже мой, – если бы он не удержал ее своей дьявольски ловкой хваткой, она грохнулась бы на пол. – Кто мог представить, что у тебя есть такое под твоим шикарным костюмом?

– Только мой портной, – немного размягченный, он притянул ее голову для поцелуя.

– Когда ты уезжаешь?

– Вообще-то завтра вечером. Но сегодня у меня еще есть время. – И это время вполне можно использовать для обследования дома. – А у тебя есть кровать?

Миранда обхватила его за шею.

– У меня их целых четыре. С какой начнем?

– Кажется, ты собой доволен, – заметил Леклерк, когда Люк бросил свои чемоданы на пол в прихожей особняка в Новом Орлеане.

– Сделал свое дело. Почему бы мне не радоваться? – Люк открыл портфель и вытащил оттуда блокнот, испещренный заметками и рисунками. – План ее дома. Два сейфа: один в главной спальне, другой в гостиной. На первом этаже в холле картина Коро, а над ее кроватью не кто-нибудь, а Моне, черт бы вас всех побрал.

– А, как интересно, друг мой, ты обнаружил картину и сейф в ее спальне? – ворчливо спросил Леклерк, листая блокнот.

– Поддался ее чарам и трахался с ней до потери сознания, – ухмыляясь, Люк снял кожаную куртку, – и упал в собственных глазах.

– Casse pas mon coevr [18] , – пробормотал Леклерк, глаз его засветился от удовольствия. – В следующий раз сделаю так, чтобы Макс меня послал.

– Bonne chance [19], старикан . Один час в обществе этой дамы затянет тебя так, что потом не вылезешь. Боже, она подмахивает так, что ты бы не… – он прервался на полуслове, услышав шаги на площадке лестнице. Там стояла Роксана и держалась рукой за перила. Вид ее был озадаченным, выражение лица холодным. С этим видом резко контрастировали два красных флага, в которые превратились ее щеки, что могло свидетельствовать либо о крайнем удивлении, либо о столь же крайнем возмущении. Не вымолвив ни слова, она повернулась и ушла. Люк услышал лишь, как хлопнула дверь. Теперь-то он по-настоящему уронил себя в собственных глазах. На душе стало противно. Хотелось удушить ее за это.